Страница 67 из 77
— А когда он от вас ушел?
— Перед закрытием магазина. Примерно в половине восьмого вечера,
— Драгоценности были в упаковке?
— Да. Две такие маленькие белые коробочки. Он их в боковой карман пиджака положил.
Головачев, задумавшись, почесал кончиком авторучки за ухом.
— Ольга Ивановна, скажите, ваш муж никогда не упоминал имя Ермолай.
— Ермолай? — недоуменно переспросила та. — Что-то не припоминаю. А кто он такой?
— Если бы знать, — вздохнул Головачев. — А вы, Александр Степанович, не помните?
— Нет, не приходилось слышать, — уверенно ответил Чуркин и предположил: — Может, он из шабашников? Василий Савельевич ведь умелец был. Мастерил разные штучки для машин. У них даже своя бригада была, автолюбителей обслуживала на третьей станции. Это у вокзала.
— Спасибо. Мы проверим. — Головачев помедлил и душевным голосом спросил: — Александр Степанович, а нельзя узнать, вы сами что делали после того, как расстались с Мальцевым?
Чуркина вопрос покоробил.
— Я? Это имеет отношение к делу? Пожалуйста. Я пошел домой и весь вечер провел дома.
— Это может кто-нибудь подтвердить?
— Вы что же, меня подозреваете? — В голосе Чуркина явственно слышалась обида.
— Ну что вы! — дружески пояснил Головачев. — Просто вы последний, кто видел Мальцева в живых. Не обижайтесь, но мы должны проверить все факты.
— Пожалуйста, — недовольно вымолвил Чуркин, — это может подтвердить моя жена. Больше никто.
Тем же вечером удалось заполучить дополнительно некоторые небезынтересные данные.
Проведенный на пустыре следственный эксперимент подтвердил доводы Артюховой. Стоявшие вместе с ней возле куста следователь и понятые могли различить в сумерках у гаража фигуры Дудина и еще одного сотрудника уголовного розыска и слышали сказанные одним из них слова: «Ермолай, ты что?!»
Сразу же после этого Головачев навестил жившую неподалеку Клюеву и попросил еще раз уточнить, в котором часу она встретила женщину, бежавшую со стороны пустыря? «А вот я аккурат к Лизке, соседке, шла из подъезда в подъезд. А, как пришла, по телевизору уже передавали». — «Что передавали?» — переспросил Головачев. «А это… «Время». — «Какую именно часть передачи транслировали в этот момент?» — «А музыку: та-та-та-та, та-та-та-та!» — «Стоп! Прогноз погоды?» — «Его, милок, его»… (Оставалось выяснить с точностью до минуты, когда в ту среду по программе «Время» шло сообщение синоптиков, но это уже, как говорится, было делом техники.)
И в довершение всего тем же вечером выяснилось, что алиби у Александра Степановича Чуркина не было.
2
Да, алиби у Чуркина не оказалось. Более того, он, мягко говоря, вводил следствие в заблуждение. Поздняков беседовал с вахтершей, которая дежурила в подъезде кооперативного дома, где жил Александр Степанович, и та рассказала, что в среду, 26 августа, Чуркин пришел домой около 12 часов ночи. Да, ровно в 12, потому что как раз били куранты, у нее было включено радио. Выглядел жилец взволнованным, он вообще человек нервный из-за жены. «А что такое?» — спросил Поздняков. «Ссорятся часто. Она как его доведет до белого каления, так к нему лучше не прикасаться. Один шип, как от утюга. И в тот вечер сперва, значит, она пришла, жена то есть, Люсей зовут, а уж после он… А минут через тридцать он обратно выскочил как угорелый и еще почитай час отсутствовал, я уже дремать стала…» — «Это было именно 26-го? Точно помните?» — допытывался Поздняков. «Сейчас скажу. Я десять дней отболела, давление у меня подскочило, младший-то у меня в институт провалился, вот я и переживаю, — вахтерша пошмыгала носом. — И в первый день, когда на работу вышла, это и была среда, 26-го». — «А не могло так случиться, что Чуркин возвратился домой раньше 12, минуя вас?» Вахтерша оскорбилась: «Как это «минуя»? Я никуда в этот вечер не отлучалась. Книжка попалась интересная, про космонавтов». — «Ну, и зачитались, недосмотрели?» — поддел Поздняков. «Насчет этого будьте спокойны, — возразила с превосходством вахтерша, одарив визитера цепким взглядом опытного детектива. — У меня так запросто не пройдешь».
Уже третье утро подряд Головачев заезжал сначала за своим пятилетним внуком Дениской, отводил его в детский сад, а вечером снова забирал домой. Отец мальчика, сын Олега Федоровича, был в служебной командировке, мать занедужила — хочешь не хочешь, а приходилось помогать. Впрочем, общение с мальчиком всегда доставляло Головачеву радость.
Когда выходили со двора, их обогнал юркий лохматый пацан, воинственно размахивая обтрепанным портфелем. Увесисто хлопнув кулачком по Денискиному плечу, пацан крикнул: «Привет, Головастик!», неуважительно окинул взглядом малопредставительную фигуру Головачева и затерялся среди прохожих.
— Тебе больно? Кто такой? — сердито спросил Головачев, глядя вслед паршивцу.
— Валька Сапог из девятой квартиры, — сказал Дениска, потирая плечо.
— Сапог? — удивился Головачев. — Что, такая фамилия? Очевидно, Сапогов?
— Сапожников, — поправил внук, преодолев очередной водный рубеж.
«А как меня величали в детстве сверстники? — подумал Олег Федорович. — Чаще всего Голова. А коли, злились, то Череп. Он улыбнулся воспоминаниям и вновь мысленно обратился к той зацепке, которую отыскал в деле. Нужно найти возможность проверить, прав ли он в своих логических построениях. Его охватило нетерпение. Крепко схватив внука за руку, Головачев ускорил шаг.
Придя на работу, он тут же набрал номер телефона. Занято… Опять занято… Сколько же можно висеть на проводе. Ага, вот, наконец.
— Попросите, пожалуйста, Ольгу Ивановну… Это из прокуратуры… Я подожду, спасибо… Ольга Ивановна? Здравствуйте, Головачев. У меня к вам небольшой вопрос. Скажите, в какой школе учился ваш муж? В 41-й? Это в каком районе?.. Ну, ничего, мы выясним. А в каком году он окончил десятый класс?.. Так, понятно. И еще вопрос. Ваш муж поддерживал отношения с кем-либо из одноклассников?.. Или с кем он жил в одном дворе с детства… Подумайте, пожалуйста, это важно… Сразу не можете вспомнить? Ну хорошо, когда вспомните, позвоните мне. Только обязательно. Условились? До свидания, Ольга Ивановна.
Поздняков вернулся в управление во второй половине дня. Дудин уже сидел за своим столом и мрачно жевал сухое печенье. Опрос шабашников, которые крутились около станции технического обслуживания, не принес никаких результатов. Про человека по имени Ермолай никто не слышал.
Угадав настроение товарища, Поздняков состроил скорбную мину, плюхнулся на свой стул и спросил замогильным голосом:
— И что?
— Плохо, — вяло откликнулся Дудин, продолжая механически жевать печенье, которое он с шуршанием доставал из объемистой пачки, лежащей перед ним на столе.
— Дай пожевать, с утра не емши, — сказал Поздняков, нарочно коверкая слова, что было у него признаком хорошего настроения. Дудин быстро уловил это,
— У тебя что — прогресс?
— Как тебе, дорогой товарищ, сказать? — Поздняков по-хозяйски залез в пачку с печеньем, хрустя, раскусил дольку. — Может быть, кое-что и наскребем… Одно пока ясно: этот Чуркин — гу-усь! Ха-роший гусачок! — Поздняков уселся на краешек дудинского стола и стал перечислять, загибая пальцы. — Он последний, кто видел Мальцева, так? Алиби у него нет. Так? Я у него на работе побывал — там о нем нелестного мнения. Говорят, жадный он, скрытный, сам себе на уме. Так? А начальничек его — тоже, между прочим, только на шкварки годится, — дал Чуркину такую смешную характеристику. — Поздняков достал блокнот и прочитал: «При отсутствии должного руководства имеет тенденцию к отдыху». — Это как понимать, а?
— Сачкует, — сказал Дудин, закуривая.
— Хороший выписывается портретик?
— Фактов маловато, Игорь. Одни предположения.
— Факты будут. Надо его потрясти, потрясти…
Телефонный звонок прервал их беседу. Дудин снял трубку.
— Да?.. Приветствую, Олег Федорович… На моем фронте пока без перемен… Чуркина? Это Поздняков проверял… Могу ему передать трубку.