Страница 15 из 77
— Вроде того… Но меня-то лично кое-кто покрупней интересует. Тигр, знаешь ли. До войны чуть было не защитил диссертацию насчет этого зверя, да вот время в мою тему такую поправку внесло, что все надо начинать сначала.
— Это какую же поправку?
— Писал о распространении, а теперь надо о… спасении.
— Еще и тигра спасать? Ну, этот тебе не дикушка, он, я полагаю, и сам за себя постоит.
— Не очень-то у него это получается. На сегодняшний день на всю страну полтора-два десятка осталось.
От удивления милиционер присвистнул и некоторое время молча всматривался в лицо Белова: не пошутил ли? Но лицо Георгия Андреевича оставалось серьезным.
— Ты не тово, не выдумал? Что же это получается? Теперь, значит, в цирке или там в зоопарке и показать ребятишкам некого! М-да… Живем, понимаешь, здесь и ничего такого не ведаем. И ведь добывают тигров, и сейчас добывают — слухи такие доходят. Добывают, и совесть их никакая не мучит!
К началу сумерек угадали к охотничьему «табору» — строеньицу хотя и неказистому, состоявшему всего из одной косо нависавшей стены-кровли, но обещавшему неприхотливым путникам спокойный отдых и даже некоторый комфорт: сложенная из толстых сушнин медленно прогорающая нодья всю ночь будет нести свое тепло под навес; а отсутствие боковых стен обернется притоком свежего воздуха.
Распрягли и напоили из ручья лошадь; Мернов надел ей на морду холщовую торбу с овсом, она захрумкала, изредка шумно вздыхая. В закопченный котелок набросали, не слишком заботясь о кулинарных пропорциях, все, что нашлось у обоих более или менее подходящего для похлебки. Мерное, глядя, как котелок охватывает пламя, посетовал:
— Ах, язви его!.. Не мешало бы сюда еще и ту дикушку для полного комплекта присовокупить. А, директор?
Белов кивнул. Его взгляд неотрывно буравил плотный массив ельника. Там, в кронах, происходило какое-то движение, все более заметное и наконец обнаружившее свою причину: белка перескакивала с ветки на ветку, любопытствовала.
— Ты прав. Пожалуй, кой-чего в нашем вареве действительно не хватает, — согласился Белов и, неслышно ступая, определенно осторожничая, направился в ельник.
На этот раз участковый не сразу разгадал смысл его действий. Пожалуй, что-то вроде игры затеял зоолог. С одной ели, постучав по стволу палкой, перегнал белку на другое дерево, потом, ласково бормоча что-то, вроде как приманил ее поближе, потом с появившейся вдруг решительностью в движениях шагнул к ничем, кажется, не выделявшейся среди других ели и стал на нее карабкаться. Через минуту он спрыгнул наземь, и оба зрителя, Мернов с восхищением, а белка в великом гневе (зацокав и запрыгав по веткам, причем уже почти не таясь людей), догадались, что произошло ограбление: пригоршню великолепно высушенных белых грибов ссыпал зоолог в закипавшую похлебку.
Впрочем, он — и это, как видно, особенно понравилось Мернову — сразу же восстановил справедливость: на один из сучков, с которых снял белкины грибы, наколол корку черствого хлеба.
Похлебка удалась на славу. Потом, уже засыпая, Мернов признал:
— Ты, Андреич, самый что ни на есть тот… У тебя здесь получится…
Наутро, к восходу солнца, были уже далеко от «табора». Кругом расстилалась обширная гарь. Поросшая мелким ельником, еще не скрывшим волнистого рельефа местности, залитая солнцем, она своей безжизненностью наводила уныние. Мрачно нахохлился Белов; забытый, покачивался на его груди бинокль. Мернова, сердито погонявшего по бездорожью лошадь, беспокоил цвет солнца, предвещавший, по мнению участкового, близкую оттепель.
— Ишь, золотит… — бормотал он. — Того и гляди, весь снег стает, и придется нам с тобой, Василь Васильич, сани в Ваулове, кержакам на забаву, оставить. На спине меня повезешь. Ах, язви, и седло-то я не захватил…
Белов, внимательно посмотрев на солнце, успокоил:
— Потеплеть потеплеет, но не растает. Снег на мерзлую землю выпал, будет лежать — верная примета.
— Хорошо бы…
И вот тут Белов, немного ослепленный солнцем, отведя взгляд в сторону, заметил на снегу цепочку следов — почти занесенных и различимых только благодаря боковому утреннему свету.
— Иван, постой-ка, — с радостной встревоженностью вскрикнул он, мгновенно соскакивая с саней. — Понимаешь ли, такие следы!
— Ну и глазастый ты, Андреич. Что значит разведка! Я вот ничего не вижу. Ну что там? Уж не тигра ли пробежала?
— Увы, тигра-то на двух ногах, — разочарованно отозвался Белов. — И не бежала, а скорей всего еле-еле плелась. — Он присел возле следов и ребром ладони осторожно сгреб с одного из них тонкий слой снега. — Странно!
— Человек, значит, считаешь? — подойдя, сказал тоже заинтересовавшийся Мернов. — Ну, охотник, допустим. Вряд ли! Что тут, в этой пустыне, делать? А зазря ноги мять наши мужички не станут.
— Не охотник, а охотница. Ты посмотри, какой след маленький. — Белов пальцем очертил след, призадумался. — Нет, пожалуй, и не женщина: шаг короткий и вес не тот… Ребенок лет одиннадцати-двенадцати, обут в улы, прошел вчера. Вот так.
— Убедительно расписал. Одно у меня в голове никак не помещается: зачем он в ту сторону направился? Если бы он, наоборот, оттуда шел, то и попал бы как раз в Ваулово, а туда… Туда эта гарь проклятущая верст на двадцать, отлично я ее знаю, в тридцать восьмом году горело, сам тушил…
— Заблудился он. Искать надо, Иван. Давай вон на ту горушку поднимемся, чтобы осмотреться. Устал он, далеко уйти не мог.
Милиционер, ворча: «Вот, язви его, и сократили дорожку», — развернул лошадь. Виляя среди елок, одолели подъем. Белов, стоя в санях, приставил к глазам бинокль. Сначала он видел почти неприметный пунктир следов, потом стекла приблизили ссутулившуюся у прогоревшего костерка уже припорошенную снегом фигурку.
— Ах ты!.. Видно, уже замерз. И морозу-то не больше двух градусов… Ты меня догоняй, — сказал Белов и, соскочив с саней, помчался, делая громадные прыжки, под уклон.
Так, бегом, ни разу не приостановившись, он достиг печального кострища, схватил на руки сжавшегося в комок мальчишку, расстегнул на нем утлую одежонку и приложил ухо к смугловатой груди. Вначале стук собственного сердца и учащенное после бега дыхание помешали ему слышать; усилием воли, стиснув зубы, он замер, и тогда, как бы издалека, но надежное, слышимое, до него донеслось: «Та-да-дахх!..»
— Жив! — с шумом выдохнул он.
Когда подъехал Мернов, костер уже потрескивал, разгораясь. Белов, раздетый, в одном кителе, метался, выискивая под снегом горелые сушнины. Найденыш, с головой завернутый в его полушубок, лежал неподвижно. Не тратя времени на расспросы, участковый тоже занялся костром. Вскоре громадное пламя с шумом взметнулось вверх.
Белов был несуетливо деловит, быстр и точен в движениях, говорил мало, его короткие фразы звучали отрывисто, как приказания. Мернов, невольно признавая превосходство нового знакомого, подчинялся со сноровистостью фронтовика и таежника.
— Сани разверни, поставь сюда… Тулуп расстели!.. Так! Теперь раздевай его… Попку давай… Ну и попка — два кулачка! Отощал парень; видно, давно блуждает…
В извлеченной из беловского вещмешка аптечной укладке нашлись шприц, склянка со спиртом, какие-то лекарства. Сделав мальчику инъекцию кофеина, Белов стал с яростью растирать маленькое блеклое тельце, и вскоре мальчик вздохнул и открыл глаза.
— Ну, парень, теперь умрешь не скоро, — сказал Мернов. — Вот кого благодари — разведку! Откуда ты? Чей? Как звать-то?
— Я Люрл… — еле слышно прошептал мальчик. — Моя… — в бессилии он снова сомкнул глаза.
— Люрл? Юрка, иначе говоря. Юрка — самое правильное! Слышь, Андреич, что-то не видал я такого в Ваулове. Не вауловский, ясно. Из та́зов, пожалуй, а это ох издалека.
— Черт знает что, — сердито буркнул Белов. — Маленький, ему сейчас в школе сидеть надо, а он в одиночку бродит.
— Так ведь не везде школа близко. А потом… Ихний брат с самого детства так-то. Что тайга дает, тем и промышляют…