Страница 2 из 138
Глава первая
КОГДА НАД АНГЛИЕЙ ЗАХОДИЛО СОЛНЦЕ
Больной человек Европы
Конец 70-х годов XX века. Перефразируя Шекспира, можно было сказать: «Неладно что-то в английском королевстве»[6].
Однако, казалось, что всё как всегда. Корона все еще блистает тысячами огоньков. При смене караула между конными статуями маршалов Уолсли и Робертса все так же, как и прежде, перед очарованными туристами при всем параде маршируют королевские гвардейцы из Гренадерского и Колдстримского полков в своих красных мундирах и медвежьих шапках. Ежегодно в июне Королевская конная гвардия салютует Ее Величеству Елизавете II во время церемонии выноса знамени. Состоящий из сыновей лучших семей королевства, Королевский конногвардейский полк, похваляющийся украшенными красными перьями гребнями шлемов и черными мундирами, проводит время в вечном соперничестве за первенство с Лейб-гвардейским конным полком, кичащимся белыми перьями на шлемах и красными мундирами. Году придают некий особый ритм великолепные церемонии: процессия лорд-мэра Лондона в мае, день рождения королевы в июне, парад лорд-мэра в октябре и Тронная речь королевы в ноябре. Раз в три года алебардщики лондонского Тауэра, облаченные в роскошную униформу времен правления династии Тюдоров, в красные камзолы с гофрированными воротниками, выходят из-за стен Тауэра, чтобы прошествовать с большой помпой и совершить действие, именующееся «отбиванием границ» (в старину на Вознесение или перед Пасхой священники обходили свои приходы и, ударяя по столбам, деревьям и заборам, как бы обозначали границы приходов. — Пер.). Впереди шествует капеллан в черной сутане и белом стихаре; все вместе они обходят вокруг крепости и бьют палкой по тридцати одному столбику, что обозначают границы крепости. Ежегодно 5 декабря в память о так называемом «пороховом заговоре»[7] торжественная процессия отправляется из Сити в Вестминстер, чтобы удостовериться в том, что подвалы парламента не заминированы. Ежедневно охранники сокровищ Короны[8], так называемые йомены, то есть лейб-гвардейцы, являющиеся стражами Тауэра, символически закрывают Тауэр в ходе особой церемонии на семь минут, и ни минутой больше или меньше. В 9 часов 53 минуты начальник стражи Тауэра покидает башню Байвард и, держа в одной руке старинный фонарь, а в другой — ключи, выходит из крепости. К нему присоединяются стражники, и вот так, шествуя вместе с эскортом, начальник стражи закрывает все ворота и двери. Венцом церемонии является диалог между ним и караульным, стоящим на посту возле Кровавой башни, всегда один и тот же: «Кто идет? — Ключи. — Какие ключи? — Ключи королевы Елизаветы. — Боже, храни королеву! — Аминь». В десять часов церемония завершается. Ключи вновь возвращаются в Королевскую башню.
Внешне общество тоже кажется неизменным. Высшие классы, аристократия и крупная буржуазия, продолжают отправлять своих сыновей в паблик скулз[9] Итона и Регби. Главной дорогой к власти, «королевской» дорогой, по-прежнему остается «Оксбридж»[10]. Студенты Оксфорда и Кембриджа ежегодно борются за первенство в ходе чрезвычайно почитаемых в Англии соревнований по гребле на Темзе, и можно смело утверждать, что эти соревнования — событие национального масштаба. Джентльмены ведут неспешные беседы в клубах, таких как «Карлтон-клаб» или «Атенеум». Мир делится на «вхожих в клубы» или «членов клубов» и всех прочих. На скачках в Аскоте или Эпсоме элегантные дамы соревнуются друг с другом, щеголяя самыми невообразимыми шляпами. Невозмутимый «Ройял-яхт-клаб» тешит зрителей ослепительным блеском Каусских регат, несмотря на мелкий моросящий дождь, туман и затянутое облаками небо. Английская сельская местность остается все тем же райским уголком между коттеджем и ровно подстриженным газоном, каким он был описан в 1909 году Валери Лабро, влюбленным, как сумасшедший, во все эти «прелестные деревушки и эти удаленные от больших дорог поселочки, куда можно попасть только после того, как откроешь и закроешь двадцать или тридцать калиток или ворот в изгородях; в эти тропинки, вьющиеся и петляющие среди цветущих изгородей, в эти поля ячменя, в это скошенное сено, которое наполняет своим ароматом всю Англию»[11]. А в кварталах Манчестера, Бирмингема и Ливерпуля, населенных простым рабочим людом, отупевшим от усталости, от пива и невежества, работяги у стойки паба или кафешки, где подают жареную рыбу с картошкой, заказывают на несколько пенсов порцию жареной камбалы или кальмаров в панировке.
Короче говоря, в общем все совершенно нормально. Перед нами вечная Англия, основанная на неравенстве и несправедливости, чрезвычайно снобистская, старая добрая Англия, в которой каждый, бедный и богатый, живет своей жизнью и проживает ее на том месте, которое было ему предопределено Провидением, ни на что и никому не жалуясь…
Однако в королевстве Виндзоров что-то испортилось, что-то стало барахлить. Начиная с 1970 года все огоньки замигали красным, а стрелки измерительных приборов будто сошли с ума. Относительный спад превратился в полный упадок. При первом же нефтяном кризисе страна открыла для себя такое явление, как стагфляция, то есть инфляция без роста производства, или застой с инфляцией. Цены росли постоянно, и скорость роста увеличивалась: в 1969 году — на 15 процентов, а в 1975-м — уже на 27 процентов. Роста же производства не было. Углублялась пропасть между торговым и платежным балансами. В 1976 году правительство Вильсона вынуждено было обратиться к Международному валютному фонду с просьбой о предоставлении займа в сумме 3,5 миллиарда фунтов стерлингов. Англию ожидало ужасное унижение, ибо МВФ согласился предоставить заем только на своих условиях, потребовав введения режима чрезвычайно жесткой экономии, то есть действуя в отношении Великобритании точно так, как действовал бы в отношении любой страны третьего мира. Правда, в 1975 году государственные расходы достигли 60 процентов от ВВП (внутреннего валового продукта), хотя при этом рост безработицы не прекратился. Впервые после окончания войны уровень безработицы в 1 миллион человек был достигнут в 1972 году, а в 1,5 миллиона — в 1976-м. Призрак Веймарской республики с ее банкнотами, превратившимися в ничего не стоящие бумажки, и с длиннющими очередями безработных, замаячил вдалеке, постепенно приближаясь. Недовольство в обществе росло, как и количество забастовок: в 1969 году из-за них были потеряны 6 миллионов рабочих дней, 24 миллиона — в 1972 году, 10 миллионов — в 1977-м. Обязательные (предварительные) вычеты в виде налогов и взносов душили экономику. Водитель лондонского такси должен был платить 83 процента налогов от выручки! В стране воцарялся беспорядок (еще не хаос, но уже беспорядок). Уже нельзя было говорить об обеспеченности энергетической безопасности страны. В 1972 году крупная забастовка шахтеров вынудила Эдварда Хита, премьер-министра от партии консерваторов, ввести трехдневную рабочую неделю. На улицах громоздились кучи мусора… И правительство в конце концов сдалось. События в Ирландии отравляли политический климат. После «кровавого воскресенья» в Лондондерри в 1972 году волна насилия перелилась через край и захлестнула саму Англию. В 1979 году двоюродный брат самой королевы, лорд Маунтбеттен, был убит ирландскими экстремистами из ИРА. Англия шла к упадку. Гарри Кроссленд, депутат, близкий к лейбористскому правительству, вынужден был в 1976 году сделать вызывающее жалость признание: «Все, что мы можем сделать, так это нажимать на все кнопки, не зная, существует ли та, при нажатии на которую будет достигнут желанный эффект».
Стране, в которой возникло понятие «государства всеобщего благоденствия» и именовавшейся «государством-провидением», теперь было далеко до такой страны, где могли гарантировать каждому гражданину безопасность «от колыбели до могилы», как похвалялись это сделать лейбористы в 1945 году! Так называемая «народная культура» тоже внесла свой «вклад». Так, группа «Секс пистолз» имела оглушительный успех с песней «Анархия в Соединенном Королевстве», занимая на протяжении нескольких месяцев первую строчку в хит-парадах лучших дисков, наиболее востребованных покупателями. На фоне такого обилия несчастий множились всевозможные «Кассандры»[12]. В 1975 году появился труд Корелли Барнетта «Коллапс британской власти». Некоторые исследователи продолжали традиции Гиббона[13], как, например, Мэри Уайтхауз, утверждающая, что различает черты близящегося «коллапса в сфере морали». Другие находили причины упадка в «экономических подходах». В 1977 году Питер Джей придумал новую болезнь, «англичанит», и описал ужасные симптомы упадка Великобритании[14]. В то же самое время Колумбийский университет организует коллоквиум на тему «Умирает ли Великобритания?». В 1978 году Питер Дженкинс, «знаменитое перо» «Гардиан», написал передовицу, прославившую автора еще больше: «Ни одна страна не прошла еще путь от развитости до отсталости. Вероятно, Англия первой вступила на этот путь». Гельмут Шмидт[15] нанес неожиданный удар, сравнимый с последним ударом матадора израненному быку во время корриды. Так, в 1979 году в ходе официального обеда он изрек: «Англия более не принадлежит к числу развитых стран». Таким образом, Англия, подобно Оттоманской империи в недалеком прошлом, стала «больным человеком Европы».
6
Шекспир В. Гамлет. Акт первый. Сцена четвертая. Фраза эта в переводе Б. Пастернака звучит так: «Какая-то в державе датской гниль»; в переводе М. Лозинского: «Подгнило что-то в Датском государстве». — Прим. ред.
7
В «день Гая Фокса» англичане вспоминают о заговоре католиков в 1605 году, когда в подвале парламента были спрятаны бочонки с порохом с целью убийства депутатов и короля Якова I. (Примечания автора, в отличие от примечаний переводчика и редактора, не оговариваются.).
8
В сокровищнице Короны хранится и Кохинор, один из самых крупных бриллиантов в мире.
9
На самом деле это частные школы, самые дорогие и самые престижные в королевстве.
10
Слово является производным от Оксфорда и Кембриджа, названий городов, где находятся самые престижные университеты Англии.
11
Строки взяты из книги «Сердце Англии».
12
Кстати, у нас происходит то же самое. Не будем опасаться ради экономии места обозначить определенные параллели, которые проводят некоторые сторонники «теории заката», отдельные «упадочники», изображающие современную Францию в очень темных красках: Николя Баверез в «Падающей Франции», Жак Марсей в «Войне двух Франций», Матье Лене в «Большой детской».
13
Историк Эдвард Гиббон, прославившийся своей работой «История заката и падения Римской империи», утверждал, что именно утрата основных ценностей и сознания гражданского долга и ответственности стали причиной падения Римской империи.
14
В кн. «Будущее: это не работает. Провал социал-демократии».
15
Канцлер ФРГ.