Страница 17 из 106
Чувствуя себя усталой и выдохшейся, Клер блаженно плюхнулась поперек кровати, положила руки под голову и стала думать о том, что произошло после се приезда в Эбердэр. Казалось, что с тех пор прошли не какие-то несколько часов, а целая неделя.
Ей все еще с трудом верилось, что граф в самом деле вручил ей бразды правления своим домом и разрешил тратить столько денег, сколько она пожелает, да еще сделал это так заметно, как бы между прочим. Теперь, когда первое удивление прошло, она с удовольствием думала о том, как преобразит этот пыльный неухоженный дом. Весь остаток дня Клер строила планы, составляла вопросы, на которые ей предстояло найти ответы. Но когда часы пробили пять, она отложила все записи в сторону. Пора было готовиться к первому обеду с Никласом.
Работа подействовала на нее успокаивающе, и она больше не чувствовала себя такой эмоционально уязвимой, как тогда, на озере. Однако достичь полной невозмутимости Клер так и не удалось — уж слишком неуютно было ей в таком огромном и богатом доме. Позвонив, чтобы принесли горячую воду для ванны, она ощутила еще большее смущение, поскольку в семье Томаса Моргана никогда не было слуг.
Однако, когда явившаяся на зов маленькая служаночка оказалась бывшей ученицей пенритской школы, все беспокойство Клер как рукой сняло. Дайлис была милая, приветливая девушка, всегда обожавшая свою наставницу, и присутствие мисс Морган в Эбердэре приняла как должное, словно гостить в доме графа было для школьной учительницы делом самым что ни на есть естественным и обычным.
Оказалось, что попросить Дайлис приготовить ванну совсем нетрудно — ничуть не труднее, чем попросить ученика прочитать наизусть таблицу умножения. Однако Клер не удержалась и бросилась помогать, когда Дайлис вошла в спальню, сгибаясь под тяжестью двух больших медных ведер, от которых шел густой нар. При этом у Клер мелькнула мысль, что если бы она была настоящей леди, то сейчас наверняка бы праздно стояла и смотрела, как Дайлис надрывается, ворочая тяжелые ведра.
Огромная ванна была великолепна: Клер впервые наслаждалась таким количеством горячей воды; она блаженствовала тик долго, что причесываться и одеваться ей пришлось в спешке.
Лишь одно из ее платьев могло сойти за вечернее, хотя оно было старым и совсем немодным. Однако дорогая синяя материя, из которой оно было сшито, очень шла к глазам Клер, а небольшой вырез открывал несколько дюймов нежной кожи вокруг горла.
Девушка опустила глаза, осматривая свой наряд, затем попыталась представить себе, как она могла бы выглядеть в модном платье с глубоким декольте. И с сожалением поняла, что даже при наличии такого платья и решимости его надеть результат получился бы ничем не примечательный.
Причесав щеткой волосы и заколов их на затылке в тяжелый блестящий узел, Клер критически оглядела себя в зеркале. От поднимавшегося над ванной горячего пара ее темные волосы легли волнами, что придало ей менее строгий вид, чем обычно. К счастью, цвет лица у Клер был отменный, бело-розовый, как у большинства валлиек.
Ее отражение в зеркале ясно показывало, кто она есть: скромная девушка со скромными средствами. Из гордости эта девушка постаралась выглядеть как можно лучше, по все равно она была слишком обыкновенной, чтобы возбудить и графе Эбердэре неукротимую похоть. Ну и слава Богу. И все же скверно, что он затеял эту игру, цель которой — соблазнить ее. Если сердце и чресла заставят его заняться этим всерьез, она, быть может, не сумеет перед ним устоять.
Вытерев внезапно вспотевшие ладони, Клер спустилась на первый этаж, в гостиную. День был на исходе, и ей не давала покоя мысль: когда же граф потребует свой законный поцелуй. И что еще важнее: как она отреагирует, когда он ее поцелует?
Никлас уже находился в семейной гостиной и наливал себе вина из графина. Одет он был так дорого и элегантно, словно собирался отобедать с принцем-регентом. Клер на мгновение замешкалась в дверях, в полной мере оценив всю абсурдность ситуации. Что она, скромная и невзрачная Клер Морган, делает в Эбердэре?
Услышав ее шаги, граф поднял взгляд, и его рука, державшая графин, застыла в воздухе, а на лице появилось восхищенное выражение.
— Вы очаровательно выглядите, Клер.
Его голос звучал так ласково, что Клер пробрала дрожь. Он не только богат и красив, но и умеет сделать так, чтобы женщина почувствовала себя красивой и желанной. Наверное, для записного повесы это очень важный талант, ведь женщина пойдет на многое, лишь бы увидеть восторг в глазах мужчины.
— Спасибо. — Она постаралась произнести это слово таким тоном, словно выслушивать комплименты было для нес привычным делом. — Не будет с моей стороны неуместным заметить, что сами вы, милорд, представляете собою зрелище, которое могло бы вмиг вскружить голову любой впечатлительной девице?
— А вы впечатлительны? — с надеждой спросил он.
— Ни в коей мере. — Она попыталась придать своему голосу строгость, но губы ее сами собой растянулись в улыбке.
— Жаль, — он протянул руку к другому графину. — Не желаете ли выпить бокал хереса?
Клер хотела были ответить «да», но вовремя опомнилась и отрицательно покачала головой.
— Нет, спасибо.
— Ну, разумеется, ведь методисты не пьют ничего такого, что можно было бы назвать крепким напитком. — Он поставил графин на стол и па мгновение задумался. — Но эль-то вы пьете, не так ли?
— Конечно. Эль пьют все. Он взял со стола бутылку.
— Тогда попробуйте это немецкое вино. Оно слабее, чем многие сорта эля. — Видя, что она все еще колеблется, он добавил: — Клянусь, что от него вы не опьянеете настолько, чтобы танцевать на столе. О чем я весьма сожалею. — И он испустил нарочито горестный вздох.
Клер усмехнулась:
— Ну что ж, тогда я, пожалуй, выпью. Но вы в любом случае можете не бояться за свой стол: я не умею танцевать.
— О Господи, я и забыл. — Он откупорил бутылку и налил ей бокал вина. — Итак, вы не пьете крепких напитков и не танцуете. Что же делают методисты, когда хотят поразвлечься?
— Молятся и поют, — не задумываясь, ответила Клер.
— И только? Я вижу, что мне придется многому вас научить. — Он протянул ей бокал с вином. — Давайте выпьем за то, чтобы наше с вами общение завершилось к обоюдному удовлетворению.
— Не возражаю. — Клер подняла свой бокал. — Я выпью за то, чтобы через три месяца угольная шахта стала более безопасной, а жители Пенрита — более здоровыми, более богатыми и более счастливыми. И еще я надеюсь, что к тому времени вы духовно прозреете и сделаетесь человеком здравомыслящим и благочестивым, а я возвращусь к себе домой без урона для моей репутации и карьеры.
Никлас чокнулся с ней, его черные глаза весело блестели.
— Мое определение «обоюдного удовлетворения» кое и чем отличается от вашего.
— В чем же?
Он улыбнулся:
— Лучше бы мне не отвечать на этот вопрос. Не то вы, чего доброго, выльете остаток вина на мою голову.
Клер вдруг с удивлением осознала, что без всякого стеснения обменивается шутками с мужчиной. И не только ведет игривый, полный двусмысленностей разговор, но и — кто бы мог подумать! — наслаждается им.
Но ощущение собственной искушенности и неуязвимости мигом испарилось, когда она взглянула в лицо Никласу. Она тут же поняла, что сделала ошибку, но было уже поздно. Его пристальный, изучающий взгляд словно излучал магнетическую силу, был осязаем, как прикосновение. Клер смотрела в его черные глаза, как завороженная, не в силах оторваться. По телу ее вдруг разлился непривычный жар. Сначала у нее начали гореть губы, потом — шея, как будто он ласкал их не глазами, а кончиками пальцев.
Когда он перевел взгляд на ее груди, у нее напряглись и заныли соски. Силы небесные, если он так действует на нес, находясь на расстоянии ярда, что же произойдет, когда он наконец до нес дотронется?
Ее спас звон колокольчика, возвестивший начало обеда. Никлас повернул голову и освободил Клер из-под колдовской власти своего взгляда.