Заключительный аккорд

Когда машины оказались в безопасности, Линдеман шепнул Зеехазе:

— Ты всё знаешь о Клейнайдаме?

— Всё.

— Он мне угрожал.

— Я так и думал. Не докладывай ты о нём никому, и он тебе ничего не сделает.

— Приезжай завтра утром в половине седьмого ко мне. Мы вместе обойдём всю позицию.

Зеехазе сел в джип и укатил.

Когда Линдеман вошёл в бункер, где размещался узел связи, находившийся там Розе притворился спящим.

Американская артиллерия том временем усилила свой огонь. От взрывов снарядов пламя свечи нервно плясало, бросая на стены бункера причудливые тени.

Вскоре после полуночи зазвонил телефон: подполковник Кисинген разыскивал капитана Зойферта.

Вахтмайстер соединил абонентов и сам подключился к линии.

— Послушайте, Зойферт, пришёл приказ сверху. Приказало утром и вечером расстреливать по поскольку лепт патронов из станковых пулемётов. Ответственность за выполнение этого приказа несёте лично вы.

— Слушаюсь, господни подполковник. Покорнейше докладываю, что я, согласно приказу, откомандировал Клазена в первую роту. Поскольку в каждой батарее осталось всего по одному офицеру, я пока назначил своим начальником штаба вахтмайстера Линдемана. Было бы лучше, если бы господин подполковник…

Линдеман достал карандаш и блокнот.

— Ваш выбор не очень удачен, так как этот человек в высшей степени подозрителен. Он виновен в смерти Альтдерфера, а вы этого опасного типа сажаете на такое место!

Линдеману ещё никогда не приходилось слышать, чтобы командир полка говорил подобным топом. Вернее, он не говорил, а прямо-таки орал.

— Подайте мне рапорт на него: мол, виновен в нанесении тяжёлых телесных повреждений со смертельным исходом. Ваш рапорт должен лежать у меня на столе в субботу, а до того времени используйте его в резерве. Я вынужден, Зойферт, самым строжайшим образом предупредить вас!

Подполковник Кисинген уже положил трубку, но капитан всё ещё продолжал ворчать, и тут до Липдемана дошла вся опасность угрозы, которую он невольно подслушал по телефону. Снисходительное отношение к нему подполковника Кисингена до сих пор несколько успокаивало вахтмайстера, и он уже начал подумывать о том, что опасность миновала его. И вот тебе на!

«До субботы осталось пять дней. Правда, рапорт — это ещё далеко не приговор суда», — подумал Линдеман и пнул ногой Розе.

Розе подскочил как ужаленный и, глядя на искажённое злобой лицо Линдемана, никак не мог сообразить, что сказать. Он знал, что у Линдемана тяжёлая рука, и потому испугался.

— Я вам обещаю, что подобного больше никогда не повторится. — наконец испуганно прошептал он.

— Заткни глотку и садись к аппарату! С этого момента ты здесь отвечаешь за всё! — С этими словами Линдеман снял с себя кобуру с пистолетом и планшетку. Бросив их в угол, он лёг и, накрывшись шинелью с головой, мгновенно уснул крепким сном.

После ожесточённых боёв, которые продолжались в течение полутора суток, 2-я танковая дивизия немцев вновь пришла в движение. В ночь на двадцать четвёртое декабря её головной отряд преодолел последние высотки в восьми километрах от реки Маас.

В полночь «пантеры» и бронетранспортёры ещё раз атаковали населённый пункт Фой-Нотр-Дам, что в пяти километрах восточнее Динана. Они давно продвинулись бы и дальше, если бы не нехватка топлива, которое им выдавали буквально канистрами. А дивизионный квартирмейстер всё чаще и чаще запрашивал по радио о том, не захватили ли они трофейного бензина.

Части 30-го британского корпуса располагались на западном берегу Мааса в готовности нанести удар по противнику, который рвался форсировать реку, несмотря на то что все мосты находились в руках англичан и американцев.

2-я танковая дивизия СС, наступавшая на Льеж, вышла на рубеж Малемпре, Остёр.

Командующий группой армий «Запад» в рождество доложил в ставку об успехах 5-й танковой армии. Однако передовые отряды 2-й танковой дивизии остановились у Фой-Нотр-Дама в надежде получить горючее и подкрепление, с тем чтобы совершить прыжок от западных отрогов Арденн через Маас. Однако их ожидания оказались напрасными. Прибывшая из района Аахена американская танковая дивизия нанесла сильный удар по передовому отряду гитлеровцев, принудив их оставить Фой-Нотр-Дам, а затем во взаимодействии с соседом продвинулась дальше, перерезав основную коммуникацию немцев. Затем «шерманы» завязали бой с «пантерами» и самоходными установками немцев, расстреливая их по очереди. Гитлеровские танки горели, как свечи.

Западнее Рохефорта были окружены основные силы 2-й танковой дивизии немцев. На помощь окружённым попытался подойти мощный отряд учебной танковой дивизии. Однако британские истребители-бомбардировщики уничтожили большую часть гитлеровских танков.

В ночь на рождество битва, как таковая, распалась на несколько самостоятельных боёв. 9-я танковая дивизия должна была улучшить положение, ей удалось продвинуться до двадцати километров, но, однако, ото не решило исхода боя. 2-я танковая дивизия была разбита; восемьдесят танков и самоходок были частью уничтожены, частью захвачены противником, триста боевых машин выведены из строя, уничтожена вся дивизионная артиллерия. Дивизия понесла большие потери в живой сило убитыми и пленными.

— Он, как ненасытный, пожирает уйму бензина и масла, — сказал Зеехазе о трофейном джипе. — И всё же он мне нужен.

— Мне бы твои заботы!

— Я его поставил за бункером. Бензобак залил по самую горловину. В остальном всё нормально.

— Мы сейчас укатим отсюда. А я успею доложить Зойферту о том, что ещё один из роты Клазена дал драпака. Один эльзасец из запасных лётчиков. Сбежал с поста, куда его поставили.

— Значит, хочешь укатить?..

— Конечно. Сегодня мы понесли большие потери: шестеро убитых и четырнадцать раненых. И в основном новенькие: опыта у них нет — вот тебе и пожалуйста.

— А что будет, если нас схватят?..

Джип катился по снегу, оставляя глубокий след. Темнело, и туман несколько рассеялся. Огневые позиции пулемётчиков находились на опушке леса, слева от дороги. Пулемёт стоял на ОП. Его накрыли мешком из-под сахара, чтобы хоть как-то защитить оружие от сырости. Дежурный пулемётчик, скорчившись, сидел в своём окопчике, накинув на голову в каске плащ-палатку. Услышав шум машины, из своего укрытия показался заспанный унтер-офицер, небритый, с тёмными кругами вокруг глаз.

— В основном нас беспокоит огонь миномётов, чёрт бы их побрал! В остальном всё в порядке, вахтмайстер!

— Открыть огонь готовы?

— А ты как думал!

— Тогда дай хорошую очередь в честь второго дня рождества.

— Ты с ума сошёл! Да янки по нас ударят тогда из всех калибров.

— Приказ сверху.

— При таком тумане жаль жечь попусту боеприпасы, — пытался объяснить унтер.

— Не забудь, что слепые куры находят больше зёрен, чем зрячие.

Дежурный пулемётчик снял мешок с пулемёта.

Линдеман спрыгнул в окопчик, который был отрыт не более чем на метр.

— Ленивые псы, — недовольно пробормотал он и проверил замок пулемёта, слегка смазанный маслом.

В нескольких шагах от Линдемана стоял Зеехазе. Закуривая сигарету, он подумал: «Этот приказ — не что иное, как предпоследнее средство против тотальной усталости»..

Туман быстро рассеивался, стало намного светлее.

Линдеман припал к пулемёту, стараясь разглядеть в прорезь прицела «мушку».

— Что именно перед вами находится? — недовольным тоном спросил Линдеман.

— Ровно в десяти метрах от нас… — начал было объяснять унтер-офицер.

— Ну и что же там в десяти метрах? — Линдеман вдруг почувствовал раздражение.

Ветер, словно играючи, отогнал туман в сторону засыпанной снегом разлапистой ели. Видимость перед пулемётом стала хорошей.

— Чёрт возьми, так что же у вас находится в десяти метрах?

Там у нас протянута колючая проволока, а на ней висят пустые консервные банки. — Лицо унтер-офицера просияло.