Страница 31 из 41
Эти обстрелы предназначались не для того, чтобы разрушить стены, а для того, чтобы защитить тех, кто работал у подножия крепости. Сосредоточение метательных орудий на одной стороне должно было нейтрализовать противника. Тем временем землекопы прорывали рвы, по которым под прикрытием передвижных галерей продвигались минеры, чтобы постараться выбить нижние камни стены. Иногда они пользовались подземными ходами и, проделав значительные углубления в основании крепости, поджигали ее.
Именно эти работы, а не военные машины способствовали образованию проломов и обвалов в крепостной стене, через которые нападавшие проникали в крепость. Впрочем, сначала пытались сокрушить тараном ворота и проникнуть в крепость через них. Таран представлял собой огромную балку длиной 6—10 метров из твердого дерева, иногда с металлическим наконечником, подвешенную на канатах и наподобие маятника раскачиваемую двенадцатью воинами. Преодоление стен при помощи лестниц и следовавший за этим рукопашный бой, столь часто изображаемые на миниатюрах, в действительности случались гораздо реже.
Это связано с тем, что осажденные также располагали весьма эффективными средствами отражения вражеских атак. Они использовали не только всякие крючья и кипящую жидкость, предназначенные для тех, кто забирался на стену по лестнице, не только поспешно возведенные деревянные башни, обеспечивавшие преимущественное положение их лучникам и арбалетчикам, но главное – в распоряжении защитников имелись точно такие же баллисты и катапульты, как и у тех, кто осаждал замок. Главная задача осажденных заключалась в том, чтобы при помощи собственных орудий быстро разрушить орудия противника. Так, во время осады Тулузы (1218 год) знаменитый Симон IV де Монфор, один из организаторов Крестового похода против альбигойцев, был убит ядром, посланным из требюше, установленной в городе, в то время как он сам находился на расстоянии более 200 метров от крепостной стены.
И все же, несмотря на свои довольно впечатляющие размеры, эти орудия оставались малоэффективными. Чтобы зарядить их, требовалось весьма длительное время; например, из требюше можно было произвести лишь один выстрел за два-три часа. К тому же во время обычных осад редко использовали несколько орудий одновременно. Наконец, боевой пыл осаждавших далеко не всегда соответствовал тому, каким его представляют в рыцарских романах. Терпение порой значило больше, чем все боевые качества; следует признать, что в XII веке падение крепости чаще всего происходило из-за усталости, голода, эпидемии или предательства.
Сражение
Вплоть до XIV века война и сражение оставались двумя совершенно различными явлениями военной деятельности. В своей недавней книге Ж. Дюби удачно заметил, что война заканчивалась, когда начиналось сражение: оно было «мирной процедурой», настоящим «Божьим судом» [75]. Дать или принять сражение означало положить конец запутанному конфликту, рискуя при этом за несколько мгновений утратить достижения многих месяцев или даже лет, полностью полагаясь на суд Божий, приговор коего будет уже невозможно оспорить. Таким образом, сражение возводилось в ранг священного, и сопровождавшие его обряды выглядели неким священно-действом: выбиралось особое, ровное и просторное место; проводились долгие торжественные приготовления (речи военачальников, церковные таинства покаяния и причащения); на протяжении всего сражения не прекращались настойчивые увещевания священников с обеих сторон; наконец, войско побежденного противника в полном составе бежало с поля битвы, дабы обозначить всю полноту законного права победителя. Ведь победа делала законным все, предшествовавшее сражению, и все, что следовало за ним. В течение изучаемого периода крупные сражения между христианами случались редко, очень редко. Можно даже сказать, что всего однажды: при Бувине, в воскресенье 27 июля 1214 года. Факт весьма показательный: это было первое значительное сражение, данное королем Франции после поражения при Бре-мюле за сто лет до этого, в 1119 году, когда войско французского короля Людовика VI потерпело сокрушительное поражение от солдат короля Англии Генриха I Боклерка. Ту же ситуацию мы найдем и в рыцарских романах. Средневековые авторы, в частности Кретьен де Труа, крупным битвам предпочитали дуэли, турниры, небольшие военные столкновения. И только в 1230 году в романе «Смерть короля Артура» появляется описание крупномасштабного сражения: битвы при Солсбери. Впрочем, оно щедро вознаградило все ожидания, поскольку речь шла о сражении поистине гигантском, «самом крупном из всех, когда-либо бывших», оно и положило конец приключениям Артура и его рыцарей, что повлекло за собой исчезновение королевства Круглого стола.
Так обстояло дело в литературе. Рассмотрим теперь, как же все происходило в реальной жизни.
Тактика тех времен довольно проста. Перед началом сражения войско строилось в три ряда. В первом, сидя на корточках, располагались копейщики, вооруженные рогатинами и крюками, о которых уже говорилось выше; во втором ряду стояли лучники и арбалетчики; в третьем ряду находились всадники: тяжеловооруженные (рыцари) – в центре, остальные – по флангам. Именно они и только они выполняли наступательную функцию. Выстроившись по одной линии, они должны были совершать последовательные нападения на врага при поддержке с флангов собственной пехоты, за ней они могли укрыться в случае не очень удачной атаки. Лучники и арбалетчики не двигались со своего места; их действия сводились к защитной функции: сдержать натиск вражеской конницы и защитить свою. Единственное, что они могли сделать, – растянуться вдоль флангов (иногда даже замыкая круг), в том случае, если коннице со всех сторон угрожала опасность.
Довольно быстро, после двух-трех атак с обеих сторон, сражение становилось всеобщим и распадалось на ряд отдельных схваток. При этом каждый вассал или оруженосец старался не отдаляться от знамени своего сеньора и сражаться рядом с ним, что, впрочем, удавалось не всегда. После первого же столкновения опознавательные знаки (знамена, шпоры, рубашки с изображениями гербов) приходили в негодность. И это служило причиной многочисленных ошибок. Можно было, конечно, использовать боевые кличи, но они, скорее, устрашали врага и поднимали общий дух войска, нежели служили ориентирами в гуще сражения. Если эти кличи не являлись политическими или религиозными призывами – как, например, знаменитое «С нами Бог!» крестоносцев, то возглашались названия феодов, иногда сопровождаемые определениями. Так, люди графа Генегаусского гордо восклицали: «Благородный граф Генегаусский!», а фламандские военачальники, намекая на герб своего предводителя, кричали: «Львиная Фландрия!»
Но даже когда в сражении все перемешивалось, каждый рыцарь старался сразиться только с одним рыцарем из противоположного лагеря. Причина этого не столько в соблюдении правил рыцарской чести, которых, в принципе, не существовало, сколько в стремлении к достижению корыстных целей: захватив пленника, следовало потребовать выкуп и тем самым насколько возможно обогатиться. Противников не убивали, а брали в плен и затем продавали. Таким образом, в самых ожесточенных рукопашных схватках постоянно совершались всевозможные сделки: стоило пленнику пообещать заплатить выкуп, его сразу же освобождали, и он снова брался за оружие, чтобы, в свою очередь, пленить того, чей выкуп возместит его собственный ущерб. К тому же суровая военная реальность иногда заставляла изменять даже самым нерушимым клятвам в верности и оказании помощи. Когда сражение становилось слишком жарким, а удача – неверной, сеньору вновь приходилось договариваться с сопровождающим его войском о поддержке! Деньги – вот основная движущая сила сражения. В реальной жизни не существовало воинской доблести Говена, Ланселота и их соратников. Конечно, воины были достаточно храбрыми (в конце концов, кольчуга защищала практически от всех ударов), однако отвага еще не стала необходимой добродетелью. Каждый пытался выйти из боя невредимым, как в денежном, так и в физическом отношении: ловко увернуться от стрел, выпущенных из арбалета (единственного по-настоящему смертоносного оружия), постараться, чтобы тебя не выбил из седла кто-нибудь из пехотинцев противника, которым с началом всеобщей схватки полагалось валить лошадей и стаскивать всадников. В хрониках можно узнать о рыцарях «весьма осторожных» (читай «трусливых»), которые во время боя прятались один за другого.
75
Речь идет о книге Жоржа Дюби, посвященной битве при Бувине: Duby G. Le dimanche de Bouvines. Paris, 1973, p. 145—159.