Страница 33 из 41
Мы начинали новое дело — бригадный подряд на промышленных стройках, за которое я всегда считал себя лично ответственным. Я не имел права молчать, идти на компромисс с совестью, когда страдало большое государственное дело.
Новая работа
14 января 1978 года ЦК КПСС, Совет Министров СССР, ВЦСПС и ЦК ВЛКСМ обратились ко всем трудящимся Советского Союза с письмом о развертывании социалистического соревнования за выполнение и перевыполнение плана третьего года десятой пятилетки.
В письме придавалось особое значение глубокому изучению и широкому распространению опыта передовиков всех отраслей народного хозяйства — ткачих В. Голубевой и В. Плетневой, шахтеров М. Чиха и Г. Смирнова, строителей Н. Злобина и В. Серикова.
Все рабочие бригады понимали, какая высокая честь выпала нашему коллективу — быть в числе правофланговых десятой пятилетки.
Честь высокая, но и ответственность большая!
На XVIII съезде ВЛКСМ в Отчетном докладе прозвучали такие слова: «Всенародным признанием пользуются в стране школы: рабочего мастерства — В. П. Серикова и В. Я. Первицкого, научные — академиков А. Н. Тихонова, и Н. Г. Басова, художественные — Г. С. Улановой и С. А. Герасимова».
Получить такое признание — это ли не глубочайшая дань уважения рабочему классу, оценка его вклада в дело коммунистического строительства!
Была одобрена и наша работа с молодежью.
В январе 1978 года Бюро ЦК ВЛКСМ приняло постановление, в котором, в частности, говорилось: «Всемерно распространить инициативу бригады треста «Мурманскпромстрой» В. П. Серикова по организации коллективного наставничества».
Так что новый, 1978 год начался для нас сложно. С одной стороны, общественное признание, с другой — эта не прекращавшаяся на месте борьба за справедливую оценку нашего труда. Как я уже говорил, справедливость в конфликте на мельнице в конце концов восторжествовала. Жизнь снова вошла в привычную колею: новый договор, новые заботы.
Но в бригаду я больше вернуться не смог. По безоговорочному заключению врачей после трехмесячного пребывания в больнице пришлось расстаться и со строительной площадкой, и со своими товарищами, со всей этой трудной, но счастливой жизнью.
Признаюсь, поначалу я не находил себе места, даже ночью просыпался в слезах, хотя от природы не был сентиментальным человеком.
Решением коллегии министерства я был назначен ведущим инструктором по внедрению бригадного подряда. Началась новая для меня трудовая деятельность.
Теперь на работу мне стало ездить неблизко. Поездом — до Старого Оскола или Череповца, Железногорска или Губкина, самолетом — в Красно Норильск, Джамбул, в Алма-Ату… Передавать свой опыт и знания другим.
Внедрять опыт можно по-разному. Можно издать приказ и ждать у моря погоды. А можно, как всегда и было у мастеровых людей, передать опыт из рук в руки. Об этом я и думал: ведь никаких инструкций для новой должности не было. Поначалу вообще сомневался: а на своем ли я месте? Когда сам строил, знал: это — мое. Пришел на объект первым, ушел последним. Теперь же моя задача — суметь передать свои знания, накопленный многолетний опыт. Как сделать, чтобы от каждой командировки остался след, чтобы люди получили какие-то дельные советы, новые знания?
Так и не решив, с чего конкретно начинать, я отправился со своим другом Шупа-Дубровой в первую командировку в Норильск.
Город встретил нас холодным, пронзительным ветром. За окраинами начиналась полярная тундра. На улицах — ни деревца: говорят, сколько ни привозят лиственницы, они не приживаются. На газонах посреди улиц и площадей растет трава, изредка — анютины глазки. Даже в самые теплые летние дни чувствовалось дыхание суровой Арктики. Норильск вызывал чувство особого уважения: он словно большой памятник всем его героическим строителям — первопроходцам и тем, кто продолжает трудиться сейчас. На городе лежит печать мужества и самоотверженности.
Климат Норильска суров: восьмимесячная зима, морозы, доходящие до 60 градусов, неожиданные снегопады в июле и августе, ураганные бури, когда скорость ветра превышает шкалу измерительных приборов, обилие снега — на ровных местах покров свыше метра, а возле снегозадерживающих щитов, протянувшихся вдоль дорог на 81 километр, снежные валы порой достигают высоты 25 метров!
Даже летом тундра успевает оттаять лишь на 10–20 сантиметров, ниже идет двухсотметровый слой вечной мерзлоты.
Казалось бы, унылый и безрадостный край. Нет, ничего подобного.
Это современный, красивый город, удобный для жизни, со стадионами, театрами, зимним бассейном…
…Утром за нами заехала машина.
Надо было посетить главную строительную площадку Норильска — Надеждинский металлургический завод. Доехали на машине до стройки, потом пошли пешком. Ходили, ходили, устали до изнеможения — не комбинат, а целый город. Шупа-Дуброва сел на камень, вытер пот со лба: «Ну и махина!»
Не новичок на Севере, я в Норильске словно заново открыл для себя «прекрасный и яростный мир», где живут и трудятся мужественные люди.
Собрали бригадиров — закаленных северян. Начали в три часа дня, а кончили тот разговор за полночь. Сначала я чувствовал недоверие. Сидят люди опытные, бывалые, чем их удивишь? Понимаю, одних слов мало, надо что-то другое. Но что?
И вдруг один бригадир говорит: «Все, что ты рассказал нам, хорошо. Но пойдем лучше ко мне на объект, научишь нас на практике, как в два-три раза сокращать сроки!»
Ну что ж, надо рискнуть. Дам деловой совет — разговор состоится, нет — разойдутся люди ни с чем.
Прервав заседание, направляемся на объект. Вижу: готовое здание, но, как это порой бывает, проектировщики что-то недодумали, теперь надо разрушать огромные фундаменты.
Грохочут компрессоры, рабочие отбойными молотками долбят бетон. А бетон-то высшей марки — поддается трудно, откалывается мелкими кусочками. Да, здесь не на один день этой тяжелой, неблагодарной работы.
— Ну что, сделаешь за неделю? — со скрытой иронией спрашивает бригадир.
Я походил вокруг фундаментов, посмотрел, прикинул:
— Сделаю!
Все заулыбались: шутник, да и только! Но я не шутил — такую работу мне уже приходилось делать. Спросил:
— Почему не взрываете?
— Нельзя: потолки низко.
— Взрывники у вас есть?
— Да, недалеко отсюда их бытовки.
Я попросил, чтобы пригласили кого-нибудь из взрывников.
Пришел пожилой мужчина, один из их руководителей.
Рассказал я ему один случай из своей жизни. Строили мы рудник. Выкопали котлован вручную за зиму, а весной прислали бульдозер. Решили мы с его помощью подровнять днище в котловане, а он возьми и сядь на валун: ни туда ни сюда. Громадный оказался камень. Рядом работали геологи. Обратились к ним: «Ребята, такое дело… Можете взорвать камень под бульдозером, но так, чтобы бульдозер не повредить?» Пришли, посмотрели. «Откопайте нам траншею, говорят, чтобы воды не было». Вычерпали воду, взрывник залез в траншею, осмотрел валун.
Распорядился: тащите компрессор. Подтащили компрессор, пробурили там, где он указал. Заложил геолог тол и рванул. Камня как не бывало — развалился на куски, а бульдозер цел и невредим.
Взрывник слушал внимательно, кивал:
— Похоже на правду.
— Возьметесь вы взорвать фундамент так, чтобы не повредить крыши? Сможете?
— Конечно.
Поблагодарил я его и сказал, что заявку на взрыв ему передадут сегодня же. Можно, готовиться.
А тут вдруг слышу — бригадир скомандовал своим ребятам:
— А ну слазь! Поведу вас на другую работу. И требует, обращаясь к начальству:
— Взрывайте!
Руководители стояли рядом, весь разговор слышали и, конечно, согласились — ведь каждая пара рук на счету.
Рабочие побросали отбойные молотки, окружили нас.
— Все, ребята, мы пошли заседать, — сказал я им, — а вы зовите взрывников; взорвут — поднимайте глыбы мостовым краном, грузите их на машины и вывозите из цеха. Вручную делать ничего не надо.