Страница 20 из 22
В течение XII–XIII веков войско, как и прежде, представляли пехота и конница. В данный исторический период пехота состояла из беднейшей части ополченцев. Ее вооружение и тактика не претерпели серьезных изменений. Роль пехоты в полевых сражениях постепенно снижалась. Этот род войск самостоятельно мог использоваться в качестве десантов, а также при осаде и обороне крепостей.
Как и в Западной Европе, в период феодальной раздробленности в русском войске возрастали удельный вес и значение конницы. По тактическому предназначению и типу вооружения она делилась на тяжелую («оружники») и легкую («стрельцы»). В соответствии с понятиями того времени полноценными воинами считались только «оружники», обладавшие полным комплексом защитного и наступательного вооружения. Главным их оружием служили длинная пика и меч. Тяжелая кавалерия решала исход боя фронтальным ударом копейщиков.
Основу легкой кавалерии составляли находившиеся на службе князей (главным образом на юге Руси) родовые группы кочевников (торки, берендеи, ковуи), а также «молодые люди» из младшей дружины и ополчения. Выделение в составе кавалерии легкой конницы на Руси произошло ранее, чем на Западе, и явилось значительным шагом вперед в развитии военного искусства.
Развитие военного мореплавания в данный период продолжалось только в Новгороде. Так, в 1188 г. новгородцы участвовали в морском походе карелов на столицу Швеции г. Сигтуну. В то же время в каждом княжестве имелась флотилия речных боевых кораблей — насадов. Наиболее крупные походы «судовой рати» организовывало Владимиро-Суздальское княжество.
Под 1185 годом на юге впервые упоминаются стрелки как отдельный род войск и отдельная тактическая единица. Кавалерия начинает специализироваться на прямом ударе холодным оружием и начинает в этом смысле напоминать средневековую западноевропейскую кавалерию. В 1185 году во время похода на половцев сам князь Игорь, а вместе с ним и дружинники, не желая прорываться из окружения в конном строю и тем самым бросать на произвол судьбы черных людей, спешиваются и предпринимают попытку прорыва в пешем строю. Далее указывается любопытная подробность: князь после получения раны продолжил движение на коне.
Развитие военной техники характеризовалось появлением в середине XII в. метательных машин, а также ручных самострелов (арбалетов) и их постепенным распространением, в первую очередь в западно-русских землях.
Тактика и боевое построение войск
В течение XII–XIII веков боевое построение не претерпело существенных изменений и, как и ранее, подразделялось на три части: «чело», полки правой и левой руки. Каждый из этих элементов боевого порядка обычно состоял из однородной боевой единицы — полка какого-либо князя или ополчения города. В междоусобных войнах такой боевой порядок сохранялся на протяжении всего периода. Лишь простое увеличение числа полков в объединенном войске крупной коалиции вызывало механическое растяжение «полчного ряда».
Усложнение боевых порядков русских войск связано в первую очередь с борьбой против половцев. Действуя на открытой местности, когда не было возможности надежно прикрыть фланги, князья вынуждены были эшелонировать боевое построение своих войск в глубину и выделять значительные резервы. Именно по такому принципу действовали Игорь и Всеволод Святославичи в 1185 г., имевшие 6 полков и расположившие их в три линии.
Сражение начиналось сближением сторон и перестрелкой конных стрельцов, затем следовал таранный удар копейщиков-оружников. Маневрирование до начала фронтального столкновения являлось исключением из правил и предпринималось в особых условиях. Обычно маневр на поле боя происходил как импровизация, когда та или иная часть боевого порядка противника не выдерживала и, отступая, открывала соседа для удара ему во фланг.
Усиление политической раздробленности, профессионализация военного дела и распространение идеологии рыцарского индивидуального героизма (погоня за «честью и славой», соперничество из-за них) в русском военном искусстве, как и на Западе, приводили к анархии на поле боя, где каждый стремился отличиться любой ценой, заботясь в первую очередь о выборе себе противника «поблагороднее» для очередного поединка. Особенно характерно это было для западно- и южнорусских земель. Во Владимиро-Суздальском княжестве с его более прочной централизацией в большей степени сохранялась киевская, державная традиция в военном искусстве.
Военачальники, сражавшиеся в первых рядах, практически сразу же утрачивали возможность влиять на ход боя. В ситуации, когда лишь колышущийся в гуще боя полковой стяг показывал бойцам, что их глава продолжает действовать, исход столкновения в огромной степени зависел от стойкости войска. Падение же стяга однозначно расценивалось как перелом в сражении, поражение данной стороны.
В то же время нарушение боевого порядка и бегство одной, а то и двух частей с поля боя еще не означали окончательного разгрома, особенно если победители увлекались преследованием. В этом случае они сами могли оказаться под ударом части противника, сохранившей боеспособность и сомкнутый строй.
Подобная неорганизованность уравновешивалась тем, что и в противоположном стане складывалась аналогичная ситуация, не позволявшая воспользоваться оплошностью противника, но при столкновении с монголами на Калке, имевшими великолепную организацию и четко налаженное управление, войско, собранное едва ли не с половины Руси, было наголову разгромлено.
Огромное значение русские военачальники придавали разведке и боевому охранению, функции которых выполняли «сторожи». Умелые действия разведчиков иногда оказывали решающее влияние на исход всего похода, как это случилось в 1103 г., когда передовой отряд русских «устерег» вражескую «сторожу» и уничтожил ее целиком. В результате половецкие полчища неожиданно для себя оказались перед строем изготовившихся к атаке русских полков, пришли в замешательство и были рассеяны.
Десятилетия непрерывной маневренной обороны границы с Диким полем выработали у русских воинов особую тактику степной войны. В столкновениях на открытом пространстве с превосходящими и высокоманевренными силами кочевников русские военачальники всегда стремились построить устойчивое ядро из пехоты или тяжелой конницы как опору для маневрирующих «стрельцов». Этот прием носил название «город».
Известны два излюбленных приема перехвата кочевников, возвращавшихся из набега: подстерегание на переправе, а также движение со стороны степи по тропе набега навстречу врагу с последовательным уничтожением передового охранения, конвоя пленников и в последнюю очередь — главных сил, прикрывавших отход.
Умело использовалось против половцев и их же традиционное ложное отступление. Так, в походе 1184 г. главные силы, двигавшиеся по Днепру в насадах, прикрывал шедший далеко впереди отряд молодых князей и служилых тюрок (Черные клобуки), ведомый Владимиром Глебовичем Переяславским.
Хан Кобяк долго отступал, пока не увидел, что князья повернули обратно и встали на дневку возле устья р. Орель. Уверившись в том, что это и есть все русское войско, он нагнал их и завязал перестрелку, о чем было сообщено киевским Святославу Всеволодовичу и Рюрику Ростиславичу. Конница главных сил обошла половцев, а авангард в это время атаковал их и связал боем. В результате кочевникам был нанесен удар, сопоставимый с победой 1103 г.
Для войска Владимиро-Суздальской Руси было свойственно стремление усиливать свою позицию полевыми укреплениями: надолбами, окопами, частоколами, засеками, рогатками. Такое стремление к пассивной обороне в последующем станет характерной чертой действий пехоты войска московского государства.
Повсеместно на Руси использовались засады, а также всевозможные военные хитрости: разбивка ложного лагеря с множеством костров, чтобы ночью создать видимость стоянки огромного войска и тем скрыть отход своих сил, и т. д. Одним из интересных и исключительно эффективных приемов был «обман стягом». Он применялся в междоусобных войнах, когда противники не слишком различались внешне. В случае бегства части своих войск, когда часть сил противника уходила на преследование, а у оставшихся врагов удавалось отбить стяг и прогнать их с поля боя. Тогда, подняв этот трофей и спрятав свой, возле него стерегли возвращавшихся из погони врагов, которые, будучи уверенными в победе, съезжались по обычаю к своему знамени. Внезапно поднятый стяг великого князя или грозного полководца мог сам по себе ошеломить противника, дезорганизовать его атаку и стать причиной его поражения.