Расплата

«Рено» проехал два квартала на юг, свернул налево, на улицу Святого Доминика, и остановился. Двое из сидевших в нем четырех молодых мужчин вышли и направились к ближайшему газетному киоску. Потом вышли остальные двое. Они расстелили на крыше машины карту и сделали вид, что внимательно изучают ее. Водитель БМВ наблюдал, как Билл приближался к «рено». Один из парней повернулся к нему и что-то спросил, показывая на карту. Билл улыбнулся, кивнул, протянул руку, чтобы показать на какую-то точку на карте, и в этот момент первые двое отошли от газетного киоска, один из них занес руку с каким-то предметом, спрятанным внутри свернутого журнала, и изо всех сил ударил им Билла по затылку. Это был тяжелый железный прут, и Билл зашатался. Тотчас же все четверо набросились на него и принялись избивать кулаками и ногами, нанося прямые, быстрые, рассчитанные удары опытных кикбоксеров. Билл рухнул на колени, прикрывая руками лицо, совершенно беспомощный под градом сыпавшихся на него ударов.

Избиение длилось самое большее восемь-девять секунд. Словно по сигналу, все четверо столкнули Билла в канаву, вскочили в машину и умчались. Водитель БМВ остановил машину и с довольной улыбкой наблюдал, как киоскер и туристы бежали толпой на помощь к Биллу.

— Черт! — шепотом выругался Блез де Медем. Секунду или две он колебался, не зная, что делать: поднимать трубку или не поднимать. Наконец высвободился из объятий изящной красивой женщины, перекатился на край кровати и взял трубку телефона.

— Алло. Это я, Саид.

Де Медем скорчил недовольную гримасу, явно рассчитанную на женщину.

— Будь добр, приятель, без имен, — отрывисто сказал он в трубку. — Новости есть?

— Дело сделано.

— Хорошо. Э-э, серьезно отделали?

— Не сказал бы, что серьезно. Это ведь предупреждение. И письменное разъяснение он получит.

— Молю Бога, чтоб так оно и было, приятель. Как он среагировал?

— Поднялся на ноги, если вы это имеете в виду. А сейчас садится в такси. Вернется домой и ляжет в постельку. Я так думаю.

— Не пытайся думать, это совершенно не твое дело. Просто следи за ним и узнавай наверное, что он делает. И держи меня в курсе.

— Как прикажете, шеф. Вы же все оплачиваете.

— Да, разумеется. — Наглый тон исполнителя покоробил де Медема. — Но за свои деньги я должен знать, что работа выполнена как следует. Звоните мне сюда. — Он положил трубку и оперся на локоть. Лицо его было задумчиво.

— Этот Саид, должно быть, препротивный тип. У тебя неприятности? — хриплым голосом поинтересовалась женщина. Кожа вокруг ее глаз, натянутая хирургами в институте красоты, еще больше натянулась от беспокойства.

Он покачал головой, тыльной стороной руки нежно погладил ее обнаженную грудь.

— Не думаю. Нет пока. А там видно будет. Сейчас его только поучили немного.

— Ты хочешь, чтобы они его просто попугали, а не хорошо отделали? — спросила она, сдвинув брови.

— Я хочу, чтобы он убрался домой. Не больше, но и не меньше. Главное — не меньше. Посмотрим, все ли они сделали, чтобы убедить его. — Он вздохнул и прилег рядом. — Хватит об этом.

Билл расплатился с таксистом и с трудом выбрался на тротуар. Земля качнулась у него под ногами, и он, чтобы не упасть, оперся на крышу машины.

— Вы уверены, что с вами все в порядке, месье? — спросил водитель, протягивая ему сдачу.

— Да, — кивнул Билл. — Благодарю вас. Мне становится все лучше и лучше.

Он взял сдачу, оставив пару монет чаевых, посмотрел на табличку-указатель на углу узкой боковой улицы и направился к кирпичному зданию, где над входом висел вставленный в железный кронштейн французский флаг.

Он шел осторожно, через каждые несколько шагов останавливался и отдыхал, опираясь одной рукой на припаркованную у обочины машину, а другой потирая ушиб на затылке. Перед зданием выстроились в ряд машины без номерных знаков, скрыв под собой выведенную краской на мостовой надпись: «Стоянка запрещена». А позади них, вздыбившись, стояли задними колесами на подставках черные велосипеды доисторических моделей. Билл постоял, собираясь с силами, повернулся и преодолел целых три бетонных ступеньки крыльца.

Вот уже двадцать лет он не был в полицейском участке. За это время там ничего не изменилось: высокое голое помещение с маленькими окнами, забранными стальными решетками с мелкими ячейками, сквозь которые почти не пробивался дневной свет, над головой — мигающая неисправная неоновая лампа. Тошнотворный спертый воздух. Вдоль стен выстроились пять сломанных стульев, на одном из которых сидел пожилой мужчина, выглядевший так, словно он очень плохо провел ночь, и бессмысленным взглядом смотрел перед собой. За стойкой, у торцевой стены, полицейский в униформе усердно печатал на покрытой пылью механической пишущей машинке. Услышав шаги Билла, он поднял голову и рассеянно взглянул на него.

— Да? — нехотя произнес он с таким видом, будто охотнее побежал бы расследовать вооруженный грабеж, чем записывать показания очередной жертвы городских карманников.

— Меня зовут Дюваль. К инспектору Лантье. Он ждет меня.

Полицейский пристально посмотрел на Билла, отметил его болезненную бледность, и в его глазах вспыхнул интерес, но тотчас же погас. Он поднял телефонную трубку и нажал кнопку.

— К вам пришли. Какой-то господин Дюваль.

Он произнес имя немного вопросительно и посмотрел на Билла, словно у него зародилось подозрение, что это имя вымышленное. Билл спокойно выдержал его взгляд. Он вдруг почувствовал пульсирующую боль в веках, которая, казалось, стремилась попасть в ритм мерцания неоновой лампы.

Дежурный положил трубку на рычаг и ткнул пальцем в сторону двери.

— Туда. Слева пятая дверь.

По обеим сторонам голого коридора располагались кабинеты без окон, разделенные хлипкими перегородками: внизу — окрашенная зеленой краской фанера, вверху — стекло. Кафельный пол усыпан окурками и обертками жевательной резинки. Билл медленно шел по коридору и с нескрываемым интересом смотрел, что делается в кабинетах. Почти половина из них была занята, в основном мужчинами. Никто из них, казалось, не обращал никакого внимания на готовую удариться в обморок молодую женщину с грязными волосами, сидевшую в одном из кабинетов. Обхватив голову руками, она пронзительно вопила что-то нечленораздельное о своем ребенке. Над ней склонились женщина-полицейский в форме и детектив в сером костюме. Обоим им было все это совершенно безразлично, но они старались выглядеть доброжелательными, как и все люди, которые каждый день тратят уйму времени на вразумление истеричных мамаш-наркоманок, помешавшихся на любви к своим чадам.

Вот и пятая дверь слева. Перегородки кабинета были из матового стекла, и это вкупе с бледным прямоугольником света из окошка указывало на сравнительно высокий ранг хозяина. К двери была прикреплена рамка с измятой карточкой: Лантье. Билл постучал в стекло, услышал из кабинета нечленораздельное мычание и открыл дверь.

За заваленным бумагами столом сидел коренастый широкогрудый мужчина и изучал тонкую пачку документов. Из-за завернутых рукавов его серого джемпера торчали мощные запястья. Увидев Билла, он нахмурился, после короткого колебания поднялся из-за стола, сунул документы в коричневую папку и бросил ее в стол.

— Господин Дюваль? — он протянул руку через стол. — Инспектор Лантье. Доброе утро.

Они небрежно обменялись рукопожатиями, Лантье снова уселся в кресло, а Биллу показал рукой на стул. Секунду или две они сидели молча, Лантье откровенно изучал Билла. Поморщившись, он наконец произнес, глядя ему прямо в глаза:

— Вы хорошо себя чувствуете? А то выглядите больным.

— Не болен — это точно, но и не совсем здоров. — Билл ощупал затылок и зажмурился от боли. — Меня только что избили.

— Избили? Только что? — нахмурился Лантье. — Когда?

— Несколько минут назад. — Билл ткнул большим пальцем куда-то назад, через плечо. — По пути сюда.