Убить посыльного

— Вы портите картину места преступления, — произнес Паркер.

Эбби Лоуэлл, сидевшая за отцовским письменным столом, вздрогнула:

— О боже, как вы меня напугали!

— Позволю себе поинтересоваться, мисс Лоуэлл, что вы здесь делаете? — сказал Паркер, усаживаясь за стол напротив нее. Подлокотник кресла был забрызган кровью. — Мы ведь не просто так огораживаем место преступления.

— А похоронами вы занимаетесь? — спросила она с вызовом. — Вы знаете, где у отца хранилась страховка? А завещание? Вы можете мне помочь с этим, детектив Паркер?

Паркер покачал головой:

— Нет. Но если бы вы мне позвонили, я бы помог вам найти документы. Я бы знал, к чему вы прикасались и что передвигали. Я бы точно знал, что вы не взяли ничего, кроме страховки и завещания.

— Вы меня в чем-то подозреваете?

— Нет. Я просто хочу вам объяснить, как мы работаем. В ту же секунду, как ваш отец испустил последний вдох, я стал его защитником.

Для отца было бы гораздо лучше, если бы вы стали защитником раньше и предотвратили убийство. Говоря «вы», я имею в виду полицию вообще.

— Нельзя предугадать, когда и где будет совершено преступление, — заметил Паркер. — Вы хорошо знали своего отца, знали его друзей, возможно, знали и его врагов. Может быть, вы знали также, что он занимался каким-то делом, из-за которого его могли убить.

— До чего же вы бесчувственный! — воскликнула она.

— Возможно, — ответил Паркер. Он снял шляпу и поудобнее расположился в кресле. — Вы вчера вечером тоже показались мне не такой уж чувствительной особой. Ваш отец лежит мертвый на полу, полицейские обрисовывают мелом контур его тела, а вас, кажется, больше расстроило, что ужин не состоялся.

— Просто я не истеричка и плачу, только когда меня никто не видит. Вы ничего не знаете о моих отношениях с отцом.

— Так расскажите, чтобы я знал.

Она вздохнула и отвернулась:

— Это были скорее дружеские отношения. Ленни был не таким уж примерным отцом. Он изменял моей матери. Слишком много пил. Когда я была маленькой, он таскал меня с собой на бега или в бары, где был тотализатор. А попав туда, сразу же забывал о моем существовании. Родители развелись, когда мне было девять лет.

— И вы простили его?

— Мы как бы заново нашли друг друга, когда я поступила в колледж. Я вдруг стала взрослой. Мы могли с ним о многом говорить. Я хотела стать адвокатом. Ему было со мной интересно.

Она по-прежнему смотрела куда-то в сторону, не желая выдавать своих чувств. Но она, несомненно, переживала. Да, вот это характер, подумал Паркер. Эта девушка умеет держать себя в руках. Наверное, научилась еще в детстве, когда папаша смотрел какой-нибудь шестой заезд на ипподроме в Санта-Аните. Или когда слышала родительские ссоры. Она всегда была готова обуздать свои эмоции, ее защитный панцирь казался непробиваемым.

— Вы были знакомы с друзьями отца? — тихо спросил Паркер. — С его врагами? Был ли он замешан в чем-то опасном?

— Мой отец всегда ходил по острию ножа. Может, в конце концов и сорвался. Мне он об этом ничего не рассказывал.

— А были у него еще какие-нибудь родственники? — поинтересовался детектив.

— У него есть брат, он живет где-то под Нью-Йорком. А еще — три бывших жены. И никто из них при жизни не подал бы ему руки, а уж сейчас…

— Получается так, что из всей семьи вы единственная, кто умеет прощать.

Она никак не отреагировала на его замечание. Встала и облокотилась о стол. У нее был очень красивый профиль. Лицо безупречное, как у фарфоровой куклы, длинные волосы темным водопадом ниспадали на плечи. В синем кашемировом свитере и облегающей юбке она выглядела шикарно.

— Вы разговаривали с кем-нибудь вчера, после того как ушли, отсюда?

— Нет. Я сразу поехала домой.

— Вы даже не позвонили матери, чтобы сообщить ей, что ее бывший муж убит?

— Моя мать умерла пять лет назад от рака.

— Простите, — произнес Паркер. — Вы не звонили друзьям?

— Что вы пытаетесь выведать у меня, детектив? Если у вас есть какие-то вопросы, спрашивайте. Мне надо организовать похороны, а в одиннадцать у меня занятия.

— Вот даже как, занятия? — Паркер удивленно поднял брови. — И вы не можете посидеть дома, прийти в себя?

— Мой отец мертв. Его убили. До меня пока все это не доходит, — сказала она. — Может, для вас это дико, но я знаю только один способ, как со всем этим справиться: я продолжаю жить дальше.

— Сейчас справишься, а потом развалишься, — проворчал Паркер, поднимаясь со стула. — Я прослужил в полиции почти двадцать лет, мисс Лоуэлл. И знаю, что люди, потерявшие близких, справляются с этим каждый по-своему.

— Так почему же вы меня осуждаете?

— Я не осуждаю. Мне просто надо знать, почему происходит то или иное. Например, мне непременно надо знать, почему в газете утверждают, что это вы первой обнаружили тело отца.

Что-то изменилось в ее лице — или она просто удивилась?

— Это не так, — сказала она, как бы оправдываясь. — Когда мне позвонили, я была в ресторане. И журналистов у меня знакомых нет. — Она подхватила сумку. — Мне надо идти, — сказала она. — У меня назначена встреча с директором похоронного бюро.

— Вы, кажется, говорили, что у вас занятия.

— Занятия у меня в час, я перепутала. Если я вам понадоблюсь, вы знаете, как связаться со мной.

Паркер отпустил ее. Он вынужден был признать, что выдержка у нее что надо. Как у тех людей в цирке, в которых бросают ножи. И он задумался: а не кроется ли за этим что-то еще, помимо упорства девочки, которая пытается как-то защищаться?

Он оглядел стол. Она ушла с пустыми руками — не взяла ни страховку, ни завещание.

Он вышел на улицу, достал из машины фотоаппарат и вернулся с ним в офис. Сфотографировал стол, открытые ящики, пол вокруг стола. А потом вытащил из наполовину выдвинутого ящика стола черный пластиковый конверт. На нем золотыми буквами значилось: «Национальный банк». Конверт был пуст. В пластиковом кармашке остался отпечаток ключа. Банковский сейф.

В телефонной книге были зарегистрированы двенадцать человек с фамилией Лоуэлл. У троих из них имена начинались с буквы Э: Элис, Эрик и Э. Л. Лоуэлл. Эбби Лоуэлл была студенткой юридического факультета Университета Юго-Запада, расположенного километрах в шести от центра города. Если предположить, что дочь Ленни жила недалеко от университета, то Э. Л. Лоуэлл — это она, адрес подходит.

Джейс загрузил починенный велосипед в машину. Пришлось заплатить корейцу лишние двадцать долларов за срочность, но выбора не было. Велосипед ему необходим.

Голова у него раскалывалась, нога болела. Он заехал в магазин и купил хот-дог, буррито с сыром, бутылку воды и болеутоляющие таблетки.

Он ел в машине, стараясь не накрошить, и пытался представить, что будет делать, если Эбби Лоуэлл окажется дома. Просто войдет и скажет: «Привет, я тот парень, которого разыскивает полиция, потому что все думают, что я убил вашего отца»? Нет, разумеется. Но кем назваться? Репортером?

Такой вариант ему понравился. Если она не захлопнет перед ним дверь, у него будет возможность задать ей несколько вопросов и получить на них ответы. Но не исключено, что она посмотрит на него в глазок и позвонит в полицию. Он, конечно, выглядит очень подозрительно: все лицо в ссадинах. Разве нормальный человек пустит такого на порог?

Он нашел дом, где жила Эбби Лоуэлл. Оштукатуренное двухэтажное здание, на фасаде — испанские мотивы. Дом был построен в двадцатые или тридцатые годы, когда еще чувствовали стиль.

Судя по размеру дома и окнам, в здании должно быть четыре квартиры — две на втором этаже и две на первом.

Он поставил машину за углом, на другой стороне улицы. Оттуда удобно было наблюдать за входом в здание.

На улице было очень много деревьев, и в такой пасмурный день здесь оказалось сумрачно, как в лесу. Джейс вышел из машины и легко и уверенно, как бы прогуливаясь, направился к дому.