Страница 106 из 133
—
Кого же тогда… Кто она была, та, другая?
—
Это и я хотел бы у вас спросить. Вы утверждали, что совершили убийство в ссоре, когда в комнате горел свет. Вы не видели, с кем ссоритесь и кого бьете кирпичом?
Зента несколько успокоилась. Она подняла глаза на следователя.
—
А Фреда будут судить?
—
Да, только за другое преступление. Я уже сказал, во время убийства Инуса не было в Риге. Принимая на себя вину за убийство, вы ничем ему не поможете. Только зря губите свою молодость.
Трубек наблюдал за Зентой. Ее худенькая фигурка от печальных раздумий сжалась и стала еще тоньше. Девушка перевела взгляд на оконную решетку. В этом взгляде было столько страдания и безысходной тоски, что у молодого следователя к горлу подступил горький ком.
«Будь они неладны, эти эмоции, — ругал себя Трубек. — Чересчур уж я чувствителен для работы в прокуратуре. Может, надо уходить с этой работы и переключаться на науку? Но, с другой стороны, где сказано, что следователь должен быть суровым?»
Словно издалека до Трубека донесся голос Зенты:
—
Если я теперь и скажу что-нибудь, вы мне все равно не поверите.
—
Попробуйте. Может, и поверю,
—
Знаете, это было как в страшном сне. Я в тот вечер правда стояла за дверью и подслушивала, о чем Фредис говорил с Лоренц. Всего разобрать не могла — они разговаривали тихо. Но я поняла, что Фредис чего- то требует от нее и угрожает. Мне стало страшно. Я выбежала на лестницу и захлопнула за собой дверь.
—
Потому Инус и застал вас на лестнице, когда вышел из комнаты.
—
Да. Он сказал, чтобы я не возвращалась. Я почувствовала неладное, но спросить не посмела, что там случилось. Страшно мне было. Всю ночь проходили, словом не перебросились. А утром, когда разошлись, Фредис посмотрел на меня таким звериным взглядом, что я вся обомлела. Он пригрозил, чтобы я ни в жизнь не вспомнила про то, что было в тот вечер, и никому ни слова не выболтала. Сказал, если что — оторву тебе голову, как цыпленку.
—
Вы и перепугались.
—
А то нет! Но вообще-то Фредис иногда бывал хороший. Во многом мне помог. С жильем, с работой. А другой раз — злой как собака. В такие минуты убить мог запросто. Глазом не моргнул бы.
—
На следующий день вы все-таки пришли домой.
—
Вечером, из школы. С ног валилась после бессонной ночи. Деваться было некуда. Только боялась, пустит ли меня хозяйка после вчерашнего. Поднялась, отпираю дверь, а она и не заперта. Захожу в комнату и… обмерла! Все перевернуто вверх дном. Стул опрокинут, на полу осколки, комод перерыт. И этот кирпич, весь в крови. Я говорю как было. И сейчас еще все стоит перед глазами.
—
Успокойтесь, Зента.
Девушка тяжело и прерывисто вздохнула.
—
Смотрю, лежит на кровати хозяйка. Сверху на ней подушки, одеяла. Может, конечно, это была не Лоренц. Не знаю. Подняла подушку, и… ноги подкосились. Не лицо — каша кровавая. Поняла, что кирпичом. Побросала в чемодан свое барахлишко я убежала.
—
Вы решили, что это работа Инуса?
—
Чья же еще? Я своими ушами слышала его угрозы. Была уверена, что это он…
—
А почему уехали, даже не переговорив с Фредисом?
—
Боялась. Мне тогда было уже не до чего. Об одном думала — побыстрей бы и подальше уехать.
—
Почему же потом, когда капитан милиции разыскал вас в Норильске, приняли вину на себя? И на суде тоже?
—
Что мне оставалось делать? Я же была уверена, что это Фредис. И меня все равно бы судили за соучастие. Ведь это я привела его к Лоренц. Кто мне поверил бы, что я не знала, какие у него мысли…
—
Вопиющее ребячество! — возмутился Трубек. — Допустим, Фредис действительно виновен. Согласен. Основания так думать были. И все-таки вам ничего не грозило. Да, вы помогли Фредису попасть в комнату Лоренц. Но это еще никому не дает права утверждать, что вам было известно о его намерениях. Улик против вас нет. Если бы вы обо всем честно рассказали…
—
Выдать Фредиса! Он мне никогда этого не простил бы. Прикончил бы меня так же, как ту женщину.
—
Неужели вы думаете, что мы не сумели бы вас защитить?
—
Нет, нет, так просто я бы не отделалась. Нашлись бы дружки Фредиса, которые отомстили бы за него. Решила: лучше возьму вину на себя. По крайней мере, хоть Фредиса не надо будет бояться. Может, он передачи носить будет. Была же у нас любовь.
Любовь? Бориса передернуло. Зента любит негодяя Инуса, хотя прекрасно знает, что он негодяй. Любит и в то же время боится его. Нелепый сплав двух противоположных чувств. Но, к сожалению, в жизни они нередко сливаются воедино. Именно такое сплетение чувств заставило эту хиленькую, запуганную девочку принести себя в жертву.
—
Жаль времени, которое вы так непростительно погубили, — Трубек вздохнул и положил перед Зентой отпечатанный на машинке документ. — Прочитайте и распишитесь.
—
Что это?
—
Постановление о вашем освобождении из-под стражи.
—Меня выпустят?!
— Сегодня же.
У Зенты хлынули слезы, и она не могла выговорить ни слова.
Трубек пришел в полную растерянность. — Я-то в общем ни при чем. Прокурор товарищ Дзенис доказал вашу невиновность.
Дверь шумно распахнулась, и в мрачноватое помещение ворвался порыв ветра. Гунар Дзелзитис недовольно оторвал взгляд от бумаг на столе и увидал капитана Соколовского.
—
Рот фронт! — гаркнул на всю комнату капитан.
Следователь кивнул, бросив небрежно:
—
Гуд морнинг, сэр.
Однако тон приветствия был таков, словно Гунар хотел сказать: только тебя мне не хватало!
Соколовский остановился посреди комнаты и, широко расставив ноги, уставился в угол. За приземистым сейфом была целая куча автомобильных частей: почерневшие коленчатые валы, погнутые колесные диски, всевозможные подшипники, ржавый глушитель и бездна еще каких-то деталей. Чуть в стороне, как бы чураясь своих соседей-плебеев, стоял прислоненный к стене новехонький руль «Волги».
—
Комиссионный ларек открываешь, Гунар? Или записался в кружок «Умелые руки» и будешь лепить автогибрид?!
—
Ты не ошибся. Леплю. Но только не автомобиль,
а
уголовное дело. Это все вещественные доказательства.
Вошел Дзенис.
Капитан повернулся к нему.
—
Привет, Роберт! Почему такой мрачный?
Дзенис тяжело опустился на свободный стул подле
стола следователя.
—
Устал как собака. Хоть бы скорей покончить с этим делом и уйти в отпуск.
—
Поедешь на юг?
—
Хотели в Крым. Ни разу там не был. Но теперь уже поздно. В сентябре ребятам в школу.
—
Тогда надо поторапливаться…
—
Надеюсь завтра поставить на этом деле точку.
—
Что, новый сюрприз?
—
Помнишь три фотоснимка, что приносил Трубек из Управления внутренних дел?
—
Старушенции, пропавшие в прошлом году?
—
Да. Я эти портретики сегодня показал Зиткаурису. Одну из них он узнал. Эльфриду Краузе.
—
Интересно. Кто она такая?
—
Более того, — продолжал Дзенис, не обращая внимания на вопрос. — После эксгумации — я говорю о женщине, убитой в комнате Лоренц, — наши эксперты с помощью фотографии установили, что это была Эльфрида Краузе.
—
А откуда ее знает Зиткаурис?
—
До войны Краузе работала продавщицей в цветочном магазине Алиды Лоренц.
Соколовский даже присвистнул.
—
Вот это цветики! Видал, куда веревочка тянется! Был уже у Краузе дома?
—
Сегодня утром. Однокомнатная квартирка в Задвинье, на улице Калнциема. Жила одиноко, родственников в Риге нет. Одна соседка вспомнила, что прошлой осенью к Краузе заходил молодой человек. Приезжал на машине. В квартире побыл совсем недолго. Потом они вместе вышли и уехали. После этого Краузе дома не видели. Жильцы думали, уехала к сестре в деревню. Через некоторое время сестра сама прибыла в Ригу. Тут-то и оказалось, что Эльфрида у нее не была. Тогда дворник сообщил участковому. Начался розыск. Квартиру опечатали. Так она и стоит по сей день…