Страница 10 из 84
– Это моя вина, – сказал он, опустив глаза на ее ладонь и чувствуя, как ее прикосновение жжет его руку. Больше всего на свете он хотел обнять ее, прижать к груди и просто… стоять так долго-долго, до конца их дней.
Конечно, это невозможно… Когда-нибудь, когда огонь желания остынет и она снова выйдет замуж, может быть, они смогут открыть друг другу дружеские объятия. Но не сейчас.
Не без усилия он отступил назад.
– Даже если я и доверял твоему мнению, я был обязан прочитать сценарий.
– Кроме нежелания играть Рандалла, какие еще соображения у тебя вызывает «Центурион»?
– Очень сильная вещь. Живые характеры, хорошая сюжетная линия. Классическая история, в которой так нуждается кинематограф. Я бы хотел посмотреть это, скажем… с Лоуренсом Оливье в роли Рандалла.
– Я взяла бы его, если бы ему было тридцать и это было бы возможно, но, увы… Но ты идешь за ним следом.
– Комплименты удаются тебе… иногда. – Желая похвалить ее работу, он продолжил: – Твои диалоги блестящи. Очень живые и подлинно английские. И некоторые просто искрятся остроумием…
– Большинство диалогов я взяла из романа. Я ведь не писатель. Просто все самое лучшее, что было в книге, включила в сценарий.
– Это особое искусство переделать роман в сценарий. Можешь похвалить себя.
– Честно говоря, до сих пор поражаюсь, как я решилась на такой грандиозный проект, имея столь скудный опыт режиссуры. Я говорила, что настояла на окончательном монтаже?
Он сделал большие глаза.
– Неудивительно, что тебе понадобился актер с именем, чтобы получить финансирование. Почему ты не попробовала снять более скромное, менее масштабное кино, например для телевидения? Это было бы куда проще.
– Я хотела создать хорошее кино, которое собрало бы как можно больше зрителей. Если проект предназначается для какого-либо телевизионного канала, то и бюджет меньше, и аудитория тоже. Делать то, что я задумала, труднее, но если получится – результат будет ближе к моей идее. То есть к тому, как должна выглядеть эта история на экране.
Он мрачно разглядывал стену, увешанную рисунками, фотографиями, индейскими ковриками ручной работы.
– Зачем я выбрал профессию, где меня окружают натуры, одержимые творчеством?
– Потому что ты сам такой же, хотя и стараешься притвориться, что работа актера – просто еще один вид предпринимательства. Кино больше, чем бизнес. Оно пробуждает мечты, надежды и страхи. И, будучи актером, ты служишь источником этого. Вот почему тебя знают во всем мире.
– Но успех имеет и оборотную сторону. – Существует немало актеров, которые получают удовольствие от бесконечных случайных связей. Но Кензи не был одним из них. Ему претило то, что он является сексуальным объектом бог знает скольких женщин. И мужчин.
Кензи попрощался и ушел. Он приехал к ней с намерением отказаться, а вместо этого дал себя уговорить.
Черт побери, что такого особенного было в Рейни, позволявшего ей всегда превратить в ничто его намерения?
После его ухода она, дрожа, упала в кресло. В течение нескольких ужасных минут она думала, что ее фильму конец. Она действительно не понимала, чем вызвана реакция Кензи, но его огорчение было очевидным. Странно. Он был одним из немногих темпераментных актеров, которых она когда-либо встречала, хранивших свои чувства для камеры. Видимо, Джон Рандалл затронул в нем что-то очень личное. Но что?
Хотя можно было поговорить с ним во время съемок, она поняла, что должна отслеживать каждый его шаг. О Господи, как раз то, что необходимо новоиспеченному режиссеру, – капризный исполнитель главной роли, который фактически занят в каждом кадре фильма.
Она однажды уже столкнулась с этим. Кензи нужно постоянно поддерживать и опекать, чтобы он мог двигаться вперед, но результат стоит того, даже если потребует от обоих невероятного напряжения сил.
Чтобы избавиться от беспокойных мыслей, Кензи развернул машину на восток от главной дороги и устремился глубоко в холмы. Черт побери, одержимость творчеством и упорство Рейни в достижении цели могли свести с ума любого.
Впечатление, которое она произвела на него на пробах к «Пурпурному цветку», несколько изменилось. Сотрудничать с Рейни – все равно что играть в теннис со спортсменом высшего класса, который не пропускает ни одного твоего движения и профессионально отвечает на каждый удар. Они сумели разглядеть друг в друге то лучшее, что было присуще каждому из них, как в деловом, так и в личном плане. Удивительно, но с ней он становился таким, каким никогда прежде не был. Мужчиной, ощущающим внутреннюю свободу.
Кензи вернулся мыслями к тому вечеру, который они провели вместе после того, как она получила роль. Волнующее открытие уникального сходства их духовных миров растворилось в чувстве близости, словно они знали друг друга давным-давно. Хотя он был удивлен тем равнодушием, с которым она отнеслась к его отказу пойти на близость, в тот вечер он чувствовал себя рядом с ней спокойно.
До начала съемок он старательно избегал встреч с мисс Марло. В следующий раз они увиделись в костюмерной, где подбирали туалеты для «Пурпурного цветка». Кензи вошел в комнату, одетый сэром Перси. Художница наблюдала, как ее ассистентка подгибала и приметывала подол сорочки и отделанные кружевом нижние юбки Рейни. Эффект превзошел все ожидания, хотя одежда закрывала ее куда больше, чем современная.
– В этом неглиже вы выглядите очень достоверно, – заключил он.
Рейни усмехнулась:
– Готова поспорить, вы изучили эту эпоху, еще когда работали на Би-би-си. Нужно постараться, чтобы наши герои смотрелись как можно органичнее на экране.
Одна мысль о том, что по ходу съемок он сможет снять с нее это платье, заставила его сердце биться сильнее, несмотря на то что при этом будет присутствовать вся группа.
– Когда я участвовал в телевизионной версии «Опасных связей», у меня было время изучить предметы женского туалета, существовавшие в восемнадцатом веке. По ходу дела я пришел к открытию, что, снимая бесконечные детали одежды, которые носили тогда дамы, кавалер испытывает сильное возбуждение, а уж когда под всем этим богатством находит то, что искал… тут уж и говорить нечего…
– Правда? Я думала, мужчины особенно распаляются, когда женская одежда состоит не более чем из двух кусочков нейлона.
– И это тоже.
Юная ассистентка обвернула талию Рейни корсетом и, стоя у нее за спиной, начала затягивать тесемки.
– А потом мы сможем надеть сверху бальное платье, мисс Марло.
Рейни ахнула, когда корсет впился в ее тело.
– А я не умру от удушья?
– Есть один фокус, – посоветовал Кензи. – Вдохните поглубже, пока Ив затягивает корсет, и вы выиграете пару сантиметров.
Рейни набрала побольше воздуха в легкие, чтобы расширить грудную клетку и талию. Художница по костюмам с другой стороны комнаты заметила:
– Каждый лишний сантиметр на экране будет выглядеть в несколько раз больше.
– Лучше живая; пусть упитанная актриса, чем тонкая, но полумертвая, – смеясь, отвечала Рейни.
Художница улыбнулась, представив Рейн Марло упитанной.
– Теперь вы понимаете, почему в те давние времена женщины не отличались особой свободой? Большая часть энергии уходила на то, чтобы дышать.
– Мужчинам приходилось ненамного лучше, – ответила Рейн, изучая с большим, нежели просто профессиональный, интересом длинный шелковый сюртук Кензи, полосатый жилет, облегающие бриджи и высокие блестящие сапоги. – Удивительно, как много времени нужно было потратить человечеству, чтобы заменить все это на джинсы и футболку.
Скотт ответил ей вежливым поклоном:
– Ах, Маргарита, красота требует жертв.
Она мгновенно вошла в роль. С выражением скрытой страсти на лице она поднесла к груди веер из резной слоновой кости и медленно стала обмахиваться им.
– Клянусь, милорд, вы совершенно затмили меня, как сверкающий опереньем павлин свою бесцветную паву.
– Мой плюмаж имеет одну цель – пленить самых прекрасных женщин на земле. – Поддавшись импульсу, он прижался губами к нежному местечку на шее под поднятыми наверх волосами. Ее кожа оказалась теплой и шелковой на ощупь.