Страница 7 из 61
Здесь необходимо добавить, что в те годы в Монголии не было запрета охоты на дзеренов и большинство других животных, весьма многочисленных на обширных, но почти безлюдных просторах Гоби. У нас же кроме того имелось специальное разрешение на охоту, поскольку наши возможности в централизованном снабжении мясом были весьма ограничены. Однако, разумеется, никто из сотрудников экспедиции не превращал охоту в «развлекательный спорт», когда без труда и надобности убивают десятки животных. Забегая вперед, скажу, что наши «охотничьи трофеи» за полевой сезон были значительно меньше, чем годовой рацион одного волка.
Давно известно, что за одной бедой приходит и другая. Когда Александров стал заводить машину, то заметил что-то неладное. Мотор застучал — подплавился подшипник. Вместо диких козлов загнали своего собственного. С неудовольствием вылезли мы из машины. Ефремов с Эглоном отправились разыскивать раскопки 1946 года и выбирать место для лагеря, а я с Александровым — искать отставшие грузовые машины, которые, вероятно, запутались в наших следах и неизвестно где теперь находились. Вскоре усилился ветер, и наши лица стало сечь летящими навстречу песком и гравием. Пришлось надеть защитные очки. Ветер достигал не менее 8 баллов, идти стало трудно. В одном месте, желая спрямить, мы пошли вдоль края обрыва, но зато пропустили нужный нам след в глубь плато. К несчастью, мы заметили свою ошибку лишь через 2–3 километра пути. Пришлось возвращаться обратно, чтобы найти ответвление в глубь плато. В результате сделали примерно 10 лишних километров. Губы наши потрескались, и мы, с трудом передвигая ноги, как понурые клячи, продолжали свой безотрадный путь.
Постепенно буря стала стихать, и, наконец, в отблеске лучей заходящего солнца далеко на горизонте мы увидели в бинокль темные силуэты наших машин. Вскоре и нас там заметили и двинулись навстречу. Палатки пришлось ставить уже в темноте под свист злого ветра с песком. Лагерь расположился на краю плато, круто обрывавшегося к востоку.
К утру стало совсем тихо и так тепло, что место находки динозавра мы отправились осматривать легко одетыми, без ватников и полушубков. Скелет динозавра залегал в средней части обрыва — в слое плотной красной глины. Кости, окрашенные солями марганца в темный цвет, хорошо выделялись на фоне породы. Поблизости Малеев обнаружил лапу второго экземпляра.
Тогда в поле, видя лишь отдельные вскрывшиеся кости скелета без черепа, Ефремов думал, что они принадлежат не панцирным динозаврам, или анкилозаврам, как иначе называют эту группу, а их родственникам — рогатым динозаврам, или цератопсам, резко отличающимся от первых черепом, но сходным с ними в строении скелета. Поэтому первоначально и геологический возраст костеносных слоев Баин-Ширэ был датирован концом мела, но, естественно, после препаровки и изучения материалов в Москве были внесены соответствующие поправки.
Баин-ширинские анкилозавры жили, по-видимому, в середине мела, а точнее — в начале позднемеловой эпохи.
Обрывы костеносных глин в Баин-Ширэ
Панцирный динозавр — таларурус
Они обладали для своей группы «средним размером» — около 3 метров длины, из которых почти половина приходилась на хвост. Малеев, занимавшийся их изучением, назвал их таларурусами («плетеные хвосты»), имея в виду окостеневшие сухожилия в хвосте, напоминающие как бы плетку. Туловище таларурусов было уплощенным, а голова небольшой с мелкими зубами, приспособленными для перетирания грубой растительной пищи. Передние и задние ноги обладали, как у некоторых млекопитающих, широкими копытными фалангами, свидетельствовавшими о том, что эти ящеры ходили по мягким грунтам. Костные щитки и шипы, находившиеся в коже, образовывали у таларурусов несколько параллельных поясов на спине, защищая тело ящера от нападения сверху. У некоторых анкилозавров костные пояса, срастаясь между собой, превращались почти в сплошной панцирь, подобный крокодильему или даже черепашьему, благодаря чему они получили вполне справедливое название «ящеров-танков», особенно, если учесть, что крупные анкилозавры могли достигать 8–9 метров длины. Таларурусы, по-видимому, обитали в прибрежных зарослях вокруг водоемов, где они находили достаточно пищи для себя и где им легче было прятаться от своих грозных врагов — хищных динозавров.
Как показывает геологическое изучение местонахождения Баин-Ширэ, оно образовалось в крупном озерном бассейне, куда время от времени попадали трупы погибших таларурусов. Но в озере накопление осадков идет не так быстро, как, скажем, в дельтовой области, куда выносится течением огромное количество тонких осадков. Поэтому в озерных местонахождениях труп животного, прежде чем заносится осадком (чтобы попасть в «вечное погребение»), обычно подвергается некоторому распаду. Так именно случилось и на Баин-Ширэ: как выяснилось позже, здесь перемешались кости нескольких экземпляров, из которых ни один не сохранился полностью, причем почти у всех отвалилась и «потерялась» голова.
Изучение вопросов захоронения помогает не только более точно и правильно расшифровать геологические условия прошлого, но и судить о местах обитания животных, а также о палеонтологической перспективности местонахождений. Этими вопросами в палеонтологии занимается тафономия (от греческих слов «тафос» — могила и «номос» — закон) — специальное направление, изучающее закономерности захоронения, — основанная и развитая И. А. Ефремовым.
В Баин-Ширэ было решено организовать раскопки скелета, направив в то же время небольшой разведочный отряд еще дальше на юг, в район Хатун-Булак-Сомона, где 25 лет назад американские палеонтологи обнаружили остатки бронтотериев — крупных млекопитающих со странными выростами на черепе.
Итак, Эглон с Пресняковым и шестью рабочими остались на Баин-Ширэ, а вся «научная сила», т. е. Ефремов, Новожилов, Малеев и я, отправилась в сопровождении сайн-шандинского дарги в разведку. С нами поехали также переводчик Очир и четверо рабочих. Из машин мы взяли «Дзерена» и «Волка». «Тарбаган» и «Дракон» остались на раскопках, а «Козел», отправленный после охоты в «полевой госпиталь», по выздоровлении должен был доставить к нам Эглона — нашего главного мастера по раскопкам. В половине второго Пронин и Вылежанин завели машины, и мы покинули лагерь на Баин-Ширэ.
Хайляс — пустынный вяз
До «лесовозной» дороги, свернув с которой мы вчера плутали полдня, оказалось всего 6 километров. Выбравшись на нее, машины быстро покатились на юг. Сначала ехали по глинистой котловине с красным дном, затем перевалили через небольшие черные горы Далан-Хара-Ула, снова опустились в котловину, но уже не красную, а черную, и поехали вдоль длинного базальтового обрыва, тянувшегося справа. Слева группами и в одиночку росли типичные гобийские деревья — хайлясы (ильмы, пустынные вязы). Это невысокие, но кряжистые деревья, с твердой древесиной. Они сохранились по берегам сухих русел, вдоль следования подземных водотоков.
За поселком Хубсугул-Сомон начались полосы сыпучих песков. Не один раз приходилось использовать доски и людские силы, чтобы вытащить садившиеся в песок машины. Проехав еще с полсотни километров, мы врезались в сухое широкое русло, заполненное песком. «Дзерен» крепко увяз, и его пришлось вытаскивать назад «Волком». Пока мы возились с машиной, начало темнеть, и мы решили заночевать, тем более что ночь обещала быть относительно «нехолодной». Все же нам пришлось залезать в спальные мешки в ватных костюмах, предварительно завернув спальный мешок в толстый слой кошмы и прикрывшись поверх всего полушубком или дохой.
Утром мы благополучно переехали сухое русло, показавшееся нам вчера в темноте очень страшным, и вскоре очутились в Хатун-Булак-Сомоне.
Мы не знали точно, где расположено местонахождение, описанное американцами. Они назвали его Ардын-Обо, указывая, что оно находится в 20 милях к северо-западу от Хатун-Булак-Сомона. На карте этому месту соответствовало Эргиль-Обо. Местные же араты[3] сказали нам, что Ардын-Обо, точнее Эрдени-Обо, находится примерно в 35–40 километрах к юго-востоку от Хатун-Булак-Сомона. Мы были в затруднении от таких противоречивых данных и решили обследовать оба пункта, начиная с «монгольского» Эрдени-Обо. Взяв местного проводника и распростившись с приветливым даргой, к которому уже все привыкли, наш небольшой отряд отправился в путь.