Страница 1 из 17
А. А. Маслов
Ушу: Традиции духовного и физического воспитания Китая
«Если для многих христианское миросозерцание поблекло, то сокровищницы символов Востока все еще полны чудес».
Предисловие
Западная цивилизация в различные периоды истории обращала свои взоры на Восток, пытаясь найти там разрешение собственных проблем. Китайской философией интересовались писатели Л. Н. Толстой и Дж. Сэлинджер, философ А. Швейцер, психолог К. Юнг, художник А. Матисс, кинорежиссер С. М. Эйзенштейн. Зачастую духовные поиски европейцев сталкивались с одним препятствием — восточным реалиям приписывались чисто европейские черты. Когда Запад узнал о китайских боевых искусствах ушу, то начались мучительные поиски аналога в рамках собственной культуры. Их называли и «самым эффективным методом боя», и «китайской оздоровительной гимнастикой», и «спортом ушу», им приписывали «кольцевую ударную технику, несущую несомненный вред людям». Наиболее показательным в этом плане являлся термин «китайский бокс» — удивительное и нелепое совмещение несхожих понятий Запада и Востока. И до сих пор для изучения ушу нередко используются наивно-экзотические представления позавчерашнего дня науки. Более того, сложилось даже представление, что ушу можно не изучать, но его можно просто придумать, выдумав историю, философию, технику. Стали создаваться «собственные» стили с пышнотропическим декором из легенд, отнюдь не принадлежащих китайскому фольклору. Плотной непреодолимой стеной перед поклонниками ушу встали трактаты по боевым искусствам, написанные на древнем китайском языке, требующем прекрасного знания как семантического строя языка, так и китайской истории и философии. Тем не менее регулярно предпринимаются попытки таких переводов, по большей части вызывающие искреннее восхищение лишь буйством фантазии переводившего. Итак, научное изучение ушу лишь только начинается.
Ушу занимает в истории Китая столь же важное место, как традиционная философия и живопись, каллиграфия и стихосложение и является неотъемлемой частью духовной культуры древней самобытной страны. Однако нередко технический аспект ушу заслоняет от нас его удивительную всеобъемлемость. Не случайно одним из терминов, которым обозначалось ушу в XVIII—XX вв., было «гунфу» (на Западе исказилось до «кунфу»), что означало «высшее мастерство», «подвижничество», затрагивающее все аспекты жизни.
Чтобы понять всю полноту боевых искусств, надо «припасть к источнику», углубиться в древние трактаты, хроники, жизнеописания. Словами древних трудов с нами говорят древние мастера, и нам очень важно знать, что же в действительности представляли ушу для жителя Китая, какое истинное место занимали боевые искусства в истории и культуре «Поднебесной империи». Этот предмет для отдельного исследования, основательного и подтвержденного фактами. Здесь же мы расскажем лишь о некоторых важнейших понятиях ушу, об одной из многочисленных категорий стилей, проиллюстрировав свое изложение традиционным комплексом ушу. Ушу неразрывно связано своими историческими, философскими корнями с той страной, с глубоким уважением к культуре и народу которой и писалась эта небольшая книга.
ВРАТА, ВЕДУЩИЕ К САМОМУ СЕБЕ
«Изучая кулачное искусство, надо прежде совершать добродетельные поступки, в мирских делах быть почтительным и скромным, не вступать в бой с другими людьми. Только таким образом можно стать истинным человеком и добродетельным мужем».
ВОЕННАЯ И ГРАЖДАНСКАЯ ДОРОГИ
«Книга о боевой технике» (XVIII в.)
Китайские боевые искусства представляют собой удивительно гармоничный сплав глубокой духовности и физического совершенства человека. Пожалуй, ни в одной другой стране мира мы не сможем обнаружить взаимоуравновешенное сосуществование неистовства боя и мудрой погруженности в тайны своей души. Все это делало бойца ушу испокон веков примером для подражания в Китае. Европейская традиция привычно отождествляла таких людей либо с воинами, «рыцарями без страха и упрека», бесстрашно демонстрирующими свое искусство перед каждым, кто посмеет задеть его честь, либо с ушедшими от мира отшельниками, отбросившими все мирские заботы. Постараемся уйти от навязанного стереотипа. Китайский мастер ушу был велик своей душевной щедростью, силой своего духа. И в то же время он был скромен и незаметен для окружающих. Не случайно мастеров сравнивали с зеркалом. Прохожий, глядя в него, замечает лишь свое отражение и не видит самого зеркала. В то же время зеркало объективно отражает происходящее, само нисколько не изменяясь, вечно оставаясь самим собой. Вероятно, именно поэтому имен лучших мастеров мы не знаем.
Китайская поговорка гласит: «Большая сила побуждает к великой мудрости». Мастер ушу никогда не уходил от мира, но в то же время по своей душевной мощи стоял; выше многих. Такому человеку была чужда показная демонстрация своего мастерства. На турнирах в свободных поединках, называемых лэйтай, сходились в основном умелые кулачные бойцы, хорошо знавшие технику ушу, но не постигшие до конца его внутренних глубин.
Двумя достоинствами должен был обладать благородный муж в Китае — в нем сочетались «военное» (у) и «гражданское» (вэнь) начала. Правителю династий Чжоу Чэн—вану (X в. до н. э.) история приписывает такие слова: «Обладающий гражданскими достоинствами и не обладающий военными не сможет править Поднебесной. Того же, кто обладает военными достоинствами и не обладает гражданскими, народ боится и не испытывает к нему любви. Когда военное и гражданское начала следуют вместе, мощь и добродетель достигают совершенства». Из глубокой древности пришел принцип, утверждающий, что «военная и гражданская- дороги идут вместе». В конфуцианстве — главенствующей политической и морально-этической доктрине традиционного Китая — считалось, что чиновник обязан не только блестяще знать сочинения древних классиков,, быть хорошим каллиграфом, но и свободно владеть мечом, алебардой, трезубцем. В этой связи широко распространялись рассказы об отце Конфуция, которого^ звали Шулян Хэ. В 650 г. до н. э. Шулян Хэ находился в рядах армии одного из китайских царств Лу, атакующих город Биян. Когда часть атакующих ворвалась в город, противник внезапно опустил ворота, отрезая тем- самым авангард луской армии. В этот критический момент Шулян Хэ сумел на одних предплечьях удержать, тяжелые ворота, сорвав план противника.
Не только чиновники владели ушу, но и сам император — Сын Неба — упражнялся с копьем и мечом. Император в III—IV вв. лично наблюдал за состязаниями воинов и чиновников по борьбе сянпу и цзяоди. Однако в ушу понятия «гражданское» и «военное» приобрели совсем иное содержание. Здесь речь шла о соположении в одном человеке мужества, блестящего владения техникой боя и духа высокой гуманности, тонкого чувствования души другого человека. Не случайно Конфуций называл знание, гуманность и смелость «тремя путями благородного мужа»: «Знающий не сомневается. Гуманный не тревожится. Смелый не боится», — говорил он своим ученикам.
В Китае сформировался особый кодекс «боевой морали» или «боевой добродетели» — удэ. Каждая школа ушу имела особые законы поведения, зафиксированные в письменном виде, которые должны были знать наизусть ученики и никогда не рассказывать о них непосвященным. Кодекс «боевой добродетели» знаменитого Шаолиньского монастыря прежде всего формулировал основную цель занятий ушу, свободную от агрессивности и драчливости: «Основная цель того, кто изучает эту технику, заключается в том, чтобы укрепить тело и дух. Он должен заниматься с рассвета до заката и не может прекращать занятия, как только ему вздумается».