Страница 11 из 151
Для Аденауэра время было нелегкое, именно тогда он стал особенно часто жаловаться на приступы головной боли, но, видимо, надежды на лучшее он не оставлял. И не зря: в его карьере наметился новый неожиданный взлет.
Все началось с того, что примерно в то же время, как в семье Аденауэров появилось прибавление, осенью 1906 года, Высший административный суд в Берлине отменил результаты выборов городских советников Кёльна в части, относящейся к голосованию но второй избирательной курии7. Между тем именно от этого голосования всегда зависело распределение мест в собрании: в первой курии всегда побеждали либералы, в третьей — Центр; на последних выборах Центр победил и во второй курии, обеспечив себе незначительный перевес в числе депутатов. И вот теперь в результате решения берлинской инстанции большинство — в один голос — оказалось уже за либералами.
Каковы были последствия? Либералы, естественно, пожелали, чтобы бургомистром стал член их партии. Действующему бургомистру Беккеру, срок пребывания которого в должности истекал только через два года, мягко порекомендовали подать в отставку. Претендентов на его место оказалось четверо: от либералов — Вильгельм Спиритус, занимавший в то время пост бургомистра в Бонне, от Центра — первый помощник (фактически заместитель) действовавшего бургомистра Вильгельм Фарвик и двое «независимых», одним из которых был не кто иной, как дядюшка Эммы, Макс Вальраф.
Развернулся оживленный торг. Один из лидеров либералов, Йозеф Паули, крупный земельный магнат и, между прочим, тесть Макса Вальрафа, заявил, что, с его точки зрения, бургомистром Кёльна -может быть только тот, кто в нем родился и живет, а кроме того, поскольку два предыдущих бургомистра были протестантами, теперь очередь за католиком. С другой стороны, он категорически отказался голосовать за официального кандидата Центра. Спиритус, Фарвик и один из «независимых» но этим критериям автоматически отпадали. Оставался единственный кандидат — Макс Вальраф. Для либералов он оказался приемлемым, потому что был зятем Паули, для фракции Центра — потому что был католиком, и для тех, и других — потому что был отпрыском одной из самых патрицианских семей Кёльна. В этой ситуации никого не удивило, что 13 июля 1907 года Вальрафа единогласно избрали новым бургомистром Кёльна. Таковы были правила политической игры в тогдашнем прусском королевстве.
Чем это все обернулось для Аденауэра? Поначалу, как ни парадоксально, угрозой снятия с поста руководителя налогового департамента. Старый бургомистр, пытаясь завоевать благосклонность большинства либералов, решил сократить число чиновников, попавших в администрацию с подачи деятелей Центра, и Аденауэр оказался в числе потенциальных жертв. Однако осуществление этого плана было заморожено впредь до выборов нового бургомистра, а новый, естественно, не стал обижать родственника. Правда, жена Вальрафа, тетка Эммы, терпеть не могла ее супруга, так что отношения между новоизбранным глазой администрации и старым начальником налогового департамента были далеко не простыми.
Пожалуй, большее значение с точки зрения карьерных интересов Аденауэра имело то обстоятельство, что Вальраф не слишком утруждал себя исполнением служебных обязанностей. Скорее всего он рассматривал новую должность как некую синекуру после долгих лет, проведенных в Кобленце в качестве высокопоставленного чиновника администрации Рейнской провинции. Он любил охоту, любил щегольнуть элегантным, а то и вызывающим нарядом, у него был неплохо подвешен язык. Порой ему изменяло чувство меры: одна из газет обвинила его в том, что специально к приезду кайзера он оборудовал в ратуше туалет из мрамора, намного перерасходовав общественные фонды. При всем том он пользовался известной популярностью, тем более что распорядился вывешивать на ратуше рядом с имперским еще и традиционный флаг Кёльна. К тому же город стал оправляться от последствий экономического кризиса, поразившего Германию в 1903 году. Разумеется, Аденауэр не упускал случая указать на заслуги своего департамента в уменьшении дефицита городского бюджета, и бургомистр, как представляется, не отрицал того факта, что его новый родственник — чиновник старательный и неглупый. '
Тем не менее, весьма вероятно, наш герой так и не поднялся бы выше статуса руководителя департамента, если бы не еще одна счастливая случайность. Фарвик, кандидат Центра на выборах 1907 года, так и не смог смириться с тем, что ему приходится быть в подчинении у своего тогдашнего соперника; он считал себя незаслуженно обойденным, к тому же его безмерно раздражали экстравагантные манеры и действия нового бургомистра. Через два года его терпение истощилось, и он решил уйти в частный сектор; учитывая то, что уже на протяжении многих лет именно он, а не его номинальное начальство фактически управлял городом, ему было нетрудно найти теплое местечко. Он стал исполнительным директором Шаффхаузен-банка. Место первого заместителя бургомистра оказалось вакантным.
Политический ландшафт в городском собрании к тому времени изменился. Центр вновь добился большинства, и на этот раз его победа была бесспорной. Естественно, руководители фракции хотели сохранить пост заместителя бургомистра за представителем своей партии. Со своей стороны, либералы заявляли, что, поскольку речь идет о чиновничьей должности, партийные соображения здесь не должны присутствовать. Сам Вальраф воздержался от высказывания своего мнения. Все поняли это так, что он считает само собой разумеющейся кандидатуру Аденауэра и просто не хочет лишний раз давать повод для разговоров о непотизме.
В конечном счете осталось только два кандидата: Аденауэр и Бруно Мацерат, чиновник, работавший в администрации еще до его прихода. После долгой дискуссии фракция Центра приняла решение в пользу Аденауэра. Его избрание на пост первого заместителя бургомистра было, таким образом, предрешено. Фракция либералов, хотя и не выдвинула альтернативной кандидатуры, отказалась поддержать Аденауэра. Ее представители прямо намекали, что речь идет о беспринципном сговоре. Консенсуса, который был практически достигнут при выдвижении кандидатуры Аденауэра на пост руководителя департамента три года назад, на этот раз не получилось. И тем не менее 22 июля 1909 года в городе появилось новое второе лицо — при первом, которое явно не горело желанием особенно вникать в дела управления. Фактически оно оказалось в руках Аденауэра.
Многие сочли случившееся скандалом. Никогда еще такой ответственный пост в Кёльне не занимал столь молодой (Аденауэру было тогда всего тридцать три года) и, Как считалось, неопытный чиновник. Выскочка, хладнокровный махинатор, использующий семейные связи больной жены, — эти и подобные обвинения были самой распространенной темой салонных разговоров. Тетушка прямо высказала ему мнение местной элиты: не строй иллюзий,.ты всего лишь пешка в нашей игре.
Как бы то ни было, новая должность принесла семье Аденауэров подлинное благосостояние — даже по стандартам кёльнского патрициата. Его годовой оклад достиг восемнадцати тысяч марок (что-то около трехсот шестидесяти тысяч в нынешнем масштабе цен). При сравнительно низком уровне цен на землю (последствия кризиса 1903 года) ему удалось совершить удачное приобретение — участок на Макс-Брухштрассе, рядом с городским парком, в одном из самых престижных районов города. С помощью дешевого кредита он строит там импозантный дом. В 1911 году выросшая семья — мать, сестра, сам Конрад, Эмма, Коко и родившийся год назад второй сын Макс (на этот раз роды прошли легче и не вызвали таких последствий, как при рождении первенца) — празднует новоселье.
Растет и благосостояние города в целом. С 1909 года в германской экономике начался быстрый подъем. Кайзеровская программа вооружений сыграла при этом немалую роль. Сталь, станки, двигатели, химия — все это потоком хлынуло с заводов Дейца и Мюльхейма, пригородов Кёльна, включенных недавно в его состав. Золотой дождь пролился и над кёльнскими банками. Дефицит городского бюджета, составлявший в 1907 году полтора миллиона марок, был ликвидирован, бюджет на 1910 год впервые оказался полностью сбалансированным. Второй мост через Рейн, новые районы правобережья, создание муниципальной кредитной системы, развитие транспорта и коммунальных служб — перед городом, казалось, открывались самые радужные перспективы.