Страница 44 из 52
Изучение состава молока показало, что в него входит более 50 различных веществ. Однако установить это — вовсе не означает решить задачу производства искусственного молока. Простого смешивания обнаруженных компонентов для производства искусственного молока совершенно недостаточно. Поэтому-то и приходится подмешивать к найденной синтетической смеси некоторое количество молока естественного происхождения. Правда, от этого последнего остается немного: сливки снимает молокозавод. К остаткам прибавляют заменители забранного молочного жира: жир говяжий, топленое свиное сало, растительные жиры, а также казеин, рыбную, мясную и кровяную муку, жмых, шрот, разнообразные минеральные соли и микроэлементы. Все это пропускается через серии сложных машин и превращается в довольно питательную жидкость. Стоимость ее пока что велика. И главным образом потому, что она не до конца синтетичная. Слишком много органики, причем органики животного происхождения.
Чем больше у нас будет заводов, производящих искусственное молоко, тем больше натурального молока останется для нас самих. Не знаю, есть ли люди, которым противопоказано пить его. Но что оно противопоказано поросятам, телятам и ягнятам — это бесспорно. Слишком оно нужно человеку.
— Разрешите мне сделать один вывод из всего вами рассказанного? У вас получается, что промышленное животноводство становится реальностью лишь тогда, когда несушка перестает самостоятельно насиживать яйца, а свинья — кормить поросят. Но ведь это значит, что животноводство становится как бы противоестественным?!
— Животноводство становится индустрией тогда, когда оно может обеспечить животным полностью искусственные условия жизни. Искусственные — означает контролируемые человеком. Естественные условия контролировать очень трудно, а иногда и невозможно. Поэтому-то примерам «противоестественности» современного животноводства буквально числа нет.
Возьмем ту же самую поточность и ритмичность производства, без которой не может существовать современная индустрия. Для животноводства проблема ритмичности — очень тяжелая проблема.
Начало технологического потока на свинооткормочном комплексе — в родильном отделении. А это значит, если вы хотите ежедневно сдавать на мясокомбинат сотню упитанных свиных туш, то ежедневно должны появляться на свет те же сто (или несколько более, с учетом естественного отхода) розовых поросят. Ежедневно! Независимо от времени года и настроения свиноматки!
Добиться этого — означает преодолеть «естественную природу» животного. Благодаря многочисленным «воспитательным мерам» (в том числе и шприцу ветеринара) сейчас достигнуто многое. Во всяком случае, бесперебойности и ритмичности работы детопроизводительной функции свиноматки добиться можно. Хуже с крупным рогатым скотом и овцами.
Наибольшее количество телят рождается в марте — в полном соответствии с унаследованными традициями диких предков. В августе новорожденных минимальное количество. Соотношение между мартовскими и августовскими большое — 3,5 к 1. Как же в таком случае соблюсти «заповедь ритмичности»?
Фабрики свинины могут уже сейчас работать ритмично при полностью замкнутом типе производства: поросенок рождается на фабрике и на ней же доживает до момента отправки на бойню. А вот комплексы по откорму крупного рогатого скота пока не могут наладить полного цикла. Им приходится обращаться за помощью к старым «не таким промышленным» хозяйствам и покупать у них молодняк. Это хлопотно, нужно очень строго соблюдать график завозки телят. А поскольку эти последние завозятся на комплекс уже вполне «самостоятельными», в возрасте 3–4 месяцев как минимум, то хозяйства-поставщики не испытывают огромной радости; уже выращенных телят они бы и сами откормили как-нибудь и без промышленного откорма, на «собственных харчах»…
Главное же здесь в том, что полностью замкнутого производственного цикла не получается: крупный промышленный комплекс сам по себе существовать не может, он должен объединяться с хозяйствами рядового, обычного плана. То же самое и с производством молока. Раз телята появляются на свет неравномерно, значит, в полном соответствии с природой, неравномерно дают молоко и их мамаши. Что же делать?
В 1973 году группа московских ученых предложила в целях строгого соблюдения заповеди ритмичности «экологически изолированную систему содержания коров». Предлагается стадо разделить на группы и содержать их в разных помещениях, в которых будет свое собственное время суток и даже, возможно, свое время года. Сложновато, конечно, да и дороговато. Но, может быть, будущее действительно за такими «разновременноживущими» млекодающими. А пока животноводы упорно бьются над проблемой, как сломать их природу и получать равномерные отелы. Пока этого не случится, мы не сможем организовать промышленное производство молока и говядины в масштабах всей страны: крупные индустриальные, ритмично работающие комплексы, обязательно будут питаться за счет более мелких, неритмичных, а значит, неиндустриальных ферм.
Вернемся, однако, на свинооткормочный комплекс и проследим за жизнью поросенка, покинувшего родильное помещение.
«Юные годы» (точнее, месяцы) нашего подопечного проходят в клетке. Технология здесь та же, что и на птицефабрике, за тем исключением, что наиболее «промышленно настроенные» специалисты рекомендуют для поросят одиночное заключение. В Шотландском институте животноводства изобрели даже своего рода поросячью сурдокамеру с автономным обеспечением ее воздухом, теплом, светом, водой и пищей. Обстановка здесь напоминает кабину космического корабля: герметичное помещение с массой трубок и шлангов…
«Космический поросенок» пока стоит дорого. Поэтому в Подольском (под Москвой) институте механизации животноводства придумали «облегченный вариант» того же типа. Здесь поросенка вначале помещают в небольшую клетку на верхнем этаже многоярусной батареи. После того как он подрастет и ему станет тесно, днище клетки раскрывается и поросенок проваливается в нижний этаж. Здесь более просторная клетка и все те же обеспеченные блага жизни до следующего «проваливания» и отправки на убойный пункт.
Живущие в клетках поросята лишены возможности делать хотя бы легкую зарядку, поэтому поправляются быстро. Система механизации здесь та же, что и на птицефабрике: корма приносятся транспортером, вода — в автопоилках, навоз убирается механически или гидросмывом. Управление подобной фермой можно полностью автоматизировать, а за жизнью жильцов следить с помощью телекамер.
Описанных свинарников пока мало, они относительно сложны и дороги. Поэтому в большинстве крупных откормочников свиней держат не в индивидуальных, а в групповых клетках. В последнее время подобные свинарники строят и многоэтажными. Такая фабрика свинины тоже «в принципе» напоминает птицефабрику.
А вот фабрика, производящая говядину, — чаще всего предприятие иного рода. Самое удобное для промышленного откорма бычков — это… аэродром. Именно старые, заброшенные или малоиспользуемые аэродромы навели фермеров США на мысль об организации так называемых откормочных площадок.
Откормочная площадка — это хорошо выровненный участок местности, желательно с твердым покрытием или хотя бы с плотным грунтом. Его разделяют заборами на загоны. Внутри иногда ставят легкие навесы, но чаще скот круглый год находится под открытым небом. Вдоль одной из сторон каждого загона тянется бетонная кормушка. Поодаль — автопоилки. Корм раздается подвижными кормораздатчиками. Ухода за животными практически никакого, исключая периодические ветеринарные осмотры.
На открытых площадках откармливается огромное количество скота: одновременно 50–60 тысяч голов. Такая система при правильной организации технологического потока (завоз молодняка — откорм — вывоз на бойню) обеспечивает получение максимального эффекта при минимальных затратах труда (один человек на 1–2 тысячи голов) и средств (никаких фундаментальных построек). После отправки очередной партии на опустевшие участки выходят бульдозеры, сгребают навоз. Потом его вывозят, площадку дезинфицируют, и вновь распахиваются ворота для приема очередной партии животных.