Страница 67 из 130
Кеннет с облегчением вздохнул, когда карета наконец остановилась у особняка Ситона. Ребекка держала его под руку, пока они поднимались на крыльцо и он открывал входную дверь. У нее даже хватило мужества с веселой улыбкой попрощаться с друзьями, но как только они вошли в дом, она отпрянула от Кеннета, и лицо ее под шапкой рыжих волос побледнело.
Желая хоть немного успокоить ее, Кеннет сказал:
– Мы легко отделались. Теперь нам предстоит несколько месяцев разыгрывать влюбленную пару, а затем мы объявим о разрыве нашей помолвки.
– И таким образом к моей репутации потаскушки добавиться еще одна – брошенная. – Ребекка сдернула с себя накидку и бросила ее на стул. – Великолепно!
– Разрыв помолвки вызовет только легкие пересуды, несравнимые с тем скандалом, который бы разразился, не вмешайся в это дело Лавиния. – Тяжело вздохнув, Кеннет снял шляпу и положил ее на стол. – Мне очень жаль, Ребекка, но, право же, вам не стоит выходить за меня замуж только потому, что мы совершили опрометчивый поступок.
– Был ли он случайным, капитан? – спросила Ребекка дрожащим голосом, стягивая перчатки. – Вы ведете дела моего отца и знакомы со многими документами. Разве вам не известно, что после смерти матери я стала богатой наследницей? Полагаю, что средств будет достаточно, чтобы выкупить ваше имение, да еще останется на то, чтобы начать собирать собственную коллекцию картин.
– Ради всего святого, Ребекка, неужели вы думаете, что я нарочно подстроил эту сцену, чтобы вынудить вас выйти за меня замуж? – спросил недоверчиво Кеннет.
Ребекка окинула его холодным взглядом.
– Полагаю, нет. Однако не понимаю, почему вы так упорно не хотите жениться на деньгах? Вы с удивительным упрямством отталкиваете эту простую мысль, абсолютно закономерную в вашем затруднительным положении.
Кеннет отвернулся, оглушенный ее словами, как артиллерийским огнем. Браки, заключенные по расчету, всегда вызывали у него отвращение.
– С детских лет я не сомневался, что богатство, титул и привилегии принадлежат мне по праву, – с горечью начал он. – Жизнь повернулась ко мне не лучшей стороной, и со временем моя самоуверенность испарилась. В то время как другие молодые джентльмены катались верхом, были заядлыми театралами и развлекались на балах, я брал уроки у жизни. Я понял, что у меня есть одно-единственное право – право бороться за свое существование.
Рот Кеннета скривился.
– На войне я находился под огнем, носил рваную одежду, голодал. Я увидел мир совсем другими глазами, мой характер закалился: юноша превратился в мужчину, побывавшего во многих переделках. Я усвоил хороший урок: люди, рожденные от проституток и обитавшие в сточной канаве, могут быть в сотни раз храбрее, сильнее и благороднее, чем я.
Все еще не глядя на Ребекку, Кеннет снял плащ и тщательно сложил его.
– Теперь я унаследовал титул, но это не сделало меня самонадеянным. Я прекрасно понимаю, что можно жить впроголодь, имея титул, и всегда ходить по лезвию бритвы. Это зависит от самого человека, а не от его титула. Мне придется подавить в себе гордыню, расстаться с надеждой и многими мечтами моей юности, но я хочу оставить за собой одно право: если когда-нибудь женюсь, то выберу женщину, которую полюблю.
Кеннет замолчал, и наступила напряженная тишина.
– Вы были весьма красноречивы, – громко и внятно сказала наконец Ребекка. – Прошу прощения за свои слова и за то, что мы попали в такое неблаговидное положение. В этом есть доля и моей вины. Возможно, моя вина даже больше: наученная горьким опытом, я не должна была терять голову, но… – Ребекка перевела дыхание. – Все, что Бог ни делает, – к лучшему. Однако… мне бы лучше было оставаться дома и не поддаваться уговорам.
Ребекка повернулась и направилась к лестнице, гордо подняв голову.
Кеннет тяжело опустился на изящный золоченый стульчик и закрыл лицо руками. Ребекка была права: им обоим следовало бы оставаться дома. Ему.хотелось изменить ее жизнь к лучшему, а вместо этого он подверг ее еще большему позору. Когда же наконец он поймет, что благими намерениями вымощена дорога в ад?
Он не имеет права винить Ребекку за ее подозрительность. Она уже знает, что он не до конца откровенен с ней, по его собственному признанию. Он вел себя как охотник за приданым, особенно когда имел неосторожность поцеловать ее в доме, полном гостей.
Конечно, его безрассудство можно оправдать встречей с Гермион, будь она проклята. Откуда ему было знать, что он столкнется с ней в первый же вечер своего выхода в свет? Хотя она не из тех людей, которые с уважением относятся к трауру, и об этом нельзя было не догадаться.
Она всегда была дрянью, но чтобы такой? Мало того, что она соблазнила его, так ей еще понадобилось рассказывать об этом Ребекке. А вдруг она все рассказала и отцу? Вот дьявол! При этой мысли у Кеннета кровь бросилась в лицо.
Ребекка, да благословит ее Бог, держалась очень достойно в таком щекотливом положении. Другая бы на ее месте в ужасе убежала, а она проявила выдержку и благородство. Хвала Господу, что у нее такое ясное и непредвзятое мышление.
А теперь из-за его преступной неосторожности они будут вынуждены объявить о своей помолвке. Возможно, при других обстоятельствах он сделал бы ей предложение. У него еще никогда не было такого взаимопонимания с женщиной и такого необузданного желания. Он мог бы легко влюбиться в нее. Вместо этого ему придется проявить благородство и по возможности скорее разорвать помолвку. Для него отрезаны все пути к женитьбе на Ребекке. Даже если он выяснит причину загадочной гибели Элен Ситон втайне от ее дочери, все равно о серьезных намерениях не может быть и речи: его уличат в стремлении жениться на деньгах.
Застонав, Кеннет тяжело поднялся и побрел вверх по лестнице. Переодевшись, он прошел к себе в мастерскую и принялся писать акварелью одну из батальных сцен. Возможно, таким образом он успокоится и приведет в порядок свои мысли.
Как только Ребекка вошла в свою комнату, силы покинули ее. Закрыв на ключ дверь – боялась ли она, что Кеннет догонит ее? стала бы она возражать, если бы это случилось? – Ребекка бросилась на кровать. Нет, жизнь ее ничему не научила! Если бы она не выплеснула на него свое горе в виде глупых обвинений, она не получила бы от Кеннета ужасающего признания, что не она женщина его грез.