Моя прелестная роза

Сев около кровати, Розалинда обхватила его руку своими теплыми пальцами.

— Ты слышишь меня, Стивен? — Когда он кивнул, она продолжила: — Я сейчас же вызову врача. Мне следовало это сделать, как только мы приехали в Лондон.

Она хотела подняться, но он удержал ее за кисть.

— Нет. Я уже много раз видел, что делают врачи, когда умирают богатые люди. Моему отцу делали кровопускание, давали очистительное, ставили пластыри. Он прошел через настоящий ад. Даже дикие звери умирают с большим достоинством, чем умер он. Я поклялся, что, когда настанет мой час, я не допущу, чтобы подобное делали со мной. — Он заглянул Розалинде в глаза, давая почувствовать, насколько серьезно то, что он говорит. — Я могу встретить смерть лицом к лицу. В конце концов, у меня просто нет выбора. Но я не хочу, чтобы эти проклятые мясники творили невесть что с моим телом.

— Но что, если доктор сможет тебе помочь? — умоляюще сказала она. — В конце концов ты опираешься только на мнение Блэкмера. Что, если он ошибся и твоя болезнь вполне излечима?

— Если бы я допускал такую возможность, я призвал бы всех английских шарлатанов. — Он со свистом выдохнул воздух. — Но тело-то не лжет. Я умираю. Обещай, что позволишь мне умереть так, как я хочу, Розалинда. Пожалуйста.

Готовая разрыдаться, она закусила нижнюю губу. Кивнула:

— Обещаю. Подать тебе пилюлю опия?

— Они на моем туалетном столике. Принеси три. Сильная, конечно, доза, но, может быть, она поможет приглушить адскую боль.

Розалинда принесла флакон из туалетной комнаты.

— Этот самый? Он кивнул.

— Я думал, что запас пилюль истощится еще до моего конца. Но Блэкмер, очевидно, дал их с большим запасом. Щедрый человек, — сказал он не без черного юмора. — Лекарства переживут меня.

Подняв его голову, она сунула ему в рот пилюли, затем дала стакан с водой, чтобы запить их. Даже это слабое усилие утомило его.

Розалинда бережно уложила его голову на подушки. На лицо ее упали завитки рыжеватых волос, глаза были как два больших озерца боли. Хотя его тело и было сковано оцепенением, эмоциональная чувствительность резко обострилась. Он ощущал ее страх и горе как свои собственные.

В чем-то это было даже труднее, чем переносить боль, раздиравшую его внутренности.

Ему хотелось сказать ей, как много она для него значила. Как ему дороги проведенные вместе с ней недели. Но не находил подходящих слов. Просто не знал их.

Когда на него вновь нахлынула тьма, он впился взглядом в ее лицо, отчаянно надеясь, что видит ее не в последний раз.

Розалинда держала Стивена за руку, пока он не уснул. Что же делать? Если ему вдруг не станет лучше, нечего даже и думать о том, чтобы везти его в Ашбертонское аббатство. Надо сказать секретарю, чтобы он срочно вызвал лорда Майкла, который, вероятно, уже в Ашбертонском аббатстве или, может быть, все еще у себя дома в Уэльсе. Флайфилду придется послать письма в оба места.

А как поступить ей самой? Позвать к себе мать или Джессику? В их обществе ей было бы легче, но это может помешать нормальной работе труппы. Обо всем этом надо хорошенько подумать, но сейчас она не в состоянии.

Дыхание Стивена было медленным, но ровным. Может быть, пилюли все же утишили боль? Она встала и пошла сказать Флайфилду, чтобы он послал за лордом Майклом и занялся неотложными делами. К счастью, весь обслуживающий персонал дома безоговорочно принял ее и, не задавая никаких вопросов, исполнял ее распоряжения.

Затем она поговорила с Хабблом, лакеем Стивена. Его первым побуждением также было послать за врачом, и ей пришлось объяснить, почему Стивен возражает против этого. В то время когда старый герцог умер, Хаббл уже служил в доме. Он хорошо помнил, каким пыткам подвергли врачи отца Стивена, поэтому понял его соображения.

Лакей хотел ухаживать за больным, и Розалинда разрешила ему это. В конце концов, он знает своего хозяина гораздо дольше, чем она, и заслужил это право. К тому же ей при всем желании одной не справиться.

Лакей зашел в комнату к хозяину, а Розалинда стояла некоторое время в нерешительности в холле, у двери спальни. Она испытывала отчаянное желание куда-нибудь спрятаться и как следует выплакаться. Но в доме, где полно слуг, уединенное место найти было трудно.

И тут она вспомнила об апартаментах, которыми пользовались лорд Майкл и его жена. Апартаменты еженедельно чистили, все остальное время они стояли пустыми. Она медленно прошла туда.

Мебель здесь была покрыта полотняными чехлами, но это не имело никакого значения. Она зашла в спальню. И там бросилась на массивную кровать и Дала волю долго сдерживаемым слезам. При этом она испытала такую боль, как будто из груди у нее вырывали сердце.

Глава 32

До чего приятно было вновь оказаться в аббатстве! Стивен шел по дорожке, которая по диагонали пересекала монастырский сад, наслаждаясь поскрипыванием гравия под сапогами. Сад был любимейшим его местом. С ним были связаны самые ранние его воспоминания, здесь он играл ребенком. Никогда еще он не видел его таким красивым, как в этот день. Цвели цветы, распространяя пьянящие ароматы. На солнце томно покачивались сверкающие бутоны.

Но каким образом он мог оказаться в Ашбертоне, да еще и летом! Ведь он был в Лондоне, и уже стояла осень. Нахмурившись, он стал оглядываться. Все кругом казалось совершенно обычным, включая его собственное тело, одетое в обычную деревенскую одежду: сапоги для верховой езды, темно-синюю куртку и широкие бриджи.

Странно только, что он не чувствует боли. Вот это необычно.

Озадаченный, он пошел дальше. На месте сада некогда был двор монастыря, ограниченный с четырех сторон старыми каменными аркадами. Когда-то здесь прогуливались монахини Ашбертонского аббатства. То же делают и теперешние обитатели аббатства. Он особенно любил гулять в ненастные дни по закрытым, укрывавшим от дождя переходам.

Луиза всегда очень любила это место. В погожие дни она проводила в саду долгие часы, в ненастные пряталась в крытых аркадах.

Да вот и она, сидит на каменной скамейке, как всегда, что-то усердно вышивает. Картина выглядела настолько естественно, что прошла целая минута, прежде чем он сообразил, что в этом месте обычно скамьи не было.

Еще минута понадобилась ему, чтобы вспомнить, что Луиза мертва.

Что это — сон? Наверное, сон. Но еще никогда сон не казался таким реальным.

— Луиза? — нерешительно произнес он. И направился к ней.

Подняв глаза, она улыбнулась с безмятежностью, какой он никогда не видел на ее лице. Хотя она ничего не произнесла вслух, он уловил скрытое приветствие в наклоне головы.

— Стивен, я уже давно тебя ожидаю.

Он опустился на одно колено перед ней на траву, так что их глаза оказались на одном уровне. Луиза была так же невысока и хороша собой, как и всегда, но выражение ее лица отличалось от того, к которому он привык. Она выглядела близкой и понятной. Незримой стены, всегда отделявшей их друг от друга, не было.

— Где я? — спросил он. — И почему я здесь? Она положила вышивку на колени и подняла на него свои спокойные голубые глаза:

— Это то место, откуда возносятся на небеса. Он изумленно взглянул на нее:

— Стало быть, жизнь и в самом деле продолжается после смерти?

— Слово «смерть» воспринимается как полное завершение всего. Но ведь существует только жизнь. То, что называют смертью, — просто переход. — Она слабо улыбнулась. — Трудный, но переход.

Он вспомнил про сияющий сад, о котором рассказывала ему леди Уэстли.

— Несколько дней назад я встретил женщину, и она рассказала мне, что с ней случилось что-то похожее. Может быть, я уже умер, и ты здесь, чтобы помочь мне совершить этот переход?

— Ты не умер. Но ты в таком состоянии, что пелена, отделяющая зримое от незримого, очень истончилась. Поэтому ты и смог оказаться здесь. — Она печально улыбнулась. — Что до меня, то я и в самом деле явилась сюда, чтобы тебе помочь. И еще, чтобы искупить свою вину.