Страница 45 из 94
Конечно, Остер не стал принципиальным противником национал-социалистского режима, но антипатия к определенным политикам в нем нарастала.
Со временем возле Остера группируются люди, недовольные нацизмом. Они раньше других заметили, что Германия Гитлера нависла над бездной.
# # *
Впрочем, поначалу Канарис, занятый текучкой, не прислушивался к их мнению. Он был занят другим. Сам Кейтель рассказывает шефу абвера, что же случилось с Бломбергом и Фричем. Утром 28 января Кейтеля вызвал Гитлер и сообщил, какие перемены ждут вермахт. Он сам возглавит военное министерство, Кейтель сохранит за собой штаб; Фрич же должен уйти.
Вскоре о том же по своим каналам узнает и Остер. Генерал-полковника Фрича уже дважды допрашивали в гестапо! А ведь раньше гестаповцы не смели тронуть и самого захудалого пехотинца!
Остер со всех ног мчится к Канарису. Оба пришли к выводу: Фрича надо спасать, эсэсовцам нечего делать в вермахте.
Канарис обращается к своим знакомым в высших армейских кругах и просит их помочь Фричу. Один из них, адъютант Гитлера полковник ^Соссбах, поплатится даже должностью за желание помочь опальному генералу. Но большинство заняло выжидательную позицию. Скажем, когда, забыв о прежних распрях, Канарис сообщает все подробности Беку, начальнику генштаба сухопутных войск (ведь именно эти войска возглавлял Фрич), тот ни на что не мог решиться. Конечно, генерал-полковнику надо бы помочь, но «желательно в тактичной форме» — а вдруг он все-таки гомосексуалист.
Глядя на него, шеф абвера вспоминает слова французского маршала Мак-Магона: «Генералы — люди, у которых меньше всего мужества в этом мире».
Что ж, если командование сухопутных войск не решается защитить своего генерала, придется поступить по-другому. Надо опровергнуть обвинения. А для этого еще точнее разузнать их подоплеку. Канарис поручает эту щекотливую операцию Остеру.
* * *
Главным осведомителем Остера стал обер-реги-рунгсрат доктор Иоганнес (Ханс) фон Донаньи. Он был референтом министра юстиции Гюртнера и внимательно изучил «дело Фрича».
Блестящий юрист, сын пианиста и зять евангелического богослова Дитриха Бонхеффера сделал карьеру удивительно быстро. В 29 лет стал прокурором; в 31 год— обер-регирунгсратом. Однако в 1936 году завистники в министерстве раскопали, что дед его по матери, наверное, не был арийцем. Донаньи с трудом удержался на службе и благодарности к новому режиму за это не испытывал.
С того времени он начинает составлять «Хронику», куда вносит все известия о злодеяниях фашистов, попадающие в министерство. В конце концов он пришел к выводу, что у истоков всего этого безобразия стоял один-единственный человек— Гитлер. Устранить его — значит освободить страну от раковой язвы, разъедавшей ее мораль.
Как же устранить Гитлера? Можно было бы совершить покушение, но кто исполнит его? Читая документы по делу Фрича, Донаньи убедился, что гестапо по первому же приказу вождя сокрушит любых его противников. Единственная сила, что может спасти страну, — вермахт.
Поэтому, когда Донаньи поручили дать экспертизу по делу Фрича, он рекомендовал судить того «судом высших командующих вермахта». К ним надо добавить обоих председателей судебных коллегий имперского военного суда. Таким образом юрист надеялся избавить генерала от суда гестаповцев, пусть даже сам фюрер хотел бы этого.
Гитлер был вынужден согласиться с таким составом судей: в конце концов, генерал ведь был военным. Однако он разрешил гестапо провести параллельное расследование, а Геринга назначил председателем суда. Кроме того, возглавить следствие фюрер поручил боязливому и осторожному военному судье Бирону, а не Карлу Заку, которого предлагала юстиция вермахта. Правда, военному судье Заку — давнему знакомому Донаньи — удалось стать помощником Бирона; он же должен был вести протокол заседания.
нальные фразы даже по этому поводу нравились Ка-нарису больше, чем ахи и охи Остера.
Юрист Донаньи, наконец, детально объяснил, в чем обвиняют Фрича. В 1935 году в Берлине был арестован злостный рецидивист Отто Шмидт. По какой-то непонятной причине (возможно, желая скандально прославиться) он начал называть имена всех известных ему гомосексуалистов. В протоколах допросов мелькали сотни имен — среди них и «генерал Фрич».
Все протоколы, естественно, передали в «центральный отдел по борьбе с гомосексуализмом», который существовал при гестапо и нещадно расправлялся с поклонниками однополой любви. Руководил отделом Йозеф Майзингер — человек очень примитивный, зато старый нацист, с хорошими связями. Они и помогли ему выдвинуться в число руководителей гестапо. Майзингер прочитал признания Шмидта и остолбенел, наткнувшись на «генерала Фрича». Неужели это тот самый командующий сухопутными войсками, который так невзлюбил СС?
В июле 1936 года Майзингер велел провести опознание — показать заключенному Шмидту серию фотокарточек. Чтобы показать, как топорно работал Майзингер, скажем, что под каждой из фотографий были указаны имя и должность запечатленного здесь человека. И «опознание», естественно, состоялось.
В чем же конкретно Шмидт мог обвинить генерала? Дело было ноябрьским вечером 1933 года. Шмидт стоял в вестибюле берлинского вокзала Ван-нзее. Ему бросился в глаза какой-то мужчина: темное пальто с коричневым меховым воротником, темная шляпа, пенсне и белый платок, укутавший горло. Рядом с мужчиной шел некий Мартин Вайнгерт-нер — молодой человек, зарабатывавший на жизнь проституцией. Они покинули вокзал и перешли на соседнюю темную улицу. «Там, — сказал Шмидт, — я увидел, как они совершают половой акт».
Вскоре мужчина вернулся и направился в сторону лежавшей поблизости Потсдамской площади, где находился вокзал кольцевой железной дороги. Шмидт пошел за ним, остановил его, представился «комиссаром уголовной полиции Крегером» и откровенно объяснил, что он все видел. Неизвестный сказал, что он генерал фон Фрич, у него есть документы, и он показал их. Справа вверху Шмидт отчетливо видел надпись «фон Фрич». «Полицейский» потребовал у генерала пару тысяч марок, чтобы замять дело, однако у того была с собой лишь сотня марок. После этого они поехали в берлинский район Лихтерфельде. В доме 21 по Фердинандштрассе «генерал Фрич» скрылся.
Спустя десять минут мужчина вернулся, сунул «полицейскому» 500 марок и посулил тысячу на следующий день. Мошенник получил и эту сумму; вдобавок ему была обещана еще одна тысяча. Последние деньги «Фрич» передал ему в середине января 1934 года в зале ожидания второго класса на вокзале в Лихтерфельде — причем на этот раз Шмидт явился вместе с приятелем, рабочим Хайтером.
В июле — августе 1936 года Майзингер изучал показания мошенника. 20 августа их подтвердил и его сообщник Хайтер. Сенсационные документы были поскорее доставлены Гитлеру. Однако в то время ссориться с вермахтом фюрер не решался. Он приказал Гиммлеру сжечь «это говно». И вот только теперь, когда разгорелся скандал с Бломбергом, Геринг вспомнил о тех документах, и началось серьезное разбирательство.
Впрочем, самому ф!ореру хотелось бы одного — потихоньку отправить Фрича в отставку. Если тот уйдет сам, никакого суда не будет. Гитлер просил своего адъютанта Хоссбаха намекнуть об этом опальному генералу. Тот же резко оспаривал все обвинения: «Я обосран и оболган!»
Канарис внимательно выслушал доклад. С этого дня его сотрудники помогают следствию, заодно перепроверяя все данные. Вечером 31 января Остер узнает от Гизевиуса удивительную новость. Директор уголовной полиции Небе сообщил, что в «так называемом деле Фрича» произошла путаница. Гестаповцы спутали Фрича совсем с другим человеком. «Гейдрих и Гиммлер знали об этом. Однако они приняли все мыслимые меры, чтобы скрыть подлог». Этот ляп дорого может стоить гестапо.
Произошло следующее. Майзингер находился в отпуске, и к материалам по делу Фрича допустили старшего инспектора уголовной полиции Франца Йозефа Хубера, участвовавшего в новом расследовании. 27 января тот стал рыться в бумагах и вскоре нашел поразительный документ.