Страница 3 из 41
Я поднял глаза. Это был экстравагантный танцор с дамой. И тут я вдруг узнал его. Передо мной стояла давешняя пара из парка. Я узнал их, хотя мужчина перекрасил волосы. Дама же нисколько не изменилась. Они рассматривали рыжую барменшу. Я тоже скользнул по ней взглядом и подивился полыхающей копне волос и бледному, словно бескостному лицу. Рыжая и вправду была настоящая. Я невольно улыбнулся и заметил, что эти двое тоже дружелюбно смотрят на меня.
– Вы же наш? – осторожно спросила женщина.
Я заметил, что ее партнер слегка вздрогнул при слове «наш».
– Ваш, – подыграл я.
– Тогда мы вас отсюда забираем, – решительно произнесла она.
– Побудем еще, – настаивал мужчина, – скоро показ.
– Какой показ, – поинтересовался я.
– Модный, – ответил он гордо. – Я же модельер, мне надо видеть.
Я подумал, что мне тоже не мешало бы посмотреть. Вдруг получится хоть какой-то материал. Пробежав по кругу, я снова возвращался к моде. Даже здесь. Вот, что значит несчастливый рок. Однако жаль было бы потраченного времени и нервов. Придется остаться и хоть что-то выжать из этого вечера.
Показ был невыразительным. Манекенщицы, перебирая целлюлитными ногами, торопливо пробегали по грубо сколоченному «языку». И так же торопливо скрывались за деревянной дверью. Все это напоминало неотрепетированный любительский спектакль в клубе. Поэтому я вовсе не возражал, когда женщина, а ее звали хорошим еврейским именем Елена, подхватила меня под руку. Ее муж, названный не менее еврейским именем Александр, шел немного сзади. Он с тоской оглядывался на танцующих, и видимо страстно желал вернуться обратно, в этот ад. А я думал, сколько же Елен и Алексов в этой стране? По моим подсчетам число выходило просто чудовищное. Не проще ли просто присваивать порядковые номера и не морочить голову?
Мы шли по ночному Тель-Авиву. Здесь и там светились круглосуточные киоски и магазинчики, пустые в эту пору. Продавцы пользовались несколькими часами спокойствия, что бы к пяти утра, после закрытия дискотек принять голодную и жаждущую толпу гуляющих. Алекс забежал в один и выскочил с бутылкой джина «Черчхилл».
– Принцесса Диана погибла, – сообщил он деловито. – По CNN говорят… – И, не меняя интонации, добавил, – Ну что, к нам? Пообщаемся…
– А не поздно? – попробовал возразить я.
– Самое время, – усмехнулась Лена. – Шабат.
Простота нравов, присущая коренным жителям Израиля, оказала некоторое влияние и на более чопорных наших соотечественников. Знакомства происходят здесь легко, чтобы так же легко и закончиться. Радушное приглашение в гости вполне может оказаться всего лишь желанием заполнить свободный вечер, и ни в коем случае не предполагает последующей дружбы. Мало того, вам даже не следует думать, что вы вдруг оказались кому-то симпатичны или интересны. Все это я уже давно понял и прочувствовал, поэтому непринужденное приглашение распить бутылку джина прямо сейчас, а никак не позже, ничуть меня не удивило. Как не показалось и неуместным согласие, которое сразу же дал.
Я не буду вдаваться в описание жилья моих новых знакомых. Полупустая съемная квартира с белыми стенами знакома всем и каждому. Временное жилье репатрианта поражает не нищетой. Думаю, что такое определение неуместно. Скорее это сиюминутное пристанище бабочки, которая в следующую секунду взлетит, и, не оглядываясь, понесется к другому такому же месту, ко второму, к десятому. Так стоит ли вить здесь гнездышко, украшать его? Когда даже обычная уборка кажется ненужной и излишней. Именно таким и был этот дом. Было на чем сидеть, было за чем сидеть, но не было на чем задержаться взгляду, кроме, пожалуй, полки с книгами, на которой я заметил такие образчики литературы как «Дзинь, пин, мей» и «Жизнь Бенвенуто Челлини». Хотя больше всего, было, кажется, Стивена Кинга. Я вопросительно взглянул на хозяев.
– Это мои книги, – сказала Лена. – Самые любимые. На менее любимые нет денег. Да и возить это за собой тяжеловато. Остальное в электронном виде.
– Сколько? – тупо спросил я.
– Около тонны, – серьезно ответила она.
Я рассмеялся, и напряжение рассеялось. Алекс включил телевизор и полностью погрузился в детали гибели принцессы Дианы. Он не знал английского и поэтому постоянно отвлекался и требовал перевода бегущей строки, не желая понимать, что там пишется одно и то же. В тот вечер я был озабочен исключительно заказом Вайнтрауба, и готов был выжать материал из чего угодно, чтобы доказать свою состоятельность. Поэтому пара новых репатриантов (а приехали они меньше года назад) могла оказаться тем самым рациональным зерном на неунавоженной почве моих амбиций. Я рассматривал своих неожиданных знакомых, словно огромный торт, под слоем крема хранящий бог знает какие сюрпризы, и все не мог решить с какого именно бока куснуть. А они в простодушном неведении, какого хищника пустили в свой курятник, угощали меня салатом из авокадо и поили джином. И говорили совсем не на израильские темы. Ни слова о тяжелой работе или о деньгах. И о еде тоже не говорили, хотя я знал, что там, откуда они приехали, царил если не голод, то, во всяком случае, совсем не изобилие. Я знал, потому что сам уехал оттуда несколькими годами раньше.
– Ну вот, – пробормотал Алекс, – единственную стоящую принцессу угробили. Завтра весь мир проснется и начнет рыдать.
– Пьяная принцесса, погибшая в объятиях араба. – Сказала Лена. – Боюсь, что рыдать в этом случае нужно о чем-то другом.
– Твоя нелюбовь к женщинам доходит до абсурда, – раздраженно бросил Алекс. – Леди Ди была классной и это тебя раздражает.
Лена бросила на мужа неприязненный взгляд.
– Мне жалко королеву, – сказала она детским голосом, – Они будут ее мучить.
– Кто? – спросили мы хором.
– Те, кто будет ее обвинять.
– Тогда позволю себе задать еще вопрос. Кто будет обвинять? – осторожно допытывался я. – Ведь пока еще слова обвинения не было.
– Будут, будут, – с какой-то ожесточенной уверенностью твердила она. – Еще и революцию устроят.
Алекс смотрел на нее с возрастающей тревогой. Потом сделал вывод:
– Да ты, кажется, совсем окосела. Спать хочешь?
Но Лена спать не хотела, наоборот, она желала высказать нечто такое, что завтра уже не будет таким уж важным. А вот сегодня, сейчас это просто необходимо сказать.
– Вы ничего не понимаете, – быстро заговорила она. – Дело не в жалости и не в зависти. Многое будет меняться. Нам всем грозят жестокие испытания, а вы не хотите этого понимать. Я чувствую эту опасность. И не подумайте, что боюсь. Просто пытаюсь предупредить, но все равно знаю, что никто не будет меня слушать, а потом будет уже поздно.
– Господи, где мы, а где Англия?
– Это уже не про Англию. Я не о том. Я про нас. Здесь будет хуже, да и вообще везде. Арабы… арабы… Они не остановятся. Им нужны мы все…
– Предлагаю новый термин, – пошутил я, – «Арабофоб».
– Глупости, глупости, и еще раз глупости. Будет лучше и спокойнее. Израиль подписал мирный договор с Египтом. Терактов давно нет. Война в Персидском заливе окончена.
– Чего ты боишься? – Обернулся ко мне Алекс. – Вот так всегда, стоит ей немного выпить, и она начинает вещать не хуже Кассандры.
– И все сбывается, – капризно протянула Лена.
– И вправду, ерунда, – поддержал я. – Хотя я не понимаю, что сейчас навело тебя на такие мысли? Не вот это? – я ткнул пальцем в направлении телевизора.
Лена медленно, тщательно подбирая слова, ответила:
– Не знаю. Это всегда как молния. Раз, и ты уже знаешь будущее. Правда, хорошее обычно не знаешь. Только всякую гадость.
На мгновение мне показалось, что и вправду это могло бы быть предвидением. Не светским предвидением Нострадамуса, а предчувствием дикого зверя, который чует опасность, но не в состоянии понять, откуда она исходит. Поэтому теперь она путалась, искала слова и, главное, понимала, что никто и никогда не поверит этим словам, произнесенным в момент усталости над бутылкой джина. Но мысль эту я отогнал. Уж очень не тянула эта Лена на Кассандру. Я видел перед собой лишь экзальтированную особу, похоже, не очень умную, и уж совсем неинтересную. Так, выскочка, мнящая что-то о своих способностях. «Погоди, милочка, – злорадно подумал я. – Израиль тебя обломает. Узнаешь, что здесь не проходят подобные шуточки для создания авторитета. И не пытайся казаться здесь оригинальной. Скоро сойдет лоск, и станешь ты обыкновенной русской уборщицей».