Страница 37 из 98
Пишу вам в рассветной мгле, т. к. со светом и свободным временем у нас туговато, работы много, письмо настоящее написать то некогда, то негде. И вот тороплюсь написать хоть немного, пока рассветёт окончательно.
Итак, если всё будет благополучно, мы с вами скоро встретимся, дай Бог! Правда, сейчас ещё не представляю себе толком ничего, не зная даже, отпустят ли меня по истечении договора, задержат ли в той же должности и в том же положении1, как бывает со многими. Если дадут уехать - то куда ехать? Нигде никого у меня нет, да, в общем, что вам рассказывать, я думаю, что вы сами представляете себе моё положение.
Но, так или иначе, непременно хочу прежде всего постараться увидеться с вами, посмотреть на вас, услышать ваши голоса, рассказать о себе, и чтобы вы многое, многое мне рассказали. Время идёт быстро, дело уже к весне, а этой осенью, дай Бог, будем - или побудем - вместе.
Я всё мечтаю о том, как я буду работать, а главное - зарабатывать, как буду вам помогать и дарить вам много-много, присоединив к своей любви к вам и ту, глубокую, постоянную и горячую, которую ношу в своём сердце, - любовь к ушедшим, отсутствующим.
На это Рождество устроила я хорошую ёлку в нашем общежитии и радовалась не только ей, но и тому, что она, слава Богу, последняя здесь!
Желаю вам обеим здоровья и вечно тревожусь, зная почти наверное о том, что в этот самый момент болеет либо одна, либо другая, либо обе вместе.
Целую и люблю.
Ваша Аля
1 То есть заключенной в лагере.
Е.Я. Эфрон
9 марта 1947
Дорогая Лиленька! На днях получила вашу бандероль — каталог выставки и Пушкина, а сегодня — открытку от 21 февраля. Спасибо, дорогие, за память. Рада была узнать, что Вы, Лиля, чувствуете себя несколько лучше, а вот о Зинином здоровье ничего на этот раз не написали. Надеюсь, что тоже терпимо, а то написали бы. Спасибо Борису1 за привет, он сам знает, что я в последнее время особенно о нём думаю, хоть и вообще никогда не забывала. «Ромео и Джульетта», «Антоний и Клеопатра», «Ранние поезда» всегда со мною и имеют очень много читателей и почитателей. <...>
Жизнь моя всё та же, неинтересная и скудная какая-то во всех отношениях. Здоровье тоже сдаёт, всё прожитое и пережитое сильно даёт себя знать, и все недохваты переносятся с гораздо большим трудом, чем раньше, ибо глуше звучит та «высокая нота», которая раньше помогала всё преодолевать, заглох какой-то внутренний двигатель. Видимо, просто очень устала. И сознаю, что очень глупо с моей стороны уставать тогда, когда так нужны силы, целый аварийный запас сил — на предстоящее, т. к. после трудностей, переживаемых теперь, ожидают новые, на каком-то, ещё неведомом мне, новом месте.
И в самом деле, скоро выберусь я из своей усадьбы, покину чудотворные леса (здесь недалеко Сэров, где некогда обитал Серафим Саровский2) и - куда направлю стопы свои, одному Богу известно. Как ни фантазируй, ничего не угадаешь. Признаюсь, раньше я в какой-то мере рассчитывала на Мульку в этом вопросе, а теперь, видимо, расчёт может быть только на собственные силы — которых уже нет. Но — не буду преждевременно предаваться меланхолии, какая-нб. кривая да вывезет!
Лиля, если возможно, пришлите в конверте несколько марок, у меня совсем не осталось, и, бандеролью, парочку газет на курево.
Ещё раз спасибо за всё. Дай вам Бог здоровья и сил! Целую и люблю.
Ваша Аля
1 Борису Леонидовичу Пастернаку.
2 Имеется в виду Саровская Успенская пустынь - мужской монастырь, основанный в XVIII в. на границе Нижегородской и Тамбовской губ. и прославившийся канонизированным в 1903 г. чудотворцем Серафимом Саровским.
! I
В***-
Рисованная новогодняя открытка. Декабрь 1947
Е Я. Эфрон и З.М. Ширкевич
22 февраля 1948
Дорогие Лиля и Зина! Сегодня получила Лилину открытку и сейчас же оценила, какая я свинья: не написала вам о результатах всех моих предварительных хождений по мукам1, правда, Мулька, с которым я говорила по телефону, обещал вам позвонить, но, конечно, обманул.
У меня пока что всё в порядке: завуч в конце концов вернулся и все мои дела оформил очень быстро. На моём паспорте красуется долгожданная печать «Областного Рязанского художественного училища», я зачислена на работу с 1-го февраля и даже уже получила вчера свою первую зарплату — около 200 рублей. Ставка, как видите, небольшая, 400 с чем-то, но не в этом соль на данном этапе!
Преподаю графику на всех четырёх курсах. Первые занятия были мне, как сами представляете себе, очень трудны, т. к. не только никогда не преподавала, но и училась-то очень мало. А нужно сразу было взять нужный тон - кажется, это мне удалось.
Задача моя очень усложняется необычайно пестрым контингентом учеников - от совсем маленьких мальчиков и девочек до бывших фронтовиков на одном и том же курсе — причём все — очень различных уровней развития, художественного и вообще. А главным образом усложняется она тем, что сама я очень плохо подготовлена теоретически, да ещё этот многолетний антракт. Книг и пособий у меня никаких, а между тем такую ответственную область графики, как шрифты, я не знаю совсем. Это просто ужасно меня тревожит. Просила Мульку помочь мне с литературой, но пока результатов никаких. Мне нужны были бы пособия по шрифтам и по методике графики. Страшно обидно будет, если из-за этого сорвётся вся моя, на данном этапе такая удачная, работа. Ваши обе книги я основательно изучила, но практического материала там мало и, кроме того, они
порядком устарели. Но тем не менее они очень мне помогли. Нужны ли они вам? Я могу вам выслать бандеролью, а не то сама привезу в свой следующий визит.
Время от времени получаю <...> письма от Аси. Она хочет летом ехать со мной в Елабугу. А.С. Эфрон с Юзом и Ниной Гордон А я — совсем не хочу. Хочу по-
Под Рязанью, 1948 ехать сама или с Ниной, но ни
как не с Асей. Моё горе — иного диапазона и иных проявлений — да тут и объяснять нечего, вы и так всё знаете и понимаете. Для меня мама - живая, для Аси — мёртвая, и поэтому мы друг другу - не спутники в Елабугу. Но как написать, как отговориться — не представляю себе.
«Счастье - внутри нас» — пишете Вы, Лиленька. Но оно требует чего-то извне, чтобы проявиться. И огонь без воздуха не горит, так и счастье. Боюсь, что за все те годы я порядком истощила запасы внутреннего своего счастья. А чем их пополнить сейчас — не знаю ещё.
Пока целую вас обеих очень крепко, жду весточки.
Ваша Аля.
Сердечный привет Коту.
И Нюрке-«анделу»2 тоже привет!
1 27 августа 1947 г. закончился срок заключения А.С. и, получив паспорт с ограничением мест проживания, без права жить в Москве и во всех крупных городах, она приехала в Рязань. Там жил отбывший пятилетний срок заключения на Колыме Иосиф Давидович Гордон, её приятель еще с парижских времен, с матерью Бертой Осиповной Гордон. Жена И.Д. Гордона Нина Павловна, подруга А.С., курсировала между Рязанью и Москвой. Гордоны пригласили А.С. поселиться с ними вместе в 14-ти метровой комнате.
2 Нюрка-«андел» - Анна Егоровна Серегина, домработница соседей Е.Я. Эфрон и З.М. Ширкевич по коммунальной квартире.
Н.Н. Асееву
3 мая 1948
Многоуважаемый т. Асеев, насколько мне известно, в августе 1941 г. Вы были в г. Елабуге с эвакуировавшейся туда группой Литфонда. Там же в это время находилась моя мать, Марина Ивановна Цветаева, погибшая 31 августа 1941 г.
Обращаюсь к Вам с большой просьбой1: сообщите мне, пожалуйста, где и как она была похоронена, т. е. на кладбище ли или в другом месте, была ли чем-нб. отмечена эта могила (крестом, решёткой, камнем и т. д.) и где она находится, т. е. приблизительно на каком участке кладбища, и как, по каким признакам и приметам её можно было бы теперь разыскать.