Стеклянный Дворец (ЛП)

- Ах ты собака, паршивый кули, подними свою черную рожу и смотри на меня, когда я с тобой говорю.

Уму взволновал этот спектакль, ей казалось, что она видит какой-то архаический ритуал, ту жизнь, которая, как она полагала, давно уже исчезла. В машине Мэтью спросил, что она думает о перекличке, и Уме с трудом удалось совладать с собой.

- Не знаю, что и сказать, Мэтью. Я словно смотрела на то, что давно не существует. Мне пришел в голову американский Юг перед гражданской войной, "Хижина дяди Тома".

- Да ладно тебе, не преувеличивай. Наши сборщики накормлены и ухожены. Они живут гораздо лучше, чем если бы вернулись обратно домой.

- Разве не это всегда говорят хозяева о рабах?

- Они не рабы, Ума, - повысил голов Мэтью.

- Нет, конечно, нет, - Ума дотронулась до его руки, извиняясь. - Нет. Но разве ты не видел ужас на их лицах, когда этот человек, управляющий, на них кричал?

- Он просто выполняет свою работу, Ума. Это тяжелая работа, и он хорошо с ней справляется. Не так-то легко управлять плантацией, знаешь ли. Если на нее посмотреть, то всё здесь такое красивое и зеленое, что-то вроде леса. Но на самом деле - это огромная машина, состоящая из дерева и плоти. И каждый оборот, каждая мельчайшая деталь этой машины сопротивляется, борется с тобой, ждет, что ты сдашься.

Внезапно он остановил машину.

- Позволь мне кое-что тебе показать, - Мэтью открыл дверь и направился к роще гевей. - Идем. Сюда.

Уже занималась заря, спускаясь по пику Гунунг Джераи. Только в это время дня вершина горы была полностью видима и не закрыта пеленой облаков, которые позже поднимались от нагретых равнин. На склонах над ними медленно просыпались джунгли, из полога леса вылетали птицы, а невидимые стаи обезьян пробирались по верхушкам деревьев, оставляя после себя колышущиеся листья.

Под гевеями медленно собиралась роса. Мэтью склонился над стволом и показал наверх.

- Взгляни на это дерево, - сказал он, - и на другие вокруг. Ты ведь наверняка скажешь, что они одинаковые?

- Да, - кивнула Ума, - это сразу меня потрясло: даже их ветки растут на одной высоте и в точности в том же направлении.

- Так и должно быть. Чтобы сделать эти деревья совершенно одинаковыми, было затрачено много человеческого мастерства. Знаешь, их называют клонами, ученые работали над их созданием годами. Основная часть наших деревьев - клонированный сорт под названием Аврос, созданный голландцами на Суматре в двадцатых годах. Мы заплатили немалые деньги, чтобы получить испытанные саженцы. Но позволь показать тебе еще кое-что.

Он указал на прикрепленную к стволу, под длинным спиралевидным надрезом в коре, чашку из кокосовой скорлупы.

- Видишь, сколько латекса произвело это дерево за ночь? Чашка наполовину полная, так и должно быть. Если ты пройдешься вдоль ряда деревьев, то заметишь, что большинство дают примерно то же количество латекса. А теперь взгляни сюда.

Он подвел ее к другому дереву.

- Посмотри на эту чашку.

Ума заглянула внутрь и увидела, что чашка, на которую указывал Мэтью, почти пуста.

- С этим деревом что-то не так? - спросила она.

- Насколько я могу судить, нет, - ответил Мэтью. - Оно выглядит совершенно здоровым, ничем не отличается от остальных. Подумай обо всех усилиях, которые предприняли люди, чтобы сделать его таким же, как и остальные. Но всё же... - он показал на почти пустую чашку, - сама видишь.

- Так в чем же дело, по-твоему?

- Ботаники скажут одно, геологи - другое, а почвоведы - третье. Но если ты спросишь меня, я отвечу, что всё просто.

- И что же это?

- Дерево дает нам отпор.

Ума удивленно засмеялась.

- Ты же не можешь и правда в это верить.

- Я сажал это дерево, Ума. Я слышал всё, что говорят эксперты. Но сборщики знают лучше. Знаешь, у них есть поговорка: "Каждая гевея в Малайе оплачена жизнью индийца". Они знают, что есть деревья, которые не будут производить столько же, сколько другие, и тогда они говорят - это дерево дает нам отпор.

Вдалеке, на склоне внизу, через окружающие стволы виднелась контора плантации. Мэтью показал на нее, махнув рукой.

- Это моя маленькая империя, Ума. Я ее создал. Я взял ее у джунглей и превратил в то, что хотел. Теперь она моя. Я хорошо о ней забочусь. Здесь существует закон, существует порядок, всё хорошо управляется. Посмотрев на нее, ты подумаешь, что здесь всё приручено и одомашнено, что все части прекрасно подогнаны друг к другу. Но когда пытаешься заставить всю машину заработать, то можешь обнаружить, что каждая ее деталь дает отпор. Дело не во мне, не в том, что правильно или неправильно, я смог создать это маленькое королевство, которое управляется лучше всех прочих, но оно всё равно дает отпор.

- И по какой же причине?

- Это природа, которая создала эти деревья, которая создала нас.

- Значит, ты хочешь сказать, что... - засмеялась Ума, - что некоторые твои деревья по натуре бунтовщики?

- Только не так многословно.

- Но, Мэтью, - снова засмеялась Ума. - Что же ты будешь делать, если твои сборщики решат последовать примеру деревьев?

Теперь пришла очередь Мэтью рассмеяться.

- Будем надеяться, что до этого не дойдет.

Когда всходило солнце, Ума уже не могла заснуть и отправлялась на прогулку по каучуковым рощам. Уже много лет она не вставала в такую рань и вновь открыла для себя рассвет. Это были дни, когда сборщики латекса внезапно возникали из золотистой утренней пелены, щупальца тумана тянулись за их сари и саронгами. Они проходили в каких-то дюймах от нее, не замечая ее присутствия, полностью поглощенные тем, чтобы не отставать от остальных, в тусклом свете поблескивали серповидные ножи, когда они сдирали со стволов куски коры.

В время одной из таких утренних прогулок Ума поняла, что за ней кто-то идет. Она оглянулась через плечо и увидела тут же скрывшуюся из поля зрения фигуру, это был мальчик или мужчина, она толком не поняла. В этих каучуковых рощах нетрудно было ошибиться, особенно в тусклом предрассветном свете. Расположение деревьев было таким, что кто-нибудь мог ускользнуть через один ряд в другой, и невозможно было определить, в какой именно.

На следующий день, услышав шелест листьев за спиной, Ума спряталась сама. На сей раз она разглядела его вдалеке - это был мальчик, худой, долговязый и темнокожий, в рубашке и клетчатом саронге. Ума решила, что это один из детей рабочих.

- Эй ты, там... - позвала она, голос эхом пролетел по покрытым листвой туннелям. - Ты кто? Подойди, - она заметила, как внезапно в темноте ярко проступили белки его глаз. Потом он исчез.

Вернувшись в дом, Ума описала мальчика Элисон.

- Ты знаешь, кто это может быть?

- Да, - кивнула Элисон. - Его зовут Илонго, он из поселка кули. Он вас преследовал?

- Да.

- Иногда он так делает. Не беспокойтесь, он совершенно безобиден. Мы называем его морнингсайдским дурачком.

Ума решила подружиться с мальчиком. Она тщательно приготовилась и каждое утро брала с собой маленькие подарки, обычно фрукты - рамбутаны, манго или мангостины. Увидев мальчика, она останавливалась и звала:

- Илонго, Илонго, иди сюда.

Потом складывала подношения на землю и уходила. Вскоре он обрел достаточную уверенность, чтобы к ней приблизиться. В первые несколько раз Ума не делала попыток заговорить. Она клала свои дары и наблюдала издалека, как он их забирает. Ему было лет десять, но для своего возраста он был довольно высоким и очень худым. Мальчик обладал большими и крайне выразительными глазами, заглянув в них, Ума не могла поверить, что он просто дурачок.

- Илонго, - однажды обратилась она к нему по-английски, - почему ты за мной везде ходишь?

Когда он не ответил, Ума перешла на хиндустани, повторив вопрос.

Это произвело немедленный эффект: выплюнув апельсиновое семечко, мальчик вдруг заговорил.

- После того как моя мать уходит на перекличку, я не люблю оставаться один в доме.