Страница 145 из 150
— Потому что, быть может, это вовсе не я, не мы, может быть, это… Я не знаю, Мэтью, право, не знаю. Возможно, это моя новая прическа, она изменила мою внешность, я стала другая, и ты…
Она оборвала фразу, но потом все-таки продолжила:
— Может быть, ты увлекся женщиной, которая выглядит иначе, но внутри осталась той же, что и была, и ты разочаруешься, когда обнаружишь это.
— Я люблю тебя, Сьюзен, — сказал он.
— Ведь ты именно это хотел сказать? — Сьюзен вдруг расплакалась.
Он обнял ее.
— Я тоже люблю тебя, — произнесла она.
И снова всхлипнула.
— Я всегда любила тебя.
Слезы текли у нее по лицу.
— Возьми меня.
Она ушла минут десять назад, но он продолжал думать о ней и о том, что она сказала.
Пока брился, размышлял, права ли она. В конце концов, могла сыграть свою роль и новая прическа — внешняя перемена, заслонившая все ту же прежнюю Сьюзен, женщину, которая — со времени их развода — была совершенно чужой девушке из Чикаго, его будущей жене. Чужой она стала и для Мэтью — какой-то незнакомой и малосимпатичной.
Но сегодня она была здесь и здесь осталась — не физически, ибо в это время она уже ехала за Джоанной, — но в его воображении такая, какой стала за прошедшие два года. Меньше часу назад он сказал ей, что любит ее. Мэтью не считал себя человеком, для которого эти слова — расхожий товар на базаре житейской суеты. Он выразил словами то, что на самом деле чувствовал, но он удивлялся своему чувству к женщине, которую знал и любил, потом знал и не любил, еще позже знал и покинул, а теперь узнал снова (узнал ли?) и снова полюбил (полюбил ли?).
Может быть, он и вправду влюбился в новую прическу, черт побери!
Меняя женщине прическу, вы изменяете самое женщину.
Сделайте ей короткую стрижку, наденьте на нее желтое платье, и она даже из церкви выйдет с видом куртизанки.
И, однако, в сущности своей она осталась все та же. Должна остаться. Час назад ты смотрел в темные, полные слез глаза и видел Сьюзен, и никого больше. Люди, с которыми она встречается ежедневно, — скажем, ее коллеги по работе, — скорее всего даже не обратили внимания, что она коротко остригла волосы и изменила весь свой стиль. Но не кто иной, как он сам, испытал то, что произошло на вечеринке у Лангерманов. Попросту не узнал ее, пока в глазах у нее не вспыхнули знакомые искры, — и тогда перед ним возникла Сьюзен.
Глаза всегда остаются те же.
Остриги волосы, намажь ногти пурпурным лаком, — это изменит тебя лишь для тех, кто знает тебя поверхностно, встречает изредка. Глаза — ключ к тебе такой, какая ты была, есть и будешь всегда. Глаза. Карие, зеленые, голубые…
Глаза.
Голубые.
Хорошо бы иметь при себе фотографию, но она исчезла после ограбления офиса Отто.
Ему хотелось бы держать в руке этот снимок, когда она откроет дверь. Взглянуть на ее лицо, увидеть голубые глаза и, не обращая внимания на рыжие волосы, сравнить глаза с глазами на снимке, нос с носом, щеки со щеками, лицо с лицом.
Но фотографии у него нет, и он может полагаться лишь на свою зрительную память.
На его часах было одиннадцать тридцать, дождь поливал и поливал Уиспер-Кей, потоки воды с небес низвергались на бухту, тонкие струи насквозь прохлестывали открытую галерею, которая шла вокруг «Башен Кэмелота». Он постучал в дверь квартиры 2С, раз, потом другой.
— Кто там? — голос из-за двери.
Мужчина. Должно быть, тот самый, к которому она приходила в четверг, когда Мэтью впервые побывал здесь.
— Мэтью Хоуп, — ответил он. — Вы меня не знаете.
За дверью тишина.
Он постучал снова и окликнул: «Хэлло?»
— Одну минуту.
Подождал.
Мужчина, отворивший наконец-то дверь, был в модных джинсах и красной рубашке с длинными рукавами, закатанными до локтя. Лет ему было под тридцать, овальное лицо, светло-карие глаза, высокие скулы, изящный полногубый рот. Черные волосы зачесаны вверх почти в стиле панков. Гомик?
— Да? — произнес мужчина.
Одна рука на бедре, выражение лица пренебрежительно-скучающее.
Он ли это?
— Я был здесь в четверг, — сказал Мэтью, — и говорил с молодой женщиной.
— Здесь нет никаких молодых женщин, — резко возразил мужчина.
— Она сказала, что пришла навестить…
— Вы, должно быть, ошиблись квартирой.
— Уверен, что не ошибся. — Мэтью заглянул в перечень фамилий, которые внес в свой список внизу в приемной. — Холлистер. Квартира 2С. Вы мистер Холлистер?
— Да, это я.
— В четверг здесь находилась девушка…
— Извините, но вы ошиблись.
— Молодая девушка с голубыми глазами и рыжими волосами.
— Нет.
— Мистер Холлистер…
— Вы меня раздражаете. — Холлистер захлопнул дверь.
Табличка с его фамилией была прикреплена к двери на уровне глаз.
Мэтью некоторое время изучал табличку, решая, стоит ли постучаться еще раз. Не стоит. Вместо этого он спустился к своей машине, взглянул на галерею второго этажа, влез в машину, посидел за рулем, подумал. Потом кивнул, включил мотор и отъехал на такое расстояние, чтобы одновременно видеть и лестницу на галерею, и вход в подъезд.
Он, разумеется, не мог знать, находится ли рыжая у Холлистера.
Если так, он подождет, пока она выйдет.
Возможно, сейчас она и не в квартире, но Холлистер ждет ее сегодня.
Тогда придется подождать ее приезда.
Одно Мэтью знал точно: Холлистер ему лгал.
Каждый килограмм кокаина был упакован в коричневый бумажный пакет.
Прошлой ночью, когда Джимми Ноги увидел эти бумажные пакеты, он выругался: «Вонючки дешевые, у вас что, денег не хватило на пластиковые пакеты?»
Теперь каждый килограмм кокаина следовало пересыпать в пластиковый пакет, а пакет перетянуть узкой клейкой лентой. Джимми и Чарли этим и занимались — пересыпали в полиэтиленовые мешки двадцать килограммов кокаина из бумажных пакетов, в которые упаковала кокаин серая деревенщина.
Ночью понадобилось ровно пять минут, чтобы выйти за пределы трехмильной зоны; там их ждало судно, зарегистрированное в Панаме, проржавевшая неповоротливая посудина. Ни панамское судно, ни быстроходная «сигарета», заимствованная Джимми в доке Ларкина, не зажигали бортовых огней, хоть и находились за пределами береговой охраняемой зоны. Впрочем, если бы катер береговой охраны и засек «сигарету», то она, имея скорость сто миль в час, запросто ушла бы от погони. На судне их встретили два бородатых парня, похожих на Кастро и его братца, нервные, как драные кошки. «Хотим первое дело видеть деньги». По-английски еле-еле. Глаза жадные, руки дергаются. «Хотим видеть деньги».
Джимми им сказал, что деньги они получат, когда кокаин будет проверен.
Джимми и Чарли были вооружены. На «сигарете», где находились деньги, оставалось еще трое ребят, тоже вооруженных.
Спустились в каюту.
На судне спиков стояла невообразимая вонь. Ото всего воняло. Джимми не мог разобрать, хуже воняет от бородатых дельцов наркобизнеса или от их ржавой посудины. В каюте оказалось еще пятеро бородатых. Плохое соотношение — семь к двум. Джимми очень было не по душе торчать посреди Мексиканского залива в компании семерых отпетых типов, похожих на bandidos[63] из фильма «Сокровище Сьерра-Морены». Впрочем, можно рассчитывать на то, что они в деле новички и постараются произвести хорошее впечатление на опытных дельцов. Так оно и было, они изо всех сил изображали любезность, тем более что миллион баксов пока что находился на «сигарете» под охраной вооруженной тройки. Если кокаин окажется качественным, будет произведен постепенный обмен пакетов на деньги, такой, при котором ни деньги, ни кокаин, ни участники операции не понесут ущерба.
Придется проверять двадцать пакетов.
Пользовались тремя тестами.
Для каких-то пакетов довольствовались одним тестом, для других — двумя, а иногда использовали все три в комбинации. Пусть толстозадые деревенские кретины из джунглей Южной Америки усекут, что имеют дело с профессионалами.
63
Бандиты (исп.)