Страница 7 из 53
Я развернула карту города.
– Нет, это явно не в центре. Старый город заканчивается секторами Пятнадцать – Шестнадцать. Значит, объект находится за окружной. Скорей всего в пригороде.
Я принялась тормошить задремавшего Ваньку:
– Вань, вставай! Сгоняй за новой картой в книжный – у меня только центр, а нам нужны окраины и пригород за окружной.
Ванька нехотя поднялся с дивана, потер кулачками глаза:
– Деньги есть?
– На карту наберем. Заодно купишь себе пирожок у Анфисы.
– А мороженое?
– Ванька, будь человеком! У нас на хлеб едва хватает. Осталась только гречка с молоком!
– Ладно, ладно, я понял!
Ванька тяжко вздохнул и поплелся на выход. Пока он обувался, я сбегала на кухню, помешала кашу, убавила газ, потом вернулась в комнату, запрыгнула на подоконник.
Наш двор, как всегда, пребывал в полудреме, и только старые качели поскуливали на ветру.
Вот Ванька вышел из подъезда, обогнул цветники детскую площадку, протопал под арку, остановился. Все правильно: ждет, когда мимо проедет Анфиса. У Ваньки строгий указ – за арку не ногой. Анфиса знает все наши причуды, сама подвозит Ваньке пирожки и даже машет мне, когда в приличном настроении.
Тут Ванька странно дернулся в сторону арки, взмахнул рукой, подпрыгнул и исчез. Внутри у меня все оборвалось.
– Ваня! – крикнула я из окна.
Во дворе тишина, только хлопанье крыльев – с земли вспорхнула стая голубей.
В состоянии, больше похожем на сон, я выскочила из квартиры, глотая пролеты, сбежала по лестнице вниз, толкнула подъездную дверь, снова крикнула: «Ваня!» – лишь короткое эхо в ответ да сиротливый лязг качелей. В один прыжок я очутилась возле арки, огляделась: на площади пусто, даже Анфисы не видно с ее пирожками, ни пешеходов, ни велосипедистов – весь город словно вымер или испарился. Я заметалась по площади, нырнула в первый переулок… во второй… заскочила в ближайшую лавку – и там никого… четвертый, пятый переулок – Ваньки нет! Тут что-то ухнуло и опустилось мне на плечи, ноги мои подкосились, в глазах потемнело, мир содрогнулся и рухнул во мрак.
Очнулась в квартире на сером постылом диване: окно открыто, в комнате сквозняк.
От стены отделилась долговязая тень:
– Пришли в себя? Наконец-то!
– Вы кто? – Я уставилась на незнакомца. – Как вы сюда попали?
– Вы задаете глупые вопросы. А впрочем, я не удивлен: с первого дня вы ведете себя неразумно: не подчиняетесь законам, позволяете себе идиотские выходки. – И, не давая мне опомниться, заговорил менторским тоном: – Ваш сын не учится, вы сами не работаете, занимаетесь черт знает чем! Как вы собираетесь жить в нашем городе? А главное, на что?
– Не ваше дело! – устало ответила я. – Так значит, это вы забрали Ваньку. Боюсь, что сильно опоздали.
– Что вы имеете в виду?
– Он меня не забудет. И я его тоже. Так что зря стараетесь – ничего у вас не выйдет. Рано или поздно я его отыщу.
– Вы странная женщина, – скривился незнакомец. – Вы абсолютно асоциальны, к тому же не имеете природной склонности к труду.
– Ага, а еще природной склонности к блуду.
Незнакомец принюхался:
– Что у вас за духи? Мы, кажется, таких не производим.
– Зато производит ваш дохлый дракон! – вертелось у меня на языке.
– Это пахнет одежда – я еще не стирала ветровку.
Долговязый навис надо мной, словно коршун:
– Завтра с утра на работу! – он сунул мне в руки помятый листок. – Здесь направление и адрес. И не вздумайте с нами шутить!
– А то что? В тюрьму посадите?
– Нет, не в тюрьму, – прошипел незнакомец и едко прищурился. – Мы отдадим вас в инкубатор. Будете производить для нас потомство, – и добавил, смакуя эффект. – Уж я найду вам применение! В моем ведомстве вас научат смирению – остаток жизни проведете на сносях!
От этих слов мне стало дурно, я снова провалилась в пустоту, и триумф долговязого остался за кадром.
На следующий день я вышла на работу. Мои губы дрожали, в душе клокотало, голова разрывалась от планов спасения Ваньки.
Равнодушно кивнув посетителям, я прошла в кабинет, закрыла за собою дверь, достала из сумки справочник, открыла в разделе «Детские центры и учреждения». Итак, что мы имеем: четыре лицея и два интерната – один для одаренных, другой для умственно отсталых. Три лицея и элитный интернат находятся в черте старого города – ими придется заняться в первую очередь. Математический лицей находится за окружной, а интернат для дурачков указан без адреса, но с телефоном, другими словами, секретный объект. А может, и вовсе они неотсталые? Может, помнят побольше других? Пожалуй, придется его отыскать.
В дверь робко постучали.
– Войдите! – приказала я.
Вошел мужчина средних лет.
– Вы на прием?
– Простите, не хотел вас отвлекать, но через час у меня начинается смена, – посетитель робко протянул талончик. – Здесь написано «восемь ноль-ноль».
Я посмотрела на часы: четверть девятого.
– Извините, первый день на работе, никак не освоюсь.
– Ничего, – улыбнулся мужчина. – Я знаю, как это бывает.
– Присаживайтесь! С чем пожаловали?
– Зрение падает… ну прямо на глазах! Простите за каламбур! – тут посетитель сдержанно хихикнул.
– Садитесь! – Я любезно улыбнулась. – Посмотрим, куда падает ваше зрение…
День выдался долгий и напряженный. Мешала головная боль, а еще постоянные мысли о Ваньке. Когда ушел последний пациент, ухмыляясь в усы, словно мартовский кот, меня уже откровенно мутило от местных мужей с их навязчивым флиртом и явно завышенной самооценкой.
Я сняла трубку, обзвонила один за другим три лицея в надежде выяснить хоть что-нибудь о новичках. Обнаружилось, что два из них закрылись еще летом ввиду катастрофического недобора, а в последнем со мной отказались общаться.
– Никакой информации не даем! Обращайтесь к инспектору за разрешением!
Интернат для одаренных детей на поверку оказался женской гимназией и вслед за лицеями выпал из списка.
К математикам я прозвонилась уже утром перед самой работой, поинтересовалась, много ли в этом году новичков. Мне ответили, что в этом году первоклассников не набирали, а приняли трех новичков: двух мальчиков десяти и двенадцати лет и одну восьмилетнюю девочку.
Итак, что мы имеем: таинственный лицей с хамоватым начальством и целым потоком детей из закрывшихся школ плюс интернат для умственно отсталых. Не мешало бы выяснить, с какого возраста здесь набирают в школу? Если с семи, то шансов еще меньше: Ваньке стукнуло шесть с половиной, а значит, придется искать его в бесчисленных дошкольных заведениях. С этими хмурыми мыслями я вошла в кабинет, села в кресло, закрыла глаза. Дверь скрипнула и мягко отворилась:
– Можно?
– Можно! Входите!
В кабинет как-то боком протиснулась хрупкая барышня, опустилась на стул, протянула талон.
– Мой личный номер Шесть, мое имя Глафира. Я к вам записана на восемь.
– Что беспокоит? – спросила я без особого интереса.
– Совсем плохо вижу, особенно вдаль.
Я провозилась с пациенткой полчаса и нашла у нее миопическое нарушение рефракции, а по-простому – близорукость.
– Примерьте очки! – распорядилась я. – Ваша полка вторая. Выбирайте любые.
Этот массивный стеллаж я уже успела оценить по достоинству, равно как и местную особенность бесплатно выдавать очки. Мало того, что под рукой надежный консультант, ты экономишь кучу денег, не говоря о золотом рабочем времени.
Глафира выбрала очки, нацепила их на нос, уставилась в зеркало:
– Ну вот, теперь я настоящая училка!
– Вы учительница? – похоже, мой вопрос прозвучал слишком резко.
– Ну да, учительница, – смутилась барышня.
– А где преподаете?
– В городском лицее.
– Девятый сектор, строение пять?
– Ну да, теперь все там работают, – барышня смотрела на меня с любопытством и легкой иронией, похоже ее забавляла моя возбужденность.
– А с какого возраста вы принимаете в школу?