Нежно влюбленные

Виконт уронил голову на руки, снова и снова вспоминая слова Франсиса. Сегодня его брат был точно таким же, как и вчера, вот только Джерваз стал относиться к нему иначе. Кузен доверял ему настолько, что сказал пугающую правду, а виконт оказался настолько глуп, что посмел оскорбить молодого человека в ответ на его доверие. Вожделеть мужчину вовсе не то же самое, что вожделеть ребенка. Джерваз оскорбил друга, потому что его самого, когда он был ребенком, использовал взрослый человек, женщина, которой он доверял.

Итак, он потерял Франсиса, как потерял Диану. Она тоже надеялась, что он поймет ее, а виконт вместо этого обидел жену. «Не важно, что ты сделал, не важно, что ты ненавидишь и презираешь себя… Я люблю тебя, потому что ты достоин любви…"

Ax, как хотелось Джервазу поверить Диане! Как хотел бы он пойти к ней, зарыться лицом в ее грудь, впитать в себя ее тепло и прижиматься к ней до тех пор, пока горечь не оставит его. Но… пропасть между ними была слишком глубока и слишком много непростительных слов было сказано… Прошлой ночью, в порыве, она пожалела его, но ее гнев и ненависть были неподдельными — как и ужас, когда она узнала о коварстве Медоры. Женщина не смогла скрыть своего отвращения, и оно всегда будет препятствовать их отношениям.

При мысли о будущем Джерваз вздрогнул. Он предлагал Диане разойтись законно и жить отдельно, но, раз уж их бракосочетание было принудительным, то, наверное, не составит большого труда аннулировать его. В крайнем случае, если возникнут трудности, помогут деньги и его влияние. Диана правильно говорила ему: всех денег мира не хватит на то, чтобы купить ему незамутненное сознание, так что единственным стоящим подарком, который он мог преподнести ей, была свобода. Она еще сможет найти себе честного, уважаемого и любящего мужа, о каком мечтала еще ребенком.

А сам он останется в одиночестве до конца своих дней — как того и заслуживает.

Диана провела почти весь день в детской, занимаясь шитьем рубашек для Джеффри — это нудное занятие успокаивало ее, тем более что Мадлен, хоть и была рядом, ни о чем ее не спрашивала. Диана понимала, что времени у нее немного, но не знала, что делать, как шагнуть вперед, потому что назад дороги уже не было. Она переживала за Джерваза, почти физически чувствовала его боль, но ничем не могла помочь мужу. Пройдет время, и он опять запрячет Страшные воспоминания в темных уголках своей души, и жизнь пойдет своим чередом. Сент-Обен был очень сильным человеком, способным мужественно переносить жизненные напасти, и Диана ничуть не сомневалась, что он справится со своими трудностями.

Одно ее смущало: Диана подозревала, что Джерваз вряд ли захочет видеть ее после всего, что произошло между ними. Виконт должен ненавидеть ее за то, что она вынудила его признаться в вещах, которые он тщательно скрывал. Ах, как хотелось Диане, чтобы ее муж стал относиться к ней по-прежнему, чтобы любил ее! Да, она сердилась на него, но у нее было на это право: насилие нельзя оправдать ничем. Однако самая большая вина лежала на ее отце — это он устроил нелепую женитьбу, а затем бросил ее в гостинице, хотя прекрасно знал, что муж не провел с ней и часа, уехав.

Впрочем, и сама Диана была не без греха. Будь она хоть наполовину такой кроткой и чистой, какой ее все считали, она бы никогда и мысли не допустила о том, что Джерваз должен заплатить за содеянное. Если бы не ее трусость и скрытность, виконт не дошел бы до своего нынешнего состояния.

Забыв о шитье, Диана опустила руки на колени и в который раз принялась обдумывать сложившуюся ситуацию. К счастью, обедала она в детской вместе с Джеффри. И когда мальчуган предложил ей прогуляться, женщина с радостью приняла его предложение, надеясь, что веселая болтовня сына развеет ее мрачное настроение.

После целого дня, проведенного в доме, свежий вечерний ветер показался Диане необычайно приятным. Гости Джерваза как раз собирались в гостиной, чтобы выпить хереса перед обедом, так что, к великому облегчению Дианы, ей не надо было ни с кем любезничать. Едва ли она смогла бы вести бессмысленную светскую беседу в этот момент.

Из окна особняка за ней наблюдали горящие темные глаза. Граф де Везель не заметил Джеффри; все его внимание было поглощено грациозной женственной Дианой. В это время в садах никого не было, так что леди Сент-Обен на этот раз не ускользнуть от него. Надо торопиться, чтобы успеть присоединиться к остальным гостям, пока его отсутствие никто не заметил.

Также он должен будет убедиться. Что женщина не сможет сообщить об изнасиловании. Может, Сент-Обен и в ссоре с женой, но он не допустит, чтобы кто-то посягал на его собственность. Везель задумчиво погладил набалдашник трости в виде змеиной головки. Да, он все хорошо рассчитал. Сначала он овладеет женой Сент-Обена и разделается с ней, а затем направится в Лондон, чтобы покончить с героем виконта — сэром Уэлсли. И Сент-Обен не сможет ни предотвратить его деяний, ни отомстить за них.

Джеффри, как щенок, носился вокруг Дианы, то и дело указывая на что-то, привлекающее его внимание. Сады в Обенвуде создавались веками; здесь были и цветы, и кустарники, и диковинные деревья. Был даже лабиринт, и именно в него Джеффри потащил Диану.

— Знаешь, — тараторил мальчик. — Чеслоу, главный садовник, говорит, что наш лабиринт — лучший в Европе. — В его голосе звучала нескрываемая гордость. — Даже лучше, чем в Гемптон-Корте.

Диана оторопела на мгновение, когда услышала, что ее сын называет лабиринт «нашим», но потом успокоилась: ведь все здесь, и лабиринт в том числе, принадлежало виконту, стало быть, в один прекрасный день Джеффри станет хозяином этого поместья. Вот только ей не найдется места в Обенвуде.

Но Диана твердо решила не думать о грустном.

— Скажи-ка, Джеффри, — весело обратилась она к сыну, — а Чеслоу не говорил, когда был создан лабиринт?

— Кустарник посадили в годы правления королевы Елизаветы. Снаружи лабиринт кажется квадратным, но внутри — сплошные повороты. К центру есть только одна дорожка, довольно длинная, а другая — покороче — ведет к выходу. А ты знаешь, что из лабиринта можно выбраться, если все время держаться левой рукой за стену и поворачивать налево? Или направо, — добавил ребенок неуверенно. — Во всяком случае, надо всегда сворачивать в одну сторону.

— Да-а? — с интересом переспросила мать Джеффри. — Понятно. Так, значит, можно заходить во все тупики, и все равно не потеряешься? Здорово.

Разговаривая, они подошли к главному входу в лабиринт, представляющий из себя прекрасное зрелище. Тисовые заросли, посаженные с геометрической точностью, немного возвышались над головой взрослого человека. У входа по обеим сторонам дорожки стояли фигуры греческого бога и богини. Вид у скульптур был загадочный.

— А ты уже бывал в лабиринте? — поинтересовалась Диана у сына.

— Да, много раз, — ответил Джеффри. Глаза его горели. — Хочешь попробовать поймать меня там?

— Ты просто хочешь воспользоваться тем, что я растеряюсь в лабиринте, — усмехнулась Диана.

Джеффри озорно улыбнулся, понимая, что вовсе не обязательно соглашаться с мамой.

— Ну да ладно, — согласилась женщина. — Посмейся надо мной. Но если я не найду выхода, тебе придется вернуться и спасти меня.

— Не беспокойся, мамочка, я подожду тебя в центре, а потом выведу из лабиринта, — великодушно предложил мальчик.

Сказав это, Джеффри бросился в лабиринт. Диана решила дать сыну минуту, чтобы он успел убежать подальше, и принялась громко считать, разглядывая статуи. Похоже, это были оригинальные работы древних мастеров — еще парочка игрушек из бесценных сокровищ Обенвуда. Поглощенная своими мыслями, она не услышала тихих шагов за спиной и не заметила, что кто-то подошел к ней. Вдруг сильная мужская рука схватила ее за шею. Длинные пальцы крепко держали ее. Диана сразу поняла, что это не Джерваз.

Медленно обернувшись, женщина оказалась лицом к лицу с графом де Везелем. Одетый во все черное, граф имел столь устрашающий вид, что Диана задрожала от страха, однако пыталась взять себя в руки, надеясь, что француз не посмеет тронуть ее теперь, когда она стала хозяйкой Обенвуда, а не куртизанкой.