Страница 9 из 22
Напишите мне, что Вы думаете обо всём этом.
Что у вас будет за альманах? и об этом расскажите.
Этим летом я была в Тарусе, с которой Цветаевы связаны уже более ста лет, разыскала старенький домик над Окой, где жила мама маленькой, и плохо скроенный, да ладно сшитый хлыстовский домок, и дом с мезонином, в котором жил мой прадед6, и собор, в котором служил какой-то из моих пра-дядек, кладбище, на котором похоронены родственники, о которых и мамина старшая, 73-х-летняя сестра Валерия, уже с трудом вспоминает, так давно это всё было.
По-прежнему стоит на площади городка белый каменный лабаз, в котором когда-то развешивал муку бородатый хлыстовский Христос...
Всё записала, что смогла, со слов тётки7 (она там живёт летом), но, к сожалению, она рассказывает неохотно и с большим удоволь-
ствием возится со своей собственной, персональной, препротивной козой. Коза, кстати, высококультурная и доится только под пение. Поёт Валерия Ивановна — английские колыбельные и французские романсы. Молока же, кроме тёткиной собаки, никто не пьёт. <...>
Что написать о себе? Живу, как умею, а умею плохо.
Жду Вашего ответа насчёт маминых вещей.
Всего Вам доброго!
Ваша А. Эфрон
Вера Федоровна Панова (1905-1973) - советская писательница, трижды лауреат Сталинской премии.
2 Ленинградский альманах, в котором В.Ф. Панова хотела опубликовать цветаевскую прозу, не вышел в свет.
3 Мемуарный очерк М. Цветаевой «Чорт» (1935) впервые опубликован в журн. «Современные Записки» (1935. № 59).
4 Очерк М. Цветаевой «Открытие музея» (1933) впервые опубликован в журн. «Встречи» (Париж. 1934. № 2).
5 Музей Изящных Искусств имени Императора Александра III при Императорском Московском Университете был открыт 31 мая (по ст. ст.) 1912 г., А.С. родилась 5 (18) сентября того же года.
6 Дом деда М.И. Цветаевой по материнской линии Александра Даниловича Мейна (1837-1899) сохранился; ныне в нём находится Тарусский музей семьи Цветаевых.
7 В РГАЛИ, в фонде М.И. Цветаевой, хранится тетрадь А.С. с карандашной надписью «Таруса», в ней записи А.С. о М.А. Мейн со слов В.И. Цветаевой и размышления о семье Цветаевых.
<ИЗ ТЕТРАДИ *ТАРУСА»>
Вспоминаю, как мама, бесконечно читая и перечитывая одну из своих любимых книг, «Детские годы Багрова-внука», восхищалась образом матери Аксакова и говорила, что она напоминает ей её собственную мать.
Женщина с сильным и своеобразным характером, не нашедшая применения своим духовным силам ни в семье, ни в хозяйстве, Мария Александровна не могла ни дать счастья другим, ни быть счастливой. Мужа она уважала — но и только, большой любви, которая была бы ей по плечу, она в своей жизни не встретила.
Музыка в её жизни была только «для себя», ведь в то время не было принятым, чтобы семейная женщина, мать четверых детей, выступала с публичными концертами. Муж музыки не понимал, да и был поглощён своим любимым делом, дети, с младенчества перекормленные музыкой, хоть и были в меру музыкальными, но этой материнской страсти не унаследовали.
Мария Александровна мечтала создать детей абсолютно по своему образу и подобию, — это ей не удалось, а большого внутреннего сходства своего, скажем, с той же Мариной, она не уловила, ибо это было сходством более тонким, нежели то абсолютное тождество, которого она требовала и желала.
Между прочим, в какой-то мере так же было и с моей мамой, Мариной. В детские годы она властно лепила меня по-своему, создавала меня как-то наперекор моей сущности, и когда я, подрастая, становилась самой собой, а не точным её повторением, была горько во мне разочарована. Впрочем, всё это было в гораздо меньшей степени между моей матерью и мною, чем между ею самой и её матерью. Интересно, что это родство душ, это внутреннее сходство между матерью и дочерью понимала именно не Мария Александровна, а сама Марина, понимала и чуяла это с самого детства, и любила она свою мать именно как человек одной с ней породы. Причём любовь эта возрастала, углублялась и осознавалась моей мамой всё больше по мере её собственного душевного роста. О матери своей она писала, сравнявшись с ней в возрасте и превзойдя её в понимании — и матери, и самой себя.
И. Г. Эрвнбургу 11
козла, и все с ней aux petits soins12, но зато она — живая реальность, скотина, ничего общего не имеющая с поэзией и прочими цветаевскими фантазиями.
Что это за сукин сын, который написал свои соображения (свои ли?) по поводу Вашей статьи о Слуцком?11 Для простого преподавателя физики, или химии, или Бог знает чего там ещё он удивительно хорошо владеет всем нашим (советским) (не советским!) критическим оружием — т. е. подтасовками, извращениями чужих мыслей, искажением цитат, намёками, ложными выводами и выпадами. Кто стоит за его спиной?
А всё-таки хорошо! Не удивляйтесь такому выводу - мне думается, хорошо то, что истинные авторы подобных статей уже не смеют ставить под ними свои имена, ибо царству их приходит конец, они прячутся по тёмным углам и занимаются подстрекательством, но оружие, которым они так мастерски владели, уже выбито из их рук. И вот они пытаются всучить его разным так называемым «простым людям», тем самым «простым людям», той категории их, которой каждый из нас имеет право сказать: «сапожник, не суди превыше сапога»!3
Ну, ладно.
Мамина книга тихо продвигается по гослитовским дорожкам, оформление уже готово, видимо, скоро сдадут в печать. 31 -го августа было 15 лет со дня маминой смерти. Этот день, верно, помним только мы с Асей (кстати, она переехала в г. Салават, к сыну Андрею, к<отор>ый недавно освободился). В альманахе московских поэтов4, к<отор>ый должен выйти в сентябре, тоже будут мамины стихи, к сожалению с тарасенковским очень плохим введением, или как его назвать.
Целую Вас и Л<юбовь> М<ихайловну>.
Ваша Аля
' Сергей Иасонович Шевлягин (18827-1965) - муж В.И. Цветаевой, преподаватель латинского языка.
2 «Литературная газета» 14 августа 1956 г. поместила письмо преподавателя физики московской школы № 715 Н. Вербицкого «На пользу или во вред?» по поводу статьи И. Эренбурга «О стихах Бориса Слуцкого» (Литературная газета 1956. 28 июля).
3 Неточная цитата из стих. А.С. Пушкина «Сапожник. Притча». Правильно: «Суди, дружок, не выше сапога...».
4 «День поэзии 1956». М., 1956.
1 октября 1956
Дорогой мой Боренька! Я всегда тебя люблю, даже когда месяцами не пишу тебе и тебя не вижу. Впрочем, «даже» тут ни при чём, люблю тебя без всяких «даже». Пусть тебя не огорчают все видимые признаки невнимания моего к тебе — они только видимые, а на самом деле я всегда ношу тебя в себе, всегда, вместе с очень немногими и немногим, с теми и с тем, к кому и к чему всегда обращены мои бессловесные мысли. Я, как в детстве, не словами думаю, а только сердцем. Значит, видимо, не думаю совсем, а только чувствую. Недавно была у Марины Казимировны, она долго хрипела мне о тебе, необычайно милая, вернувшаяся с того света после операции рака - и принесшая с того света какую-то милоту, детскость воскрешения, трогательное сияние, в общем — этого не расскажешь. Таскала она с собой на тот свет и обратно свою прелестную любовь к тебе — единственный свой земной багаж. Дала она мне почитать твоё предисловие к книге, - чудесное, и про маму чудесно, только мне обидно, что ты ставишь мамино и Асеева имена рядом. Это нельзя: ты же знаешь. Эти имена соединимы только, как имена Каина и Авеля, Моцарта и Сальери, а не так, как ты делаешь. А как её бы это обидело — от тебя идущее! Уж она так бы никогда не написала, будь она на твоём месте. Подумай об этом, вспомни Чистополь и Елабугу и как мама приехала к Асееву за помощью и, вернувшись, покончила с собой, оставив Муру 300 р. денег (в военное время!) и рукописи. И никакие начала - талантов, воспоминаний, отношений — не могут и не должны сглаживать такого конца. Впрочем, что тебе говорить! Ты всё знаешь - отныне и до века, а действуешь только по-своему. Не мне учить тебя писать и чувствовать. Для меня Асеев — не поэт, не человек, не враг, не предатель — он убийца, а это убийство — похуже Дантесова.
11
сентября 1956
Дорогой Илья Григорьевич! Очень большое спасибо Вам за Валерию Ивановну - Ваше письмо в Тарусский горсовет помогло, она получила от них бумажку, в которой говорится, что они не посягают на её владения — и слава Богу. Уж очень хороши там цветы и хорош простор и покой, в котором старятся эти странные и милые люди -он1 над составлением латинского словаря, она — над разведением парковых роз и какой-то французской ремонтантной малины. Спасибо Вам за то, что Вы помогли им сохранить все эти богатства. Валерия Ивановна - дочь моего деда от первого брака, и через всю жизнь она пронесла - с юной силой и непосредственностью - ненависть к мачехе (матери моей мамы) и желание не походить на сестер от второго брака. Так, она абсолютно не понимает стихов и считает, что мама моя всю жизнь занималась ерундой, в то время как могла бы делать что-нибудь полезное. Своё отличие от Цветаевых она подчёркивает, скажем, тем, что «держит» козу, на что, конечно, никто из наших не был бы способен. Коза отвратительная, бодучая, молока с неё, как с
12
Здесь: носятся (фр.).
11
сентября 1956
Дорогой Илья Григорьевич! Очень большое спасибо Вам за Валерию Ивановну - Ваше письмо в Тарусский горсовет помогло, она получила от них бумажку, в которой говорится, что они не посягают на её владения — и слава Богу. Уж очень хороши там цветы и хорош простор и покой, в котором старятся эти странные и милые люди -он1 над составлением латинского словаря, она — над разведением парковых роз и какой-то французской ремонтантной малины. Спасибо Вам за то, что Вы помогли им сохранить все эти богатства. Валерия Ивановна - дочь моего деда от первого брака, и через всю жизнь она пронесла - с юной силой и непосредственностью - ненависть к мачехе (матери моей мамы) и желание не походить на сестер от второго брака. Так, она абсолютно не понимает стихов и считает, что мама моя всю жизнь занималась ерундой, в то время как могла бы делать что-нибудь полезное. Своё отличие от Цветаевых она подчёркивает, скажем, тем, что «держит» козу, на что, конечно, никто из наших не был бы способен. Коза отвратительная, бодучая, молока с неё, как с