Страница 10 из 53
Люси хранила молчание, и мисс Элан продолжила:
— Моя сестра ушла, и я сочла себя обязанной высказаться. Я сказала: «Мисс Лэвиш! Я тоже принадлежу к ранним викторианцам, и я не собираюсь выслушивать речи, хоть сколько-нибудь неодобрительные по отношению к нашей дорогой королеве!» Это было ужасно — говорить такие вещи. Я напомнила мисс Лэвиш о том, как королева должна была ехать в Ирландию, хотя совсем не хотела делать этого, и должна сказать, что мои слова произвели впечатление — мисс Лэвиш сидела как громом пораженная и молчала. К несчастью, мистер Эмерсон услышал мои последние слова и своим низким голосом пробасил: «Именно так! Я уважаю эту женщину за ее ирландскую поездку». Представляете? Женщину! Назвать королеву женщиной! Я так плохо рассказываю, но вы, конечно, представляете, в какую запутанную ситуацию мы попали, и особенно из-за разговора об этом ж…, с которого все и началось. — Мисс Элан вздохнула. — Но это еще не все, — продолжила она. — После обеда мисс Лэвиш подошла ко мне и заявила: «Мисс Элан! Я иду в курительную комнату побеседовать с этими милыми мужчинами. Пойдемте со мной?» Нет нужды говорить, что я отклонила столь неподобающее приглашение, но мисс Лэвиш имела дерзость сказать, что общение с Эмерсонами расширило бы мой умственный кругозор, а потом стала рассказывать, что у нее есть четверо братьев, трое из которых закончили университет, а четвертый служит в армии, и что братья ее никогда не упускают случая пообщаться с коммерсантами.
— Позвольте мне закончить эту историю, — сказал мистер Биб, вернувшийся в гостиную. — Мисс Лэвиш по очереди приглашала с собой мисс Поул, меня, еще кое-кого, а потом заявила, что отправится в курительную комнату одна. Ушла. Но не прошло и пяти минут, как она вернулась, потупив глазки, с доской для пасьянса и принялась в одиночестве раскладывать карты.
— И что же случилось в курительной комнате? — спросила Люси.
— Никто не знает, — ответил священник. — Мисс Лэвиш никогда не рискнет рассказать, а мистер Эмерсон про это давно забыл за ненадобностью.
— Скажите, мистер Биб, — продолжала Люси, — а что, этот старший мистер Эмерсон — он хороший человек или нет?
Священник рассмеялся и предложил Люси решить это самой.
— О, это так трудно! — проговорила она. — Иногда он выглядит так глупо, а иногда он мне очень нравится. Мисс Элан! А что вы думаете? Он хороший человек?
Пожилая леди покачала головой и неодобрительно вздохнула. Мистер Биб, которого этот разговор изрядно веселил, обратился к ней:
— Но вы-то, мисс Элан, просто обязаны считать его хорошим человеком после этой истории с фиалками.
— Фиалками? — встрепенулась та. — О господи! Кто вам рассказал? Пансион — это рассадник сплетен. Нет, я не смогу забыть, как они вели себя во время лекции мистера Игера в Санта-Кроче. О, бедная мисс Ханичёрч! Это было ужасно. Увы, я не изменю своего мнения. Мне не нравятся Эмерсоны. Они — плохие люди.
Мистер Биб улыбался с самым беспечным видом. Это ему принадлежала идея осторожно ввести Эмерсонов в общество пансиона Бертолини. Идея эта, правда, благополучно провалилась, и священник теперь оставался единственным человеком, питавшим по отношению к отцу и сыну дружеские чувства. Мисс Лэвиш, которая в пансионе считалась самой умной, была настроена в высшей степени враждебно; сестры Элан, самые воспитанные, были с ней солидарны. Мисс Бартлетт, озабоченная своей ролью дуэньи, разделяла их отношение к «коммерсантам». Люси… С Люси дело обстояло иначе. Из ее беглого рассказа о скандале в Санта-Кроче священник сделал вывод, что Эмерсоны совершили вполне сознательную попытку взять ее в плен и попытаться, показав мир со своей собственной, весьма странной, точки зрения, заинтересовать девушку своими печалями и радостями. Конечно же, с их стороны это была наглость, и священнику претила сама мысль о том, что их план мог бы удаться. В конечном счете он ничего не знает об Эмерсонах; радости и печали пансиона — вещи из разряда преходящих, в то время как Люси будет его прихожанкой.
Люси, посматривая через окно на мокрую Флоренцию, заявила наконец, что считает Эмерсонов хорошими людьми. Правда, их самих она уже давно не видела — даже их стулья за обедом отсутствовали.
— Но они же постоянно подстерегают вас, чтобы увести с собой, моя милая, — пытливо посмотрела на нее мисс Элан.
— Это было только раз. Шарлотте это не понравилось, и она мне выговорила, впрочем, очень вежливо.
— Это правильно, — заявила мисс Элан. — Это люди не нашего круга, и они обязаны знать свое место.
Мистер Биб считал, что Эмерсонам лучше вообще исчезнуть из всех этих кругов и всех этих мест. Они отказались от попыток войти в общество, и теперь отец был таким же молчаливым, как сын. Священник подумал, а не организовать ли для этих симпатичных ему людей какую-нибудь приятную прогулку напоследок, и чтобы их сопровождала Люси, которая хорошо относится и к отцу и к сыну? Одним из главных удовольствий в своей жизни мистер Биб считал делать так, чтобы у людей, с которыми он когда-либо сходился, оставались приятные воспоминания.
Пока они болтали в гостиной, приблизился вечер. Небо над городом прояснилось, деревья и холмы заиграли ясными красками, а поверхность Арно очистилась от грязи и пошла бликами. Между облаками показались островки синевы, по земле заскользили пятна водянистого света, и вот в лучах заходящего солнца засверкал мокрый фасад Сан-Миниато.
— Слишком поздно выходить, — с облегчением в голосе заявила мисс Элан. — Все галереи уже закрыты.
— А я выйду, — сказала Люси. — Я хочу проехать по всему городу на электрическом трамвае, на площадке рядом с водителем.
Собеседники Люси стали очень серьезными. Мистер Биб, который чувствовал себя ответственным за Люси в отсутствие мисс Бартлетт, сделал попытку вмешаться:
— Мы бы тоже были не прочь, но у меня накопились письма. И если уж вы желаете отправиться в одиночку, почему бы не пешком?
— На площадках в трамвае полно этих итальянцев. Вы же знаете, дорогая! — вторила мистеру Бибу мисс Элан.
— Может быть, я встречу человека, который согласится меня сопровождать и покажет мне город.
Но священник и пожилая леди неодобрительно качали головами, и под конец Люси сдалась и пообещала мистеру Бибу, что выйдет только на короткую прогулку и станет держаться улиц, где расхаживает много туристов.
— Ей вообще бы лучше не выходить сегодня, — сказал священник, наблюдая из окна за тем, как Люси удаляется от пансиона, — и она знает об этом. Но как всегда, во всем виноват Бетховен.
Глава 4. Четвертая глава
Мистер Биб был совершенно прав. Только после общения с музыкой Люси становились понятными ее собственные желания. Она еще не в полной мере оценивала ум и юмор священника, равно как и полное намеков щебетание мисс Элан. Разговор наскучил ей и утомил; ей хотелось чего-то большого, грандиозного, и юной леди казалось, что это снизойдет на нее, если она прокатится на обдуваемой ветрами площадке электрического трамвая.
Не вышло. Неприлично девушке ее круга и воспитания кататься в одиночестве на трамвае. Почему? Почему все истинное и значительное — неприлично? Шарлотта как-то объяснила ей почему. Не то чтобы женщины ниже мужчин; женщины — другие. Их предназначение — не совершать что-либо в жизни, но вдохновлять на свершения других. Косвенным образом, с помощью такта и опираясь на свое незапятнанное имя, женщина может достичь многого. Но если она ринется в драку сама, сначала она станет объектом критики, потом ее станут презирать, а под конец — отвергнут как члена общества. Об этом написана не одна поэма.
Средневековая Донна бессмертна. Околели драконы, их примеру последовали благородные рыцари, и только Прекрасная Дама никак не хочет покинуть нас и наше время. Она правит во многих ранневикторианских замках, она воспета многими ранневикторианскими поэтами. Так приятно защищать ее в перерывах между деловыми встречами, так сладко славить ее красоту и благородство, отдав дань приготовленному ею сытному обеду. Но увы! Эта порода медленно, но верно вырождается. В сердце современной прекрасной дамы нет-нет да и проснутся странные желания! И ее начинают манить буйные ветра, широкие панорамы равнин и бирюзовые просторы океана. Она уже замахнулась на то, чтобы в полной мере овладеть этим миром, исполненным богатства, красоты и ярости — этим клокочущим пламенем, которое жаждет воссоединиться с робко отступающими небесами. Мужчины, которые заявляют, что она вдохновляет их, ползают по поверхности этого мира, встречаются с другими мужчинами, чувствуют себя счастливыми — но не потому, что они исполняют какое-то свое, мужское предназначение, а потому, что они просто живут и коптят небо. Но скоро, совсем скоро она сбросит с себя заплесневелые наряды Вечной Женственности и явится миру во всей своей реальной силе и мощи.