Синъицюань: Единство формы и воли. Часть 1

Загадки названия синъицюань

История синъицюань с самого начала встречает нас загадками, что впрочем, не удивительно, так как китайцы видели процесс истории в абсолютно метафизическом разрезе.

Первая загадка — это немалая путаница в названии стиля. Дело в том, что многие иероглифы в китайском языке различаются лишь на письме, на слух же воспринимаются одинаково. На протяжении своей истории синъицюань назывался по-разному. Современное написание этого названия переводится как «кулак формы и воли». Такое название утвердилось с 1856 г., когда патриархом стиля был Ли Лонэн. До этого стиль назывался по разному, меняя свое название в зависимости от учителя или региона, где он преподавался. Он то назывался «кулак сердца и воли», то «кулак действия и воли», но при этом практически во всех названиях прослеживалась идея единства внешнего физического и внутреннего духовного аспектов человека. По китайски эти названия звучат одинаково. Иногда синъицюань именовали синъи люхэцюань — «кулак сердца и воли шести взаимосоответствий» или просто люхэцюань — «кулак шести взаимосоответствий», О смысле последнего названия мы расскажем позже. Современный стиль синъицюань вышел из более древнего «Кулака сердца и воли шести координаций», перенял его технику, ряд философских моментов, а затем значительно расширил и углубил их. Сегодня эти стили стали очень похожи.

Что такое внутренние стили?

Мало кто из поклонников ушу не слышал или даже не занимался внутренними стилями, или, если следовать буквальному переводу термина «нэйцзя», стилями внутренней семьи. Синъицюань вместе с тайцзицюань и багуачжан относится к трем «вегиким» стилям внутреннего направления китайского ушу. Как ни странно, мало кто, даже из числа китайских специалистов по ушу, способен внятно разъяснить, чем отличается внутреннее направление от внешнего. Чаще всего в их устах, да и в книгах западных авторов мы встречаем приблизительно следующее разъяснение: стили внешней семьи, ярким представителем которых является, в частности, шаолиньцюань, делают особый упор на использование физической силы, а стили внутреннего направления используют больше внутреннюю энергию-ци. Десятилетиями держалось такое объяснение, не вызывая особых сомнений и даже вопросов. Но к своему удивлению мы можем обнаружить в шаолиньских архивах сотни трактатов, гласящих о том, что «истинный боец в поединке во главу угла ставит внутреннее усилие-цзинь и энергию-ци и никогда не прибегает к мускульной силе». С другой стороны, глядя на резкие, взрывные движения синъицюань, трудно поверить, что здесь не используется физическая сила. Значит, смысл разделения стилей на внешние и внутренние коренится в чем-то другом. Так в чем же?

Прежде всего именно внутри тех стилей, которые сегодня относятся к внутренней семье, впервые происходит прорастание обычного, пускай весьма искусного, метода боя в сферу духовного и утонченно-небесного. Сами по себе боевые методы становятся лишь формой передачи духовного учения, которое берет свои истоки в древнейших мистических системах Китая, в основном связанных с даосизмом. С этого момента нравственный идеал ушу начинает располагаться за рамками собственно боевого искусства — он входит в область духовного, космического созерцания. Этому способствует и детальная разработка систем «внутреннего искусства», включающих в себя дыхательно-медитативные методики, входящие составной частью во внутренние стили. Позже такое перерастание боевых единоборств в духовное учение можно наблюдать и в других стилях, например, в классическом «внешнем» стиле шаолиньцюань, однако за тремя стилями — тайцзицюань, синъицюань, багуачжан — исторически закрепляется название «внутренние».

Загадки истории синъицюань

Всякий стиль ушу формируется долгими столетиями: он складывается из десятков мелких семейных направлений, деревенских школ, которые, постепенно «притираясь» друг к другу, и образуют собой через много веков окончательное тело стиля. Для синъицюань мы также не можем назвать ни точной даты создания, ни имени его создателя. Тем не менее китайская традиция стремится назвать не только точную дату возникновения синъицюань, но даже имя его создателя, что нередко приводит к забавным парадоксам. Среди первопатриархов синъицюань фигурируют в основном не реальные персоны, а мифологические личности, герои традиционного китайского эпоса или, например, буддийской традиции. Например, один из известных мастеров синъицюань, много лет изучавший по хроникам историю этого стиля, Линь Шаньцин, нимало не смущаясь говорил о целых трех первопатриархах-создателях стиля: патриархе чань-буддизма Бодхидхарме (VI в.), легендарном основателе тайцзицюань даосе-маге Чжан Саньфэне (XIII в) и знаменитом полководце XII в. Юэ Фэе. Как видно, такая многочисленность создателей, к тому же никогда не встречавшихся друг с другом, не вызывала сомнений у китайцев, более того, наличие в традиции стиля столь известных персон лишь поднимало его статус в глазах последователей. Попробуем разобраться в этих исторических и мифологических хитросплетениях.

Прежде всего нам придется отказаться и от того, чтобы назвать точное имя создателя и даже приблизительный век возникновения синъицюань, хотя легенд по этому поводу история донесла до нас весьма немало. Ранняя история синъицюань очень запутана и существуют по крайней мере три версии о его возникновении. Посмотрим, какая же из них более правдоподобна.

Первая версия утверждает, что синъицюань был создан знаменитым первопатриархом чань-буддизма Бодхидхармой, или, как его называли в Китае, Дамо, в 20-е гг. VI в. Ему же легенды приписывают и создание всей шаолиньской системы ушу. 28-й патриарх буддизма Бодхидхарма приходит в 520 г. из Индии, из района Мадраса, в Китай, движимый идеей восстановления истинного вида буддизма и считая, что учение Будды подвергается в Китае жесточайшим искажениям и практически никем не понимается. Он беседовал с правителями многих царств, раскинувшихся в те времена на территории Китая, но так ни у кого и не встретил понимания. Его идея о том, что просветление приходит вне чтения трактатов, вне конкретных литургий, но в процессе молчаливого созерцания собственной внутренней природы как момент внезапного озарения, казалась парадоксальной и дерзкой по сравнению со спокойным «книжным» буддизмом той эпохи. Цель буддизма — не просто читать сутры, то есть перенимать чужие слова, будь это даже речения самого Будды, но искать Будду внутри себя. Каждый в потенции обладает природой Будды — истинным, чистым и светлым существом — надо лишь найти способы пробудить его внутри себя или реализовать свою «буддовость».

По легендам, Дамо проповедовал единство тела и духа, воли и действия, внешнего и внутреннего в человеке. Для этого, учил он, надо быть искренним по отношению к себе и миру, обладать абсолютным терпением и дисциплиной, и тогда весь путь по жизни можно рассматривать как вечно длящийся момент самораскрытия. Надо освобождаться от условностей сознания, скованного мирскими заботами, позволить своему разуму свободно и творчески воспринимать мир в его полноте и чистоте. Дамо учил соблюдать некий «срединный путь», избегая, с одной стороны, аскезы и самоистощения, с другой — вседозволенности и потакания любому своему желанию. Свое учение о срединном пути самовоспитания на основе медитации он преподал монахам Шаолиньского монастыря в провинции Хэнань, откуда по легендам якобы и пошла шаолиньская школа ушу. Одним из первых комплексов, который Дамо продемонстрировал монахам, был синъицюань.

Эта версия создания синъицюань возникла благодаря одному из стихов, который монахи-бойцы посвятили Дамо. В нем говорилось, что патриарх «целостно воплощал в себе мастерство сердца и воли (синьи)». До сегодняшнего дня в шаолиньской школе сохранилось немало комплексов с таким названием, правда ни один из них нимало не похож на стиль синъицюань — они оказались просто «однофамильцами». Да и сама красочная история о Дамо (мы не рассказали и десятой доли ее) оказывается не более, чем красивой легендой. Современные исторические исследования показали, что Дамо не только не имел ни малейшего отношения к боевым искусствам, но вероятнее всего и не приходил в Шаолиньский монастырь. Смысл этой истории в другом — она относит возникновение ушу ко временам «высокой древности», когда жили люди «великие духом своим», и приятно ощущать истоки синъицюань в той неизбывной дали священной истории Китая. К тому же синъицюань благодаря этому рассказу о Бодхидхарме оказывается генетически связан с учением чань-буддизма, которое оказало решающее влияние на развитие особого рода искусств, ведущих к проникновению в глубины метафизической реальности — китайской живописи, ушу, каллиграфии.