Страница 30 из 61
Проехав несколько километров, мы остановились осмотреть обрыв. Вдруг из-за поворота неожиданно вынырнули две крытые тентами грузовые машины. Юрий Александрович от радости позабыл даже о существовании нашей машины, на которой мы ехали, и бросился бегом навстречу. Все оказалось благополучно, но стечение разных обстоятельств и главным образом исследование Оши-Нуру, занимавшего огромную площадь, задержало приезд Ефремова с его отрядом. К сожалению, время было ограниченно, и им не удалось обнаружить сколько-нибудь значительного скопления костей динозавров.
На следующий день решено было предпринять маршрут на Хольбольчжин-Нор — небольшое озеро к северу от Орок-Нopa. Американские палеонтологи нашли там остатки древних млекопитающих. Ефремову несколько нездоровилось, и он решил остаться в лагере. В маршруте приняли участие: Орлов, Эглон, Новожилов и я, а также Намнандорж, Пронин (в качестве искальщика костей), четверо рабочих и шоферы Александров и Петрунин, каждый со своей машиной. Наблюдение за рыбными раскопками Эглон передал Лукьяновой и Преснякову.
Миновав знакомый нам Татал-Год, машины выехали на плоскую и ровную, как стол, степь, на которой отчетливо сохранились следы старинного караванного тракта. К вечеру мы достигли реки Тацаин-Гол, стекающей с Хангая и теряющейся в песках близ озера Цаган-Нор, в которое она, по-видимому, раньше впадала.
Речка была неширокая, но довольно быстрая. В этом месте она прорывала базальтовые скалы, которые в виде высоких террас образовывали берега некогда широкого русла этой реки. Черные базальтовые стены, достигавшие высоты 60–70 метров, были совершенно отвесны. В некоторых местах под мощным слоем базальта виднелись красные глины, а еще ниже — светлые пески. Получалась яркая полоса, очень эффектная при солнечном закате. Излияние этих базальтов произошло в третичное время — при извержении Ихэ-Богдо, напротив которой мы теперь находились.
Пситтакозавр — мелкий птицетазовый динозавр
Стало смеркаться. Переправившись вброд через реку, оказавшуюся неглубокой, мы расположились на ее правом берегу на ночлег. С наступлением темноты появился неприятель — полчища комаров, которые жгли нас до тех пор, пока не пошел дождь, облегчивший наши страдания, с тем, однако, чтобы завтра принести новые.
Чтобы выбраться из долины на плато, необходимо было проделать путь около двух километров по отвратительным дэрисовым кочкам, глинистая почва между которыми после дождя превратилась в липкую грязь. Но самое скверное заключалось в том, что долина по правому берегу реки была занята когда-то рисовыми плантациями, изборожденными вдоль и поперек многочисленными арыками, по которым теперь бежала вода. Один из арыков, через который нам нужно было переехать, достигал метра в ширину и глубину. Мы натаскали в куртках как можно больше камней и вымостили ими дно в месте переправы. Все это совершалось под непрерывным дождем, который не собирался переставать и каждая лишняя капля которого могла принести нам только вред. Единственное спасение от воды было на плато, куда мы и старались как можно скорее добраться.
Первым через арык пустили "Козла". Едва войдя в воду, он "зачихал" и остановился, но дружными усилиями нам все же удалось вытолкнуть его на другой берег. Очередь была за "Барсом". Мы добавили камней, и трехтонка двинулась к переправе. Она уже стала выползать на противоположный берег, как вдруг правое заднее колесо предательски забуксовало, и машина, разбросав все камни, беспомощно увязла по кузов, перепрудив весь арык. Никакой возможности подкопаться или подложить что-нибудь под колеса не было. "Козлиных" и людских сил было недостаточно, чтобы освободить из плена задние колеса трехтонки. Один из рабочих предложил отвести в сторону арык. Это было, действительно, очень разумно. Не прошло и 15 минут, как под задними колесами машины стало сухо, а еще через несколько минут она уже стояла на другом берегу арыка, как ни в чем не бывало продолжавшего свое течение в прежнем направлении. И на этот раз черт оказался не таким страшным.
Проехав 50 километров по плато, мы подъехали к озеру Хольбольчжин-Нор. Берега его были плоскими и ровными, а поверхность затянута коркой соли. Петрунин, с которым я ехал, разогнал "Барса" со скоростью километров 70, как вдруг неожиданно перед колесами выросла глубокая канава. Тормозить было поздно, я успел только сжаться на сиденье и прикрыть руками голову. Удар был, конечно, очень сильным, и один из рабочих, сидевших наверху, чуть не откусил себе язык, разговаривая в это время. К счастью, серьезных повреждений ни у людей, ни у машины не оказалось, а "Козел" успел вовремя свернуть.
Вокруг Хольбольчжин-Нора не было видно никаких обрывов, а налет соли явно говорил о бесполезности рыбной ловли, ради которой мы захватили бредень и даже парусиновую лодку! Подъехавшие араты также ничего не смогли сообщить нам интересного относительно костей. Здесь было снова какое-то недоразумение, но всю информацию от местных жителей, мы, не зная монгольского языка, получали через нашего переводчика — Намнандоржа.
Остатки старинного караванного тракта
После обеденного привала пришлось повернуть назад. На обратном пути мы обследовали несколько обрывов, сложенных красными глинами и светло-серыми песками, но ничего в них не нашли, как тщательно ни искали. Поэтому решили вернуться на Татал-Гол и провести там дополнительные сборы.
Ночевали на правой террасе Тацаин-Гола. Ночь была очень холодная и ясная. Впервые мы наблюдали лунную радугу — замечательно красивое зрелище на черном ночном небе.
Несмотря на ледяную ночь, утренние лучи солнца быстро нагрели воздух, и, спустившись вниз к реке, мы с большим удовольствием в ней выкупались. Правда, глубина была не выше колен, и, для того чтобы погрузиться в воду полностью, приходилось ложиться. Но даже и такое купание доставляло истинное блаженство. Я уже купался в этом году во время западного маршрута и в Толе, а некоторые из моих товарищей еще ни разу не купались, проведя все лето в пустыне. Поэтому им особенно приятно было окунуться в прозрачные струи Тацаин-Гола; все брызгались и барахтались, как дети.
К вечеру наш отряд добрался до Татал-Гола, где задержался до середины следующего дня, собрав снова несколько сотен ценных костей, намытых прошедшими дождями.
августа работы в Орок-Норском районе были закончены. Наши сборы отсюда были достаточно ценны и интересны, так как фауна Татал-Гола имела большое сходство с индрикотериевой фауной Казахстана и тем самым давала новые сведения об истории развития этой группы животных в целом.
Вдоль Великой Гоби
Мы долго обсуждали вопрос, на какой маршрут употребить оставшееся время, и большинством голосов решили посетить еще раз Эргиль-Обо в Восточной Гоби, где весной были проведены успешные раскопки.
Поздно вечером Новожилов неожиданно притащил зуб мастодонта — одного из древнейших хоботных, имевшего в отличие от слонов но только верхние, но и нижние бивни. Этот зуб он нашел как раз в том месте, куда мы ехали с Орловым пять дней назад и не доехали, встретившись с отрядом Ефремова.
Однако задерживаться было нельзя, тем более что весь лагерь уже был свернут и отъезд назначили на утро. Орлов уезжал в Москву. Его провожал Ефремов, который должен был потом приехать к нам из Улан-Батора, но прямо через Сайн-Шанду. Вместе с ними уезжали Лукьянова — для препаровки наших материалов, передаваемых в Монгольский государственный музей, и Намнандорж, с которым кончался срок договора. До Арбай-Хэрэ — центра Убур-Хангайского аймака — мы ехали вместе.
Рано утром нам выехать не пришлось, так как начался ливень, а рассчитывать взобраться на перевал на тяжело груженных машинах по раскисшей почве было бесполезным делом, и волей-неволей пришлось ждать, пока немного подсохнет. Любопытно отметить, что перед дождем небо было покрыто своеобразными, никогда никем из нас не виданными пузырчатыми облаками, напоминавшими грязно-серый застывший базальт.