Семь грехов куртизанки

Она с первого взгляда поняла, что вдохновило Мика на этот выбор. В первую ночь, когда Лебедь отослала девственную Офелию в объятия Сударя, на той было надето нечто подобное — полупрозрачная тога, свободно завязанная на шее и не скрывающая ни единого контура, ни единой округлости тела.

В самом деле, это больше, чем нагота.

Пайпер прошлепала босыми ногами к порогу гостиной, но остановилась, как только переступила его. Ей необходимо было перевести дух. Мик сидел, вальяжно развалившись на кушетке. Маска по-прежнему скрывала его лицо, пламя свечей золотило кожу, его длинные ноги были широко расставлены, рубашка расстегнута, а на губах играла полуулыбка. Он похлопал себя по бедру, давая понять, куда она должна сесть. Пайпер повиновалась и пошла к нему. Легкая ткань развевалась у нее за спиной, и все ее прелести были открыты взгляду Мика.

Он кормил и дразнил ее, сначала опуская клубнику ей в рот, а потом вынимая ее зубами. При этом его руки беспрестанно ласкали ее тело. Он поил ее вином, но ровно столько, чтобы она расслабилась, говорил он, а не до той степени, когда чувства начинают притупляться.

Кончики его пальцев ласкали внутреннюю сторону ее бедра, покручивали соски. В какой-то момент Мик обмакнул пальцы в вино и приспустил платье, чтобы наблюдать, как оно капает на затвердевший сосок. Потом он слизал вино.

— Ты так прекрасна сегодня. — Мик водил носом по ее щеке и шее, посылая электрические разряды по всему телу. — Ужасно говорить тебе об этом, но твои соски твердые, как морская галька.

Пайпер рассмеялась.

— Не могу сказать, что шокирована.

— Они у тебя очень чувствительные. Кто-нибудь говорил тебе об этом?

— Только ты.

— Встань, Пайпер.

Голос Мика стал ниже. Резче. Пайпер встала.

Мик тоже поднялся и остановил на ней взгляд загадочных, наполовину скрытых голубых глаз.

— Мик?

— Да?

— Ты собираешься снимать маску?

Он рассмеялся, и в его смехе Пайпер послышалась фальшивая нотка. Потом он обхватил ее за плечи и притянул к себе.

— Она тебе не нравится?

Девушка хихикнула, и ладони Мика крепче стиснули ее руки.

— Нравится.

— Хорошо, потому что я пока не собираюсь ее снимать. Знаешь почему?

Пайпер покачала головой, ощущая, как в глубине живота сгущаются жар и томление. Она поняла, что ей нравится, когда Мик берет инициативу на себя, дразнит ее, играет с ней — устраивает такие сюрпризы.

— Почему? — спросила она.

— Потому что в этой маске я затрахаю тебя до беспамятства. Никогда не задумывалась, каково это, когда тебя насилует мужчина в маске?

— Как в «Одиноком рейнджере»?

— Маленькая бестия.

Мик подхватил Пайпер на руки, придерживая под спиной и коленками, и понес в будуар. Там он осторожно опустил ее на кровать с роскошным остроконечным балдахином и навис над ней, таинственный незнакомец, мужчина с идеальным ртом (и непревзойденным чувством юмора) — любовник ее мечтаний во плоти.

Потом он поцеловал ее. Его губы и язык осаждали ее, и не успела она опомниться, как уже выгибалась навстречу ему, поднимая бедра к затвердевшей ширинке его английских брюк.

— Сними это, — приказал Мик, дергая за ткань, которая и так еле держалась на теле, пока не освободил руки Пайпер. Он отшвырнул тогу на пол. — Я хочу, чтобы ты была абсолютно голой подо мной, — объяснил он, захватывая горячими руками ее груди, ребра, живот.

Обхватив ладонями ягодицы, он еще крепче прижал девушку к своей ширинке.

— Чувствуешь? Это для тебя, Пайпер. Мой член, моя страсть и эта ночь — все для тебя. — Его рот, горячий, сладкий и такой влажный, опять налетел на ее губы. — Но у меня есть условие.

— Что угодно, — отозвалась Пайпер, смутно осознавая, как он играет с ней, и удивляясь отчаянию в собственном голосе.

Мик опять зашелся демоническим смехом.

— Сегодня я хочу смешивать и сравнивать грехи. Я планирую заняться с тобой любовью перед зеркалом, вон там, чтобы ты смотрела, как я наслаждаюсь тобой. Я задействую пару игрушек и заставлю тебя умолять о том, что тебе нужнее всего. И еще я хочу связать тебя. Это вопрос доверия. Ты мне доверяешь?

У Пайпер кружилась голова. Она тонула в пламени свечей и ощущении прижатой к ней набухшей мужской плоти. Доверяет ли она ему? Разумеется, да. Ведь она с ним, нагая и беззащитная, не так ли? Он знает все ее тайны.

— Доверяю, — проговорила Пайпер, глядя на Мика, такого большого, мужественного и красивого.

Он взял ее за руки, поднял их над головой и широко развел в стороны. В следующее мгновение она почувствовала, как на ее запястья ложатся шелковые шнуры.

— О… — выдохнула она.

Он раскрыл ладонь и нежно надавил ей на живот. Пайпер почувствовала под спиной прохладу шелковых простыней. Потом руки Мика двинулись к ее бедрам. Он широко раздвинул их и уперся в каждое основаниями ладоней, заставив Пайпер задрожать от удовольствия и пустив по ней волну тепла, которое, пройдя по всему телу, собралось между ее ног.

Тогда он стал связывать ей лодыжки.

— Ничего себе, — ахнула она.

Мик усмехнулся, заскользил вниз по ее телу, и вот уже его горячее дыхание коснулось ее щели. Пайпер чувствовала, как становится шелковой от желания. Мик целовал ее нежную плоть, чуть не доходя до набухших губ, легонько дергал завитки ее волос, покусывал ее холмик, все время избегая того, чего ей больше всего хотелось — ощущения его губ, языка и зубов на ее клиторе и внутри половых губ.

Она взвыла от досады.

— Хочешь большего?

— Господи, да.

Он смилостивился, и его пальцы заскользили по ее щели, собирая сок и растирая его по всей поверхности.

— Нравится, любимая?

Кивнув, Пайпер почувствовала, что пальцы Мика осторожно открывают ее. Она ощущала себя полностью в его власти, в буквальном смысле связанной по рукам и ногам, прижатой к простыням.

— Я буду лакомиться тобой, раскрывать тебя, а потом распоряжаться тобой, беззащитной в моих руках, делать с тобой, что пожелаю.

Пайпер застонала. Ее лихорадило от сознания, что она выглядит как шлюха, предлагающая себя без доли стеснения, бесстыдно раздвигающая ноги. Никогда прежде она так остро не чувствовала, что отдается, что ею владеют. Казалось, они играют на грани чего-то опасного и темного, но именно это их заводило и пьянило.

Мик опустил губы на ее клитор и одновременно скользнул пальцем внутрь, пока не уперся в самую чувствительную, живую часть ее женственности, и она почти сразу почувствовала приближение оргазма.

— О нет, не смей!

Он вынул палец и еще раз лизнул клитор, заставив Пайпер выгнуть спину в сладкой муке.

— Ты не кончишь, пока я тебе не разрешу. — Он улыбнулся, и девушка увидела, как вспыхнули под маской его глаза. — Сегодня ночью ты вся моя. Разве я забыл предупредить?

Распятая на постели, изнемогающая от желания, Пайпер рассмеялась. Она понимала, что такой поворот вполне справедлив, поскольку в первую ночь она делала с Миком практически то же самое, только без веревок.

— Скажи, что ты моя, — велел Мик без тени веселья в голосе.

— Я твоя, Мик, — без колебаний ответила Пайпер.

— Хорошо. Тогда я должен потребовать, чтобы ты сделала для меня кое-что.

Пайпер посмотрела на него из-под тяжелых век.

— Все, что угодно.

Его губы изогнулись в лукавой улыбке.

— Сегодня зови меня Сударем.

Он потерял счет времени. Пламя свечей растекалось по их телам, покрывая кожу золотом. Поцелуи сливались в экстазе, а экстаз длился часами. Он овладевал ею столько раз, что нельзя было сосчитать, поворачивая и так и эдак, связывая и освобождая, распаляя павлиньими перьями и позволяя сходить в душ, только чтобы на обратном пути наброситься, прижать к стене и отыметь, как делали викинги во время своих яростных налетов.

Переведя дух, он шепнул в ее запотевшее ухо:

— Кстати, ответ «да»: Мику нравится стоя.

Много часов спустя они допили вино и доели сыр, не оставив ни крошки.