Специалист по джунглям

Из-за этого Фрейден чувствовал себя крайне неуютно, пока, выставленный на всеобщее обозрение, одиноко тащился вдоль бокового прохода.

Он глянул вниз, на Арену, и увидел, что в дальнем конце возведено странное деревянное сооружение продолговатой формы, как раз под Павильоном. Вытянутая приподнятая платформа, тревожно схожая со скопищем виселиц, примерно шестнадцати футов в ширину и в добрую сотню ярдов длиной. Вдоль каждого края платформы тянулся ряд стальных ножных кандалов, и с того места, где находился Фрейден, видны открытый задник конструкции и путаница проводов внутри. Мощный кабель, извиваясь, полз из-под платформы через Арену и исчезал в больших воротах, ведших куда-то в недра стадиона.

«Что же это такое?» — озадаченно подумал Фрейден. Но потом, еще на ходу, он поднял глаза вверх, к вот уже совсем близкому Павильону, и странная загадка вылетела у него из головы.

По меньшей мере девять сотен облаченных в мантии Братьев разлеглись, на манер римских патрициев, на ложах, затянутых цветными тканями. На каждое занятое ложе приходилось пять свободных. Перед возлежащим Братом стоял стол на низких ножках, загроможденный кувшинами с вином, вазами с фруктами и… зажаренными целиком младенцами. Обнаженные женщины — по три, четыре, пять у каждого Брата — прислуживали, поднося вино, куски ужасного жаркого, фрукты, пакетики с омнидрином — все, что требовалось хозяевам. Многие Братья забавлялись с женщинами, сидевшими у них на коленях. Другие предпочитали, чтоб забавляли их. По всей окружности Павильона стояли вооруженные Киллеры. Они улыбались — улыбки сродни оскалу черепа. Никогда прежде Фрейден не видел улыбающегося Киллера. Во всем Павильоне царила зловонная атмосфера разгульного карнавала. Крикливая, смеющаяся, пьющая толпа, жрущая много и неустанно. Фрейден подумал, что Рим во времена императорства Калигулы был бы только бледной тенью этой оргии.

Моро сидел на воздвигнутом для него троне в самом центре Павильона. Заметив Фрейдена, он призывно махнул ему.

Фрейдену приелось прокладывать себе путь через хохочущую толпу пошатывающихся Братьев и их слуг. Вокруг мелькали морды, сальные от человеческого жира, покрасневшие от многочисленных возлияний, с глазами обезумевших кабанов. Барт чувствовал подступающую к горлу тошноту, когда они приветствовали его, покровительственно похлопывали по спине, дотрагивались до одежды своими грязными пальцами. Барт был бледен и дрожал от гнева и отвращения, но наконец добрался до подножия трона Моро. Здесь стоял огромный стол, ломящийся под тяжестью громадных кувшинов, корзин и колоссального блюда, горой заваленного крошечными, до хрустящей корочки поджаренными человеческими ручками.

Моро указал Барту на ложе рядом с троном полуобглоданной детской кистью, держа ее на манер скипетра. В оцепенении Фрейден уселся на край ложа. Прислуживавшая женщина поднесла к толстым губам Пророка чашу с вином.

Моро вытер губы тыльной стороной жирной лапы.

— Ах, Брат Барт, — пробулькал он, — инициатор великого вызова! Добро пожаловать на наше скромное представление, добро пожаловать!

Он взял щепотку омнидрина, поднес к ноздре, всосал, чихнул и со смехом произнес:

— Подумай только, довести до сумасшествия, не пролив ни капли крови! Надеюсь, моя первая робкая попытка в достижении этой благородной цели будет успешна. Но если и нет — не имеет значения. Пробуй снова и снова, а?

Фрейден обнаружил, что не в состоянии выдавить ни звука. Он ясно чувствовал, что его вырвет сразу же, как только он откроет рот.

Но Моро, казалось, говорил главным образом для того, чтобы слышать звук собственного голоса. Он взял с подноса еще один кусок мяса и поочередно откусывал то от него, то от предыдущего, продолжая разглагольствовать.

— Взгляни, — он указал на платформу внизу полуобъеденной костью. — Видишь, как подсоединены друг к другу кандалы? Нагрузка тщательно рассчитана так, чтобы максимально увеличить боль, не причиняя при этом значительных повреждений.

Пока он говорил, конвой Киллеров вывел из ворот две цепочки людей — одна состояла из мужчин, другая — из женщин. Они пересекли песчаную арену и поднялись на платформу.

— Посмотри туда! — взвизгнул Моро. — Видишь кнопки?

Фрейден увидел две параллельные линии кнопок, тянущиеся точно по центру платформы. Когда Киллеры стали надевать жертвам кандалы, располагая мужчин и женщин лицом друг к другу, Барт понял, что кнопки находятся как раз в пределах досягаемости закованных сангриан.

— Это гениально! — прокаркал Моро. — Кнопки контролируют ток. Подопытные могут включать и выключать его по своему желанию.

— Я не понимаю, — выдавил Фрейден заплетающимся языком. — Зачем?

— О, кнопки подсоединены перекрестно! Посмотри, как они подобраны. Каждый подопытный может контролировать ток к кандалам сидящего напротив, а не к его собственным. Когда ток идет по кандалам его партнера, то сам он отдыхает. Но — вот прием, достойный великого художника, — если обе кнопки нажаты, ток идет по обеим парам оков. Точно так же оба подопытных подвергаются электрошоку, когда на кнопку не нажимает никто. Чтобы увеличить интерес, всем им вкратце объяснили принцип работы устройства. Ну и наконец, как piece de resistance[5], все Животные — не больше не меньше как супруги! Чтобы вызвать сумасшествие, с таким же успехом, как и тело, можно пытать душу, а?

К этому времени всех жертв уже разместили на платформе. Больше сотни испуганных мужчин лежало ничком на голом дереве лицом к такому же количеству обнаженных, оцепеневших от ужаса женщин. Моро поднял правую руку, Киллер повернул рубильник под платформой, и…

Пронзительный вой распорол воздух, когда ток побежал по железу кандалов, — чудовищный, исполненный муки звук, словно одно огромное живое существо билось в предсмертной агонии. Тела лежащих на платформе одеревенели и стали конвульсивно дергаться. Руки потянулись к кнопкам — и здесь больше не было места мужскому благородству. В некоторых парах мужчины оказались проворнее, в других — женщины. Половина жертв продолжала судорожно дергаться и вопить, половина лежала, тяжело дыша и наблюдая за агонией своих близких.

Позади себя Фрейден услышал ужасающие мелодично журчащие звуки — смех, ликующие вскрики, булькание вина в глотках. Он не отважился обернуться, он мог смотреть только на Арену.

— Смотри! Смотри! — кричал Моро, колотя Барта по спине огузком человеческой руки. Фрейден почувствовал, как ком рвоты уже рвется наружу.

Теперь все жертвы визжали в агонии, все кнопки вдавлены. Искривленные болью лица застыли дьявольскими масками одержимости. Каждый решился продержаться дольше своего партнера, заставив того даровать минутный отдых в обмен на невысказанное обещание ответного самопожертвования.

Тут и там женщина или мужчина в конце концов уступали безмолвной просьбе и, отпустив свою кнопку, продолжали судорожно корчиться, пока тела напротив лежали неподвижно и расслабленно, в благословенном освобождении от мучительной боли. Но, избежав агонии, кто вернулся бы добровольно к пытке? Освободившиеся от мучения неумолимо продолжали давить на свои кнопки — потому что отпустить их означало вновь подвергнуть себя страданию. И в непомерной ауре боли не было больше чести, любви или милосердия — только мрачная решимость купить минуту покоя.

Преданные снова тянулись к своим кнопкам, испытывая ненависть столь же сильную, как и муку. Некоторые иногда отпускали кнопки, надеясь на новое минутное снисхождение в будущем. Но другие только сильнее скрежетали зубами в спазме ненависти. Это продолжалось снова и снова, тысячи вариаций одной отвратительной темы шока и мольбы, ненависти и надежды.

Фрейдену казалось, что каждая частица всеобщей агонии, каждый разряд тока проходят сквозь его собственный мозг и потроха. Он ответственен за это, лично, непосредственно, неизбежно, предельно ответственен. Он не мог просто так наблюдать. Он желал выпотрошить себя прямо на месте, выкрикнуть миру о своей ужасной вине, разорвать самого себя в клочья.

5

Самое лучшее, основная достопримечательность (фр.).