Расплата

Билл несколько мгновений постоял не шевелясь, потом опустился на корточки и приблизил лицо к лицу Бургоса.

— Простите меня, господин Бургос, — шепотом проговорил он. — Я в самом деле прошу у вас прощения. Мне ведь известно, что́ он значил для вас, и я все понимаю. У Ахмеда были слабости, но мы оба в долгу перед ним, черт возьми. Я знаю, вам тяжело говорить об этом, но мне нужно задать вам еще несколько вопросов. Хотели бы вы, чтобы их постигло возмездие? Тех, кто погубил Ахмеда? Хотели бы вы помочь Сиди Бею спокойно умереть?

Бургос еще ниже опустил голову и что-то невнятно пробормотал. Потом, глубоко вздохнув, отвел руки от лица и полными слез глазами посмотрел на Билла.

— Пожалуйста, постарайтесь помочь мне. — Билл поднялся. — Вы сказали, что Ахмед заходил сюда в день самоубийства. Видел ли его кто-нибудь из служащих?

— Нет. Это точно. Дельфина ушла обедать. Она обычно обедает с половины первого до двух.

— Vive la France![5] — улыбнулся Билл. — Вы заперли салон?

— Демонстрационный зал? — машинально поправил Бургос. — Нет. Была еще одна девушка, Флоранс. Но она фактически все время, пока обедала Дельфина, была в кладовой и слышала, как он вошел.

— А раньше бывало, чтобы он появлялся в обеденное время?

— Очень часто. Вы же знаете, он обычно приходил после полудня и работал до двух-трех часов ночи. Он всегда говорил, что по утрам ничего не получается.

— Точно. Я забыл, что у него был особый распорядок дня. Вы сказали, девушка слышала, как он пришел. А видела ли она его?

— Очевидно, нет. Она услышала звонок, выглянула, никого не увидела, но решила, что пришел именно он — это было к тому же обычное его время.

— Дверь кабинета была открыта или закрыта?

Бургос задумался.

— Закрыта, точно закрыта. И это показалось нам немного странным, потому что, когда он работал, дверь почти всегда была нараспашку. Ему нравилось общаться с персоналом и клиентами.

Билл нахмурился.

— А если бы сюда вошел еще кто-нибудь, девушка услышала бы?

— Ну да, естественно! — Бургос сделал неловкое движение.

— Естественно?

— Вы наступаете на контактную площадку, и срабатывает зуммер. — Бургос выговаривал эти слова с таким выражением лица, словно чувствовал от них во рту горечь. — Этого можно избежать, но нужно знать, где она находится, и постараться не наступить на нее. Я пробовал. После того как Ахмед… ушел, — прибавил он, отвечая на вопрошающий взгляд Билла. — У нас здесь нечего красть. И мы всегда сопротивлялись этой мании собственной безопасности, которая, кажется, почти всем нынче изрядно портит жизнь.

— Приятно, что еще остались неодураченные! Итак, некто мог проникнуть сюда, и, когда Ахмед приехал, его уже ждали в кабинете.

— Да, по-моему, это вполне вероятно. Вы имеете в виду… вы думаете, что сюда могли войти какие-то люди и они что-то искали, когда он пришел? — Он как-то нервно и быстро оглядел комнату, словно хотел убедиться, что незваных гостей здесь нет.

— Не знаю, но такая возможность не исключена. А вы знаете, что он был вооружен, когда ворвался в кабинет Вадона? И угрожал ему оружием?

При упоминании об оружии Бургос буквально затрясся от ужаса.

— Да. Я видел это ружье. Вошел к нему, а он отпиливает ствол слесарной ножовкой! Я чуть не умер, увидев такую картину.

— А не спросили, зачем это ему понадобилось?

— Конечно, спросил! — Глаза Бургоса затуманились. — Он ответил, что это не мое дело, что мне лучше все, что увидел, забыть. Потом обругал Лигу национального спасения: мол, из-за них он, араб, не чувствует себя в безопасности на улицах.

— И, разумеется, не убедил вас.

— Ахмед гуляет по улицам? — попытался улыбнуться Бургос. — Вот уж действительно абсурдная мысль. Он никогда никуда не ходил пешком. Ездил на «мерседесе» или на такси. С него сталось бы вызвать такси, чтобы добраться отсюда до ресторана Фуке!

— Я сам пытался отучить его от этой привычки, — улыбнулся Билл. — Оборотная сторона культурного наследия. А, господин Бургос? Араб становится богачом и считает ниже своего достоинства ходить пешком: еще чего! Пусть лучше кто-то возит его. Так зачем, по-вашему, ему понадобилось вооружаться?

— Потому что он боялся, — пожал плечами Бургос. — Но не уличных бандитов, а я не знаю кого.

— Он здесь держал оружие?

— Нет, конечно, нет. Я бы не остался здесь, зная, что оно где-то рядом, ужасно боюсь оружия. А Ахмед всюду таскал его с собой.

— В кармане? Даже с отпиленным стволом дробовик был бы виден под пиджаком.

— Он носил его в сумке.

Билл кивнул. Многие годы Ахмед не расставался с сумкой, висевшей у него на плече. Она служила его бумажником, портфелем, даже письменным столом и всегда была набита эскизами и лоскутами тканей.

— Так, значит, если бы кто-то был здесь, то Ахмед преподал бы ему хороший урок?

— Уверен, что насмерть перепугал бы, — дрожащим голосом подтвердил Бургос.

Билл причмокнул.

— Мне самому не по душе оружие, ну а некоторые, как мне кажется, обожают его. — Он помолчал. — А эта девушка, Флоранс, не слышала, как кто-то выходил?

— Говорит, что нет.

— Не странно ли это?

— Вовсе нет. Можно выйти через кухню, — проговорил Бургос, махнув рукой в сторону двери. — Она была открыта.

— Вы хотели сказать, не заперта?

— Нет, именно открыта. Совсем открыта. Это обнаружила Дельфина, когда пошла варить мне кофе после обеда.

Билл отвернулся и задумчиво оглядел царивший в комнате хаос.

— Ну а как полиция среагировала на факты, которые вы мне сейчас рассказали? — спросил он наконец.

— Полиция? — с любопытством посмотрел на него Бургос. — Позвонили по телефону, а потом потеряли к нам всякий интерес.

— А о чем они говорили с вами по телефону?

— Некий инспектор Лантье сказал, что хочет прийти сюда и поговорить.

— И? — пристально смотрел на него Билл.

— Так и не пришел, — махнул рукой Бургос. — Дело-то ведь, кажется, ясное. Несчастный Ахмед и в самом деле выбросился из окна.

— Выбросился, — обернувшись к нему, подтвердил Билл. Голос его звучал сухо. — С этим действительно все ясно. — Он протянул руку. — Я думаю, на сегодня хватит. Спасибо вам, господин Бургос, за время, которое вы мне уделили. — Бургос сидел подавленный, погруженный в воспоминания, не замечая протянутой руки. Билл опустил руку. — До свидания.

Он пошел было к выходу, но затем вернулся и положил руку Бургосу на плечо.

— Мне очень жаль вас. Вас и Ахмеда. Должно быть, тяжело переживать все это после стольких лет дружбы. — Бургос сидел безмолвный, неподвижный, видимо даже не чувствуя лежавшей на его плече руки. Слезы снова потекли по его лицу. Билл сжал его плечо и опустил руку. — Дрянное дело, Бургос. Многим достается, — он коснулся рукой своей головы. — И пока что ни в чем не повинным людям.

11

Билл захлопнул дверь. Он стоял на верхней площадке мраморной лестницы и осматривал проспект Марсо, готовый при первом же признаке опасности ринуться обратно, под хотя и слабую, но все же защиту демонстрационного зала.

Разговор с Бургосом произвел на него тягостное впечатление, никогда прежде не чувствовал он так остро нависшую над ним опасность. Рассказ Бургоса подтвердил версию Лантье: Ахмеда действительно преследовали. Билл знал почти наверняка, что во время обеденного перерыва кто-то проник в демонстрационный зал и что-то искал в мастерской Ахмеда. Возможно, его ждали, а может быть, он застал их врасплох. Если же он еще и направил на них свой обрез, то уж подавно перепугал до смерти.

И он невольно улыбнулся, вспомнив, как Ахмед усмирил кухонным ножом свору бандитов в масках. Те парни заглянули ему в глаза и поняли, что он без колебаний пустит нож в ход. Он надеялся, что и люди, шарившие в мастерской, испытали на себе силу взгляда Ахмеда, почувствовали истинный страх при виде нацеленного на них обреза.

5

Vive la France! — Да здравствует Франция! (франц.).