Страница 8 из 12
.. .Англии кончину
Принсе Господь, услышав, как отец
Рыдает по единственному сыну2.
Эта трагедия долгое время волновала умы англичан: ведь она послужила причиной формирования той Англии, в которой им довелось жить.
О морс, ты наследника сгубило,
Забрав того, кто жизнью был моей —
Так все возьми! Пусть будет для людей И для земли единая могила! —
такие слова, может быть, прозой, а не в рифму, якобы произносил убитый горем отец.
Жизнь короля Генриха была посвящена собиранию разрозненных владений, а теперь их некому было передать.
Он долго колебался, кому завещать престол. Претендентов было двое, и каждый имел па него определенные права.
Дочь Генриха Матильда, или Мод, в детском возрасте была выдана за императора Генриха V — король нуждался в помощи империи для обороны своего континентального наследства. Овдовев, она вернулась домой, поскольку детей в этом браке нс имела. Казалось бы, Матильда и должна унаследовать корону, и эта идея была близка королю. Но аристократия воспринимала в штыки идею женского правления. Может быть, сыграли роль качества ее личности: баронам был нс но душе мрачный и неприветливый нрав принцессы; против нее говорило и то обстоятельство, что она не родила императору наследника.
Другим претендентом выступал племянник Генриха Стефан, сын его сестры Адели. Она была старшей дочерью Вильгельма Завоевателя и умом и силой характера нс уступала ни одному мужчине. Теоретически она могла наследовать трон, по это было невозможно в силу се возраста: к моменту смерти наследника ей исполнилось семьдесят два года. Ес сын был внуком Завоевателя, носил на континенте титул графа де Блуа и имел большие владения в Англии. В отличие от Матильды он был красивым обаятельным человеком, рыцарственным и щедрым, был храбр, великодушен и доступен жалости, что в тот жестокий век говорило о многом. Этими качествами прельстились многие английские дворяне.
Конечно, королю была ближе дочь. Даже видя угрюмость Матильды и ес полное неумение привлекать сердца, Генрих склонялся к сс кандидатуре. О ней говорили: «Натура мужчины в образе женщины». Жесткая, гордая, суровая, ставившая политику выше всех других страстей, она была дважды представлена королем своим баронам в качестве наследницы престола и дважды почти насильно с них бралась торжественная клятва стоять за Мод. Но хотя се в дальнейшем называли правительницей государства, она никогда нс была коронована.
Чтобы усилить позиции принцессы, отец выбрал для нес мужа — Жоффруа Анжуйского, старшего сына самого могущественного правителя Северной Франции. Как видно, идея союза с анжуйцами нс оставляла короля: ведь графство Анжу граничило с его Нормандией. Жоффруа принадлежали Мэн, Анжу и Турснь. Он был значительно младше своей нареченной — на целых одиннадцать лет, — по на разницу в возрасте в подобных случаях нс обращали существенного внимания. За привычку украшать шлем веткой ракитника с яркими желгыми цветками (Planta gcncsta) его прозвали Плантагенст. Впоследствии потомки Жоффруа Анжуйского использовали это прозвище как фамилию.
Матильда, нс желавшая менять императорский титул на графский, несколько месяцев сопротивлялась решению отца. Наконец, получив обещание, что английский престол будет оставлен ее детям, она отправилась на континент. В 1127 г. состоялась свадьба 25-летпей Матильды и 14-летнего Жоффруа. Подросток интересовался только охотой, а его жена, требовавшая титуловать себя императрицей, томилась в его замках, как в неволе. За пять лет брака потомства у них нс появилось.
Взбешенная несправедливостью судьбы и папуганная перспективой остаться пикому не нужной бездетной графиней, Матильда отправилась к отцу в Англию. Тот встретил ее холодно: в надежде на рождение сына он вступил во второй брак с Аделаидой Лувспской, но она не смогла родить ему наследника. Разочарованный король сетовал на судьбу, оставившую ему уже почти чужую, бесплодную дочь вместо любимого сына.
В это печальное для псе время Матильда находила поддержку только у своею кузена Стефана; они часто проводили время вместе и на их странную дружбу уже начинали коситься. Отец потребовал, чтобы Матильда вернулась к мужу; она вынуждена была повиноваться. Наконец, у нее родился сын, пазвашшй в честь английского короля и в надежде на наследование английского престола Генрихом. Затем на свет появился второй ребенок — Жоффруа. В дальнейшем недоброжелатели Генриха П, желая его уколоть, намекали, что он был нс закоппым сыном Жоффруа Анжуйского, а бастардом Стефана Блуаского. Но мало кто в это действительно верил.
Генрих I умер неожиданно, подавившись рыбной костью. Он нс оставил завещания. Бароны охотно поверили сомнительному свидетельству коннетабля Гуго Бито, что король на смертном одре лишил наследства дочь и назначил преемником племянника Стефана.
Отсутствие Мод в момент смерти короля сослужило ей плохую службу: Стсфап успел раньше се явиться в английскую столицу, еще до того, как покойный король был предан земле, и заявить права на коропу вопреки своему клятвенному обещанию признать права императрицы. Лондон, большой для того времени город, с могущественными торговцами шерстью и ремесленными гильдиями, поддержал внука Завоевателя.
Но Матильда не сдалась. Более полутора десятка лет она воевала с кузеном за отцовское наследство.
Пользуясь слабостью королевской власти, бароны строили замки, превращая их в разбойничьи гнезда. Они искали выгоды, переходя из королевского лагеря в лагерь претендентки и не порывая окончательно ни с одним, ни с другой. У большинства из них были владения по обе стороны Ла-Манша, поэтому они вели политику уверток и компромиссов. Этот период в истории Англии именуется Войной Стефана и Матильды.
Партия императрицы получила перевес, когда ес возглавил ее сын Генрих, правнук Вильгельма Завоевателя.
Не красавец, но весьма привлекательный молодой человек среднего роста, атлетически сложенный, с короткими рыжеватыми волосами, с лицом, усыпанным веснушками, и светлыми пронзительными глазами, Генрих отличался каким-то животным магнетизмом. Совремсгпгые исследователи (Дж. Вудс) объясняют энергию Генриха холерическим темпераментом и безудержной сексуальностью. Он был умерен в пище, обладал чутким сном и одевался небрежно, предпочитая короткий анжуйский плащ длигшой одежде нормандцев. В миггуты пгева он становился страшен, заставляя трепетать самых бестрепетных. Принц был весьма образован, знал латыггь, что считалось верхом учености, владел множеством европейских языков и обнаруживал явную склонность к поэзии. Хронист Петр Блуаский (ок. 1130—1201) оставил такую характеристику Генриха: «Когда он не держит в руке лук или меч, он находится в совете или занят чтением. Нет человека более остроумного и красноречивого, и, когда он может освободиться от своих забот, он любит спорить с учеными».
Со временем он стал самым выдающимся европейским монархом; его связи и влияние распространились на весь западный христианский мир.
Повзрослевшая Алиенора сама выбрала себе такого супруга — не господина, но сподвижника. Он был сделан совсем нс из того материала, что скучноватый серьезный Людовик. Алиенора получила все, что хотела: веселого молодого короля, такого же любителя удовольствий и развлечений, как и она сама; такого же, как она, здравомыслящего и умелого политика. Француз по происхождению, хозяин более половины Франции, Генрих был равен ей по положению и богатству. Он уже дал жизнь двоим бастардам — обстоятельство, несомненно учитываемое Алиенорой, — она надеялась иметь сыновей.
Отставленная французская королева действовала с величайшей осторожностью: проведай о ее планах Людовик, никогда бы пе состояться этому браку. А ведь не только герцогиня Аквитанская желала объединения владений с графом Анжуйским — молодая женщина была взволнована и покорена исходящим от Генриха ощущением мужественной силы. Чтобы там ни говорили враги о ее легкомыслии, приписывая разнообразные увлечения во время пребывания в сане французской королевы, скорее всего, эти слухи были сильно преувеличены, и ее женское существование отличалось бесцветностью и однообразием. Она в течение пятнадцати лет была женой холодноватого, скрытного, глубоко религиозного Людовика Французского, и каждый ее шаг обсуждался и оценивался его ханжеским окружением. Нс будь в аквитанской принцессе такого запаса жизнелюбия, она могла бы потерять всякий интерес к жизни и совсем зачахнуть.