Повеса

Реджи решил, что должен удалить Элис из своего дома. Это можно было сделать, вложив часть доходов от имения в ремонт и восстановление Роуз-Холла. Когда пожарище остыло, Дэвенпорт внимательно осмотрел обгоревшие стены и пришел к выводу, что они еще смогут послужить. Если не тянуть с началом работ, подумал Реджи, то Элис и Спенсеры могли бы вернуться в отстроенный Роуз-Холл уже ранней осенью. Его же дом в этом случае снова должен был опустеть.

Летние дни длинные, а ночи короткие. Хотя солнце поднялось над горизонтом, время было настолько раннее, что даже фермеры еще досматривали последние сны. Словно мусульманин, совершающий паломничество в Мекку, Реджи каким-то непостижимым образом безошибочно угадал дорогу на Стрикленд. Вскоре местность показалась ему знакомой. Он сообразил, что едет по границе Фентон-Холла.

Тем не менее Реджи очень удивился, когда тропа сделала крутой поворот и прямо перед ним предстал сидящий верхом на смирном мерине Джереми Стэнтон. Крестный отец Реджи тоже удивился встрече, но на его обветренном лице тут же появилась приветливая улыбка.

— Доброе утро. Рановато вы сегодня поднялись, — сказал Стэнтон и, бросив на Реджи проницательный взгляд, предложил:

— Может, позавтракаете вместе со мной?

Реджи поморщился, лихорадочно подыскивая предлог, чтобы отказаться от приглашения и вместе с тем не обидеть родственника. Дэвенпорт чувствовал себя неловко — небритый, в одной рубашке, на которой к тому же остались зеленые пятна от травы.

— Боюсь, я вынужден буду отказаться, сэр, — сказал он. — Мне надо поскорее добраться домой.

Глаза Стэнтона насмешливо блеснули.

— Мне очень жаль, что вы считаете меня слишком старым и благовоспитанным и потому неспособным помочь вам преодолеть последствия ночной пирушки. Если опасаетесь предстать в таком виде перед Элизабет, то могу вас успокоить: она еще не проснулась. Вы, должно быть, не можете сейчас даже думать о еде, но что скажете о чашечке кофе?

Поколебавшись, Реджи с кривой улыбкой выдавил:

— От этого предложения я не в силах отказаться. У меня в самом деле была тяжелая ночь.

Стэнтон развернул лошадь, и они бок о бок поехали по тропе, а затем по аллее, ведущей к дому, изредка перебрасываясь ничего не значащими словами.

Усевшись в светлой гостиной за стол, на котором стояли чашки с дымящимся кофе и блюдо с рогаликами, Реджи отхлебнул горячий напиток, сжимая чашку в ладонях, чтобы согреть озябшие пальцы.

— Вы хоть отдаете себе отчет в том, насколько сейчас похожи на своего отца? — задумчиво спросил Стэнтон, разломив рогалик и намазывая его маслом.

— Общее сходство, конечно, есть, — согласился Реджи, — но что-то не припомню, чтобы он когда-нибудь выглядел так, словно на нем черти воду возили.

— Вы слишком молоды, чтобы это помнить, но я-то много раз имел удовольствие лицезреть его в том же виде, что и вас сейчас. И по той же причине, — как бы между прочим обронил Стэнтон, продолжая внимательно следить за выражением лица своего собеседника.

— Кого вы пытаетесь оскорбить — меня или моего отца? — пробурчал Реджи, чувствуя, что краснеет.

— Ни того ни другого. — Стэнтон, казалось, нисколько не смущен его реакцией. — Пьянство — это проклятие англичан. С юных лет нам внушают, что умение пить не пьянея — чуть ли не главное достоинство настоящего мужчины. Естественно, мы начинаем пить без всякой меры. Правда, с возрастом, когда у людей появляются определенные обязанности, большинство мужчин начинают понимать, что пьянство мешает успеху в делах и вообще портит жизнь, и сокращают употребление алкоголя. Однако некоторые пьют все больше и больше. — Стэнтон аккуратно положил на рогалик ложку малинового джема. — Мы с вашим отцом частенько сиживали за бутылкой. Должен сказать, что ваш отец был одним из умнейших людей, с которыми мне когда-либо приходилось сталкиваться. Нам с ним бывало очень весело. — Крестный отец Реджи откусил кусок рогалика, прежде чем продолжить, тщательно прожевал его и проглотил. — Да, все это было хорошо и весело до тех пор, пока пьянство едва не разрушило и мой брак, и его.

— Какое счастье, что я не женат, — мне разрушать нечего, — съязвил Реджи. — Если хотите мне что-то сказать, говорите прямо. Но только учтите, что, хотя я намного моложе вас, я не люблю выслушивать нотации.

— А я и не собираюсь читать вам нотации, — примирительно заметил Стэнтон. — Просто готов открыть вам глаза на кое-какие вещи, о которых вы, возможно, не знаете.

— Вы правы, то, о чем вы рассказали, для меня новость, — бросил Реджи. — Насколько я помню, мой отец никогда не позволял себе ничего, кроме кружки эля.

— Это потому, что он совершенно бросил пить, когда вы были совсем маленьким ребенком. Вам тогда, если не ошибаюсь, было года четыре.

Реджи, который хотел было подлить себе кофе, замер и бросил на крестного подозрительный взгляд.

— Я вам как-то уже говорил, что не помню ничего из того, что происходило со мной и моими родственниками до той поры, когда мне исполнилось четыре года.

— Вероятно, на то есть свои причины, — невозмутимо ответил Стэнтон. — Отличный джем. Не желаете попробовать?

Реджи не хотел. Некоторое время он сидел, хмуро глядя в чашку с кофе, а затем спросил:

— Вы сказали, пьянство едва не разрушило ваш брак. Что же произошло?

Стэнтон неопределенно пожал плечами:

— Однажды утром, а точнее, днем, проснувшись, я обнаружил, что Элизабет и детей в доме нет. Жена собрала детские вещи и вместе с сыновьями вернулась к своим родителям. В течение двух недель она не хотела меня видеть. Более того, сюда приезжал адвокат ее отца, чтобы обсудить вопрос о разводе.

Реджи с изумлением уставился на собеседника:

— Но ведь вы с тетей Бет всегда были не разлей вода!

— Боюсь, не всегда. — На худощавом лице Стэнтона появилось хмурое выражение, вызванное неприятными воспоминаниями. — Когда Элизабет в конце концов все же согласилась со мной поговорить, она заявила, что ей надоело ложиться спать в одиночестве, в то время как я напиваюсь до бесчувствия, что она устала вести домашнее хозяйство и вдобавок управлять имением и не может больше видеть, как дети прячутся от отца, ибо никогда невозможно угадать, что ему взбредет в голову в следующий момент. В общем, она сказала, что черта с два будет это терпеть.

Реджи попытался представить себе пухленькую, добродушную тетушку Бет сквернословящей, но это было почти так же трудно, как вообразить ее со шпагой в руках. И у него не укладывалось в голове, что дети Джереми Стэнтона могли его бояться. Заинтригованный рассказом крестного, он вынужден был спросить:

— Ну и что же было дальше?

— Хорошенько подумав, я решил, что гораздо приятнее проводить ночь в постели с женой, чем наедине с полудюжиной бутылок бургундского. Я сказал Элизабет, что брошу пить. — Стэнтон невесело улыбнулся. — Рассчитывал, что это будет совсем нетрудно. Элизабет заявила, что вернется, только если я полгода не возьму в рот ни капли. В итоге на то, чтобы бросить пить, у меня ушел год. С тех пор я не употребляю спиртного.

Дэвенпорт вспомнил, что во время визита в Стрикленд крестный ответил отказом на его предложение выпить и пил только воду в тот вечер, когда Реджи у него обедал. Значит, это был не каприз, а выработанная годами привычка, железное правило.

— А мои родители? У них тоже были какие-то проблемы?

— Ситуация сложилась совершенно аналогичная. Более того, их семейный кризис совпал по времени с нашим. Именно по этой причине я не знаю многих подробностей. Все происходило на ваших глазах — возможно, вы, попытавшись как следует, что-нибудь вспомните.

— Что толку, если я и вспомню? — огрызнулся Реджи.

— Вы могли бы провести какие-то аналогии с вашей собственной жизнью, — по-прежнему невозмутимо ответил Стэнтон.

— Вы хотите сказать, что я не умею пить?

— Если вы пошли в отца, то скорее всего не умеете. — Стэнтон мрачно посмотрел на Дэвенпорта. — Впрочем, вам виднее.