Розы любви

— Наверное, в дружбу.

— Однако глубокая дружба — это тоже род любви.

— Возможно, что и так. — Он иронично улыбнулся. — Но поскольку в этом случае ставки намного ниже, предательство становится менее вероятным, что делает дружбу намного безопаснее.

Достигнув головы вереницы почетных гостей, Клер наконец смогла разглядеть герцога Кандоувера, пока он разговаривал с парой, которая стояла впереди. Герцог оказался высоким, красивым и почти таким же смуглым, как Никлас; его аристократические манеры показались Клер столь же естественными для него, как дыхание. Вежливый, любезный, сдержанный — олицетворение истинного английского джентльмена.

Гости, стоявшие впереди, прошли дальше, и герцог повернулся к Никласу и Клер. Его лицо вмиг озарилось улыбкой.

— Никлас! Рад, что ты смог прийти. — Его рукопожатие было исполнено неподдельного энтузиазма. — Возможно, сегодня у нас не будет времени поговорить, так что надеюсь, ты согласишься позавтракать со мною завтра в «Уайтс-клубе».

Как и Люсьен, герцог понравился Клер сразу же. Первый завоевал ее симпатию тем, что, не раздумывая, вступился за незнакомого мальчика в неравной школьной драке, а второй — тем, что был нескрываемо рад встрече со старым другом. Хотя Никлас имел низкое мнение о любви, он явно обладал даром заводить друзей.

— Рейф, это мой друг мисс Морган, — сказал он. Последний разговор с Никласом дал ей повое представление о том, что это значит для него — представить ее как друга.

— Очень рада с вами познакомиться, ваша светлость, — улыбнувшись, проговорила Клер.

Он ответил ей изящным поклоном.

— И я тоже, мисс Морган.

В отличие от Никласа у него были типично английские серые глаза, и в их спокойной глубине Клер увидела одновременно любопытство и мужское одобрение. Завершая церемонию представления, он сказал:

— Леди Уэлкот, позвольте представить вам графа Эбердэра и мисс Морган.

Любовница герцога была несколько старше его и выглядела лет на сорок. То была импозантная белокурая дама; лицо ее говорило о практическом складе ума. Такая не воспылает безумной любовью, тем более к мужчине, который не имеет охоты до чувствований, нарушающих его покойную, упорядоченную жизнь. Клер подумала о «богине, сошедшей на землю», которая сделала Рэйфа таким, и подавила вздох. Так много людей жаждут любви, но ее, похоже, никогда на всех не хватает…

Леди Уэлкот небрежно кивнула Клер, но, увидев Никласа, просияла.

— Лорд Эбердэр, — сердечно сказала она, протягивая ему руку для поцелуя, — возможно, вы меня не помните, однако мы с вами встречались… По-моему, это было в Блекхеймс.

Он склонился к ее руке.

— Разумеется, я вас помню. Я никогда не забываю привлекательных женщин.

Леди Уэлкот имела слишком большой опыт в светских беседах, чтобы тут же расплыться в самодовольной улыбке, однако, по мнению Клер, — правда, наверняка предвзятому — была весьма к этому близка. Грациозно помахивая веером, се милость сказала:

— Теперь, когда вы вновь в Британии, я надеюсь, мы будем часто видеть вас в Лондоне.

— Весьма вероятно. — Его улыбка была полна очарования; впрочем, таковы были все его улыбки.

Герцога этот разговор, похоже, слегка забавлял, Клер же с трудом подавляла желание хорошенько лягнуть в щиколотку одного из собеседников: то ли Никласа, то ли леди Уэлкот. Никлас искоса бросил на нее насмешливый взгляд, и Клер подумала, что он наверняка прочитал ее мысли. Обращаясь к герцогу, он невозмутимо сказал:

— Мы непременно поговорим с тобою, Рэйф. Если нам те удастся сделать это сегодня, мы встретимся завтра в «Уайтс-клубе».

Взяв Клер под руку, он провел ее в огромных размеров коридор, потом повернул налево, к бальной зале.

— Чтобы иметь успех в обществе, Клер, вам надо научиться контролировать выражение своего лица. Я боялся, что вы вот-вот укусите леди Уэлкот.

— Я не стремлюсь к успеху в обществе, — едко ответила Клер. — А что до этой стареющей дамы, леди Уэлкот, то с ее стороны было весьма невежливо столь откровенно выражать свой горячий интерес к вам в моем присутствии.

Он ухмыльнулся.

— Что это? Кажется, я улавливаю признаки ревности? А я-то думал, что это один из семи смертных грехов.

— Ревности среди смертных грехов нет, но есть зависть, а также жадность, похоть, гнев, обжорство, гордыня и лень.

— Я знаю этот перечень назубок. — В его глазах плясали веселые огоньки. — Ведь каждому нужны какие-то идеалы, чтобы было к чему стремиться.

Клер не могла не рассмеяться.

— Вы просто невозможны!

— Я стараюсь, — скромно ответил Никлас. Они прошли под аркой из алых цветов и очутились в большой бальной зале, полной великолепно одетых мужчин и женщин, которые неторопливо прохаживались, поскольку один танец кончился, а следующий еще не начался. Однако хотя для Клер этот бал был первым выходом в свет, се привлекли не люди, а убранство залы, поистине достойное удивления. И стены, и высокий потолок были выкрашены в черный цвет; они поглощали значительную часть света люстр и создавали таинственную призрачную атмосферу, а кроме того, служили весьма эффектным фоном для хорошо освещенных мраморных статуй, которые стояли на пьедесталах по краям залы. Все скульптуры были выполнены в натуральную величину и изображали женщин в легких классических одеяниях, оставляющих открытыми обширные участки тела.

— Эти древние греки и римляне не отличались строгостью в вопросах морали, не так ли? — заметила Клер. Никлас усмехнулся.

— Понаблюдайте за этими статуями. Клер последовала его совету и изумленно ахнула, когда одна из белых фигур переменила позу.

— Силы небесные, да ведь они живые!

— Рэйф любит, чтобы его балы запоминались надолго. — Никлас показал на другую «скульптуру»: прислонившийся к се пьедесталу томный господин о чем-то говорил с возвышающейся над ним обольстительной женской фигурой. — Должно быть, это особы вольного поведения, которым щедро заплатили, чтобы они покрыли себя с головы до ног свинцовыми белилами и пудрой и неподвижно простояли весь вечер. Полагаю, тот субъект пытается сейчас договориться о приватной встрече со своей любимой нимфой.

— И герцог не будет возражать?

— Ну, ему бы не понравилось, если б одна из его «статуй» вдруг спустилась с пьедестала и удалилась в укромный уголок с этим вот типом, однако думаю, что по окончании бала они могут поступать как им угодно.

Клер заметила, что фальшивая скульптура медленно опустила набеленное веко, подмигивая джентльмену, который поглаживал ее босые ноги. Чрезвычайная скудость одеяния не оставляла сомнений в том, что ее великолепные формы имеют чисто природное происхождение и никакие ухищрения модисток здесь ни при чем.

— Я начинаю понимать, почему люди отказываются приводить сюда своих невинных дочерей, — еле слышно пробормотала Клер.

В эту минуту с галереи грянула музыка; дамы и кавалеры сразу же начали строиться в два ряда, напротив друг друга Клер вдруг осознала, что постукивает ногой по полу в такт мелодии.

— Хотите потанцевать? — спросил Никлас.

— Я не умею, — ответила она с плохо скрытым сожалением.

— Ах да, я и забыл, что методистские каноны не допускают танцев. — Он опустил взгляд на ее ритмично постукивающую туфельку, а когда Клер поспешно спрятала ногу под подол, сказал:

— Это довольно простой контрданс[21]. Посмотрев на него один раз, вы сможете принять участие, когда заиграют следующий, если, конечно, вам позволит совесть.

— Моя совесть уже несколько недель как онемела от слишком частых потрясений. Хуже ей уже не будет, даже если я пущусь в пляс, — по некотором размышлении промолвила Клер.

За первым контрдансом последовал второй, и Клер с Никласом присоединились к танцующим. Это было чудесно! Поскольку чувство вины было ею решительно подавлено, Клер ощущала себя на верху блаженства. Она споткнулась только один раз, к счастью, именно тогда, когда Никлас был рядом и смог ее подхватить…

21

Английский народный танец, возникший в ХVII в.; позднее — групповой бальный танец.