Пробирная палата

По всей видимости, именно этот рецепт Горгас заботливо переписал и отправил своему повару, дав строгий наказ не пытаться его улучшить. Горгас любил готовить и умел наслаждаться едой; для него и то, и другое было важным составляющим элементом жизни. Если подумать, из него получился бы едва ли не образцовый Сын Неба. Но то, что вытащил из горшка Бардас, не было свиной головой: залитое медом, сморщенное и искаженное – вероятно, из-за соли, обладающей сушащим эффектом, – то было лицо вождя Темрая.

Капельки меда, похожие на золотистые слезы, стекали по пухлым, напоминающим перезрелые груши щекам. Веки прикрывали пустые глазницы – Бардас повидал немало закрытых глаз и знал, что он могут многое видеть. Рот был зашит тонкой нитью из крученого сухожилия, которое в двух местах прорезало кожу пухлых губ. Лице было мягкое и податливое на ощупь, как кожаный мешок, как набитый соломой мочевой пузырь, которым мальчишки играют, пиная ногами, как вкусный пудинг из желудка овцы, которым по праздникам баловала их мать. Покрытая золотистой глазурью кожа напоминала светлый мрамор и отливала перламутром.

Странно, подумал Бардас, странно и непрактично, что те, кто создавал людей, спрятали твердое под мягким, череп под лицом. Разумеется, все должно было быть наоборот; крепкая кость должна была бы скрывать, защищать уязвимые характерные черты, отличающие людей друг от друга. В этом отношении им было бы неплохо поучиться кое-чему в Пробирной палате.

Мягкое, не до конца оформившееся, но в то же время морщинистое и съежившиеся, лицо Темрая выглядело очень молодым и очень старым. В этом лице Бардас видел и спрятавшегося под повозкой мальчишку и старика, которым Темрай мог бы стать, проживи он еще пару десятков лет. Бардас подумал о том, что все происходящее не что иное, как попытка остановить колесо или перекрыть плотиной реку, попытка найти способ спасти обреченный город или предотвратить смерть осужденного человека. Верующий в Закон мог бы развить мысль в теорию, возможно, такая теория уже существовала. Ведь исходного материала хватало вполне.

– Теперь об этом думать поздно, — заметил возникший из-за спины Анакс. – Кроме того, людьми нас делает именно способность делать из одних вещей другие. И может, именно это делает нас такими, какие мы есть, – добавил он с усмешкой. – Кстати, из этой головы получилась бы неплохая болванка для шлемов.

– Уходи, – сказал Бардас.

– Ты раздражен из-за того, что никогда не имел возможности его поблагодарить, — ответил Анакс. – А еще тебя злит то, что в шахтах ты ни разу не увидел лица своего врага.

Бардас нахмурился:

– Я никогда не думал о нем, как о враге. Откровенно говоря, я вообще не видел в нем человека.

– Сейчас, боюсь, уже поздно, — укоризненно сказал Анакс. – Потому что теперь перед тобой не человек, а вещь. Кстати, о вещах, тебе подошли те доспехи?

– Да.

– И это все, что ты можешь сказать, «да»? Посмотри, на тебе ни единой отметины, а ведь прошел все испытания. И ты говоришь мне всего лишь «да».

Бардас улыбнулся:

– Но это была всего лишь война. Болло со своим молотом превратил бы их в груду хлама.

Анакс улыбнулся; Бардас, конечно, не видел самой улыбки, но знал, что не ошибается.

– Сынок, на земле нет ничего, что могло бы противостоять молоту Болло. Таково правило заведения. Болло всегда выигрывает. Важно лишь то, сколько ударов ты сможешь продержаться.

Немного погодя Бардас отправился к караульной будке.

– Тот человек, который доставил мне письмо, он все еще здесь?

Ему ответили, что да, посыльный еще здесь.

– Хорошо. Вы спрашивали, как его зовут?

– Конечно, ответили ему, спрашивали; он назвал себя Дассаскаем. Назвался сам. Похоже, посыльный ожидал приличного вознаграждения.

– Он свое получит, – сказал Бардас. – Возьмите белый флаг и пусть двое солдат отведут этого Дассаская к вождю Силдокаю. Только держите его покрепче, возможно, он не пожелает идти. И еще передайте Силдокаю этот горшок и это письмо. Когда выполните поручение, побыстрее возвращайтесь. Я бы на вашем месте даже побежал.

Сын Неба откинулся на спинку стула.

– Чисто из любопытства, – произнес он. – Что было в горшке?

– Победа, – ответил Бардас и едва заметно улыбнулся. – По крайней мере то, что дает такой же результат. Можно сказать, некоего рода секретное оружие.

– Понятно. – Сын Неба вскинул бровь. – Вроде той воспламеняющейся жидкости, которую вы использовали во время осады Перимадеи, да?

– Не совсем, – сказал Бардас, – хотя это оружие тоже было в горшке. Извините, я говорю первое, что приходит в голову. – Он потер подбородок, словно думая о чем-то другом. – Итак, когда мне выезжать?

– Как только прибудет ваш сменщик, сегодня вечером или завтра утром. Передадите все дела полковнику Илшелю. Молодой, но с хорошими задатками, мы возлагаем на него большие надежды. Он проследит за эвакуацией и сопроводит кочевников до гор. Работа в общем-то довольно простая.

– Очень хорошо, – ответил Бардас, и его лицо не выдало никаких чувств, словно оно уже умерло и попало в рассол.

– Так вы уже пользовались почтовой каретой? – спросил курьер.

Бардас кивнул:

– Да, пару раз.

Курьер с уважением посмотрел на него:

– Тогда вы, должно быть, важная птица. Как, вы сказали, вас зовут?

– Бардас Лордан.

– Бардас… Бардас… что-то знакомое… Ага, вспомнил. Ап-Эскатой, да? Вы же герой.

Бардас кивнул:

– Точно.

– Ну и ну. – Курьер покачал головой. – Не каждый день доводится возить героев. И как там было? Я имею в виду на самом деле?

– В основном скучно. Иногда – страшно.

Курьер расхохотался.

– О, все так говорят. Спроси любого, что он делал на войне… Я так понимаю, что вам просто не разрешено рассказывать. И куда же вы теперь? Или это тоже военная тайна?

– Есть такое место, Хоммира, но где это – я не знаю, – ответил Бардас. – А вы знаете?

– Хоммира. – Курьер нахмурился. – Если это там, где я думаю, то далековато. На другом конце Империи, на востоке. Неужели и там какая-то война? Впрочем, это не так уж и важно.

– Мне сказали, что дорога займет шесть недель. Так что, наверное, действительно далеко.

– Повышение по службе?

– Теперь я капитан.

– Вот как? Для чужака совсем неплохо.

– Спасибо.

Карету Бардас сменил в Ап-Эскатое. Его немного встревожило странное ощущение, появившееся, когда он проходил по улице. Он почувствовал себя дома и тут же постарался отбросить назойливо полезшие в голову мысли. По этой же причине Бардас не стал задерживаться у ворот, над которыми, как ему сказали, были выставлены на всеобщее обозрение головы трех вожаков мятежа на Острове. Проходя мимо, Бардас старательно отвернулся, он боялся, что узнает их или увидит таблички с их именами и описаниями совершенных ими преступлений.

– Взять, к примеру, тех же кочевников, – говорил курьер. – Конечно, можно было бы все сделать и поумнее, но в конце концов получилось вполне сносно: мы от них избавились, их вождь умер, а у нас теперь еще и флот есть. А что до разговоров о том, что кто-то там подорвал престиж Империи, то это пустая болтовня. Важен ведь конечный результат, не так ли?

– Абсолютно согласен, – ответил Бардас.

– Минутку. – Курьер посмотрел на него. – Вы же тоже там были, да? Я где-то слышал про парня из Ап-Эскатоя, принимавшего участие в этой войне. Так это вы?

– Я присоединился уже в конце.

– Вот оно что. А в боях участвовали?

– Самую малость.

– Ну и как? – Курьер усмехнулся. – Говорят, артиллерия сделала всю работу, это правда? И что слава досталась коннице, да?

– Более или менее.

– Так всегда. Артиллеристы – это настоящие герои, только их не замечают, – с серьезным видом констатировал курьер. – Обычно все хвалят этих чертовых пикейщиков, и, надо отдать должное, они действительно хороши. Очень хороши. Но я вот что скажу, при осаде самые главные это саперы. Саперы и инженеры. Взять хотя бы, к примеру, вас.