Страница 57 из 85
Но штурм начался.
Сверкая клинками, поднимая тучи пыли, с диким гиком мчались во весь опор казаки, развертываясь по фронту. Казалось, что части 608-го полка не устоят и будут сметены этой стремительно несущейся лавиной. Но в самый критический момент подоспели чекисты и комендантская команда. Они встретили штурмующих дружными и меткими залпами. Разваливаясь и дробясь, конная лава еще продолжала катиться вперед, но уже по инерции. В следующие секунды она стала таять и исчезать, как дым, попавший под могучий порыв ветра. Но передышки защитники города не получили. В бой вступили пехотные части врага. У предместья города завязалась упорная и жестокая схватка. Красноармейцы сходились с врагами лицом к лицу и дрались врукопашную. Те, у кого не было штыков, хватали винтовку за ствол и крушили ею врагов, как дрекольем.
Казаки не выдержали и побежали назад. Но в это время белые выкатили на открытую позицию восемь орудий и открыли огонь. Сконцентрировав силы, казаки перешли в новое наступление.
.. .Устин никогда не испытывал столь большого напряжения, как сейчас. Он знал, что такое бой, но теперь он понял, что такое ожидание боя.
В первый день, знакомясь с молодыми бойцами, ои подходил к какому-нибудь парню и, потрепав его по плечу, смеялся и спрашивал: «Впервой идешь?.. Ничего, обвыкнешь. Ты только не бойся. Знай, что и они боятся». Беседуя с товарищами, он никогда не говорил: «Если останемся живы...», а наоборот: «Вот, погоди, разобьем беляков...»
Он без страха думал о предстоящих боях, но ожидание его истомило. Во время сражения не остается времени для размышлений. Сейчас в голову лезла всякая ерунда. Он знал и видел, что за город уходят последние отряды, понимал, что положение тяжелое. Отряд военкомата берегут, как последнюю бомбу. Ему хотелось, чтобы эта бомба была большой разрушительной силы, и он боялся, а не слишком ли поздно она будет брошена.
При встрече с Паршиным, сегодня утром, он бросился к нему и спросил:
— Ну что, ну как, скоро ль, товарищ командир? Может быть, о нас забыли?
— Не забыли, Хрущев. Дойдет и до нас очередь. И, пожалуй, мы будем последним резервом, если к нам не подоспеет помощь.
— Одолевают казаки? — спросил Устин с горечью.
Паршин не счел возможным скрывать от товарища
тяжесть положения.
— Одолевают, будь они прокляты! — Но тут же весело добавил: — Но и мы побили их здорово. Наши, брат, дерутся, как черти. Нам бы еще продержаться хоть денек. На подмогу идут отряды Фабрициуса и Казицкого.
— Продержимся, товарищ командир! — ответил Устин с такой уверенностью, как будто бы в его распоряжении находился целый полк.
Уходя, Паршин сказал:
~ Хрущев, а ты выведи все-таки роту во двор. Может быть, через час мы выступим.
Но вот уже скоро двенадцать, а Паршина нет. И снова томление.
А в это время начальник штаба укрепрайона передавал по телефону военкому:
■— Батальон губчека и комендантская команда отступили. Противник ворвался на окраину города, захватил завод Рихард-Поле и район холодильника. Потеряв завод, мы лишились чрезвычайно важной по-зиции. Казаки установили здесь орудия ,и открыли огонь по Задонскому шоссе и по Курскому вокзалу. Плехановская улица оказалась под завесой пулеметного и ружейного огня. Если положение не будет восстановлено, участь Воронежа решится в ближайший час.
— Где сейчас отряд губчека и комендантская команда?
— Они забаррикадировались на улицах со стороны Задонского шоссе, сдерживая казаков.
— Что решено? Какие будут даны указания мне?
— Штаб укрепрайона, остановившись на испытанных бойцах — на роте Воронежских пехотных курсов и на твоем отряде, — приказывает тебе ввести отряд в бой и любой ценой выбить противника с позиций Рихард-Поле. В помощь идет рота курсантов. В добрый час, Холодов!
— Спасибо. Отправляюсь выполнять приказ. Прощай!
Паршин в ожидании стоял уже у дверей.
Из военкомата писарь, каптеры — все, кто мог носить оружие, были направлены в отряд.
— Ну, Паршин, военкомату больше мобилизовать некого, военкомат мобилизовал себя, — засмеялся Холодов, пробегая через большую обезлюдевшую комнату, в которой раздавалось гулкое эхо.
Увидев вооруженных винтовками военкома Холодова и Паршина, Устин скомандовал: «Ста-новись!»
Холодов прошел перед строем.
— Товарищи! Мы идем сражаться за революцию. Враг в черте города. Кренче винтовки. Будьте храбрыми, мужественными, достойными солдатами революции.
Он вывел отряд на улицу. Подошла рота курсантов.
— Товарищи командиры, ко мне!
Холодов объяснил задачу боевой операции.
— Завод Рихард-Поле мы должны отбить. Так как на шоссе развернуться негде, курсанты направляются на Чугуновское кладбище и поведут наступление оттуда. Часть отряда военкомата под моей командой двинется со стороны Задонского шоссе, другая часть под командой товарища Паршина пойдет по левой стороне, имея на своем левом фланге роту батальона губчека. Взаимодействуйте, товарищи. Держите связь.
Полдень. Сквозь тонкие сплошные облака просвечивало тусклое солнце. Знакомыми улицами молча идут отряды. Полурота Паршина отделяется и поворачивает в сторону. Взвод Устина идет за Холодовым. Друзья крепко пожали друг другу руки и молча разошлись. Идут отряды, спешат на сближение с врагом, на выручку товарищам. Все дальше и дальше уходят они.
Трескучий жар пальбы сильнее и сильнее звал, торопил. Заунывно тенькали и пели пули. Отряд с трудом продвигался, то залегая, то поднимаясь.
Промчались бронеавтомобиль губчека и грузовик с четырьмя пулеметами. Это подбодрило бойцоз. Кто-то следил, заботился и помогал им. Они не одни.
— Ну, братки, давайте, давайте, — весело кричал Устин не то пулеметчикам, ехавшим на грузовике, не то товарищам. Под прикрытием пулеметов и броневика продвижение к заводу пошло быстрее. Но вскоре оттуда ударила шрапнель. Отряд залег. Поднялась неистовая пальба.
.. .Отделившись от Холодова, Паршин остановился и, пропуская отряд, наблюдал за бойцами. На улице около большого трехэтажного дома он заметил военную повозку, накрытую брезентом. Вокруг стояли рабочие. Сидевший на повозке человек прищуривался, взглядывал на документ, предъявленный ему, потом на того, кто ему подал его, и вытаскивал из-под брезента винтовку. Возле вертелся парнишка. Его никто не знал, а без поручительства оружия не давали. Он искал глазами в толпе знакомых и вдруг, завидев Паршина, бросился к нему.
— Товарищ, вы меня знаете! Я рыл окопы. Вы видели меня. Поручитесь! Товарищ!..
— Степа, голубенок, молод ты еще!
Но просьба юноши была настолько убедительной, что Паршин кивнул головой человеку на повозке и сказал:
— Выдайте! Я знаю этого товарища.
Получив винтовку и зарядив ее, Степан побежал за Паршиным.
— Товарищ командир, можно пристроиться?.
— А стрелять умеешь?
— Всевобуч проходил.
— Пристраивайся, голубок.
X
Все шло хорошо. Кучумов и Матюшев установили, на каком участке фронта шли менее напряженные бои и где вероятнее всего можно было прорваться.
С наступлением сумерек Быльников повел отряд. Часть казаков, снявшая погоны, шла позади. При прорыве они должны перестроиться и выйти вперед. Было решено принять бой только в том случае, если белые разгадают намерение отряда.
У Быльникова неспокойно билось сердце, ныла душа оттого, что все шло слишком гладко. Не наткнуться бы только на разъезд! То ему начинало казаться, что они уже перешли линию фронта, то представлялось, что передовые позиции белоказаков еще далеко, а они сбились с пути и забирают в сторону. Он дал шпоры коню и вырвался вперед. Казаки следовали за ним. Темно, но он напряженно всматривается в темноту. В памяти вдруг возникает близкое и до боли знакомое лицо. Ему слышится голос, голос Веры. Что это — на самом деле или это только кажется? По спине пробегает нервный озноб. Быльников вонзает в бока лошади шпоры, отдает повод и весь устремляется вперед. Свистит ветер. «Быстрее, быстрее!» — говорит он себе, пригнувшись к потной шее лошади, и вдруг из темноты невнятные крики: