Страница 11 из 17
Сияющая белизной скатерть, немецкий сервиз с рисунками замков, лесов, рек и озер
произвели на Николаева самое радужное впечатление. Они напомнили ему не только
Россию, но и Берлин, и Лондон, где ему довелось работать и жить. Ах, как хотелось ему
сейчас очутиться в тех местах, но кому он нужен там: без работы, без денег.
Эта сценка пришлась по душе и Алим-хану. Ему тоже наскучила унылая Бухара и
хотелось разнообразить жизнь, хоть на время, чтоб не думать о политике, которая
23
изрядно утомила его. Тем более по складу своего характера он всегда мечтал о тихой,
беззаботной жизни. Но обстановка вокруг Бухары становилась все тревожнее, близилась
война. Поэтому эмиру нужно было хоть на время отвлечься.
- Господа, прошу вас садиться, - сказала хозяйка. - Сегодня все блюда нашего стола
состоят из русской кухни. Хотелось, чтобы это застолье напомнило мне о моем доме,
когда наша семья собиралась за круглым столом.
- Ты так жалостливо говоришь, что можно подумать, тебе здесь плохо живется, -
шутливо сказал Алим-хан и первым опустился в кресло. Вслед за ним за стол сели его
жена и полковник.
- Я не жалуюсь, - решила возразить Наталья. - Здесь хорошо: тепло, сытно, живу в
роскоши, но в жизни есть такие понятия, как… - и не успела закончить свою мысль, как
Николаев прервал ее.
Виктор знал, что простодушная Наташа сейчас будет возражать эмиру, а это ему не
понравится. Тогда вечеринка может быть испорчена, потому что сердитый Алим-хан
обругает жену, и даже может уйти из-за стола. Такое бывало с ним.
- Господа, я осмелюсь прервать вас, - сказал Николаев, - и напомнить о том, что наша
именинница ждет наших подарков.
- Ты это верно заметил, не будем мучить мою женушку, - согласился эмир и тяжело
поднялся с места.
Затем эмир засунул руку в халат и извлек оттуда красную бархатную коробочку. И
прежде чем вручить подарок, он чмокнул любимую жену в щечку и произнес: «Я желаю
моей Наташеньке крепкого здоровья, чтобы она родить мне сына. В своих молитвах я не
раз просил об этом Всевышнего и надеюсь, он услышал мольбу своего верного раба.
Может быть, в твоем животике уже сидит наш сыночек?»
В ответ Наталья ни молвила ни слова, более того с лица сошла улыбка. Что-то ее
расстроило. Полковник заметил это, выпив рюмку водки. Лишь он один знал причину ее
настроения. А точнее тайну, о которой не догадывался эмир.
Однако Наталья быстро очнулась и вернулась к ней улыбка. «Благодарю вас за
пожелания», - ответила она и приготовилась к подарку. Эмир часто одаривал ее дорогими
украшениями. Из-за этого другие жены эмира возненавидели ее еще больше, и Алим-хан
поселил жену-христианку в отдельном доме, вне гарема. Этого хотела сама Наталья,
боясь быть отравленной соперницами. Когда она поделилась своими опасениями с
мужем, Алимхан громко рассмеялся и назвал это глупой фантазией, взятой из русских
романов.
Наташа открыла бархатную коробочку, и перед ее взором засверкали золотые часики на
длинной цепочке, усеянные мелкими алмазами.
- Какая очаровательная вещица, - восхитилась жена, - должно быть, они стоят
огромных денег!
Наташа надела цепочку на шею и кокетливо спросила:
- Ну, как я выгляжу?
- Браво! Великолепно! - воскликнул полковник, и мужчины одобрительно захлопали.
- Ты стала еще красивее, - похвалил эмир. – Между прочим, эту вещицу мне подарил
один английский министр от имени своего короля. Вот эти часики и пригодились. А
теперь очередь за Виктором. Чем ты порадуешь именинницу?
Полковник поднялся с места и заговорил:
24
- Разумеется, я не могу сделать такой роскошный подарок - все-таки я не эмир, - и за
столом все рассмеялись, - но буду надеяться, что и моя вещица обрадует именинницу,
хотя она намного скромнее, но зато оригинальна.
И Николаев протянул Наталье серебряное кольцо. Пока женщина с любопытством
разглядывала ее тончайшие узоры, советник рассказал историю украшения. Такая
необычная вещь удивила и эмира. Он взял ее из рук жены и стал изучать, особенно
надпись. Алим-хан подтвердил, что там написано «Нодира-бегим» и вернул кольцо
Наташе, которая сразу надела его на палец.
- Алим-хан, правду говорят, что твой дед казнил эту поэтессу? – спросил опьяневший
Виктор.
- Да, было такое, - нехотя признался эмир и добавил: - Она сама виновата... Поэтесса
оказалась слишком дерзкой на язык и наговорила моему деду всякие плохие слова, одним
словом, она разгневала его. Какой бы умной, богатой, красивой ни была бы женщина, ей
не следует забывать о своем месте в этом мире. К тому же эта давнишняя история. Не
стоит осуждать моего предка, все-таки он был сыном своего времени. Я читал стихи
Нодиры и, должен признаться, они тронули мое сердце. Конечно, моему деду в делах
политики не хватило сдержанности, культуры. Дело прошлое и не стоит об этом
говорить. Я желаю сказать тост, - и эмир встал с бокалом вина.
- Хочу выпить за мою Наталью, дабы эта женщина всегда оставалась столь же красивой
и радовала мою душу. Конечно, нынче она беременна, немножко подурнела – так говорят
по-русски – но это ничего, все-таки скоро станет матерью. Надеюсь, будет сын. Одним
словом, за красоту моей жены!
Эмир осушил хрустальный бокал до дна, и Николаев отметил про себя: «Последнее
время Алим-хан стал много пить. Видимо, ищет себе утешения от надвигающейся беды.
Жалко его. Все-таки он не такой деспотичный, как другие. Чтобы провести в Бухаре
экономические реформы ему явно не хватает ни воли, ни образованности. Однако это его
личное дело. Самое главное, эмир щедро платит мне за службу».
Алим-хан остался верен юношеской дружбе, а Николаев высоко ценил это качество в
мужчинах.
- Вот, испробуйте эти блинчики, я сама их пекла, - и Наталья положила один в
тарелочку мужа.
Лицо эмира засияли, и попросил положить ему еще, сказав:
- Положи мне еще, ты же знаешь, как я их люблю.
- Нет, больше не дам. Я должна беречь тебя, ведь твой живот растет не по дням, а по
часам. Он стал больше моего.
Все рассмеялись, но громче всех хохотал эмир, что на глазах выступили слезы.
Все принялись за блинчики. Эмир кушал причмокивая от удовольствия, и качая
головой:
- Ах, как вкусно! Вот за это, моя дорогая, спасибо тебе. Но, скажу честно, в кадетском
корпусе готовили лучше, и я всегда просил добавку. И мне давали, да разве могли
отказать сыну эмира.
- О, мне так приятна ваша похвала. В таком случае я положу вам еще блинчик, -
улыбнулась Наталья и хитро мигнула глазом советнику.
Алим-хан взялся за второй блинчик, откусил кусочек - и вдруг его лицо сменилось
изумлением. Изо рта он извлек одну, а затем вторую золотую монетку и стал их
разглядывать, недоумевая, как они очутились в еде.
Первой засмеялась Наталья, и за ней другие, и всем стало ясно, чья эта проказа.
25
- Это просто очаровательная шутка! - воскликнул Николаев и захлопал в ладоши:
– Браво! Браво!
Эмир сделал серьезное лицо:
- И без того злые языки болтают, что я в золоте купается, а теперь, оказывается, эмир
еще и кушает его. Надо сказать, на вкус оно неприятное. Не буду больше есть золото.
Веселый смех опять разнесся по залу, на стенах которой висело несколько картин с
видами Петербурга, Москвы и русской природы.
К сказанному Алим-хан добавил:
- Такую же шутку устроил и наш Насреддин Афанди, когда из пирожков бедняка стали
выходить золотые монеты, и люди кинулись скупать его товар, но ничего не нашли.
Между прочим, Насреддин мой любимый герой, не смотря на то, что ему не раз
доставалось от правителей Бухары. Признаться, мне иногда стыдно за моих предков-