Тупик

В этот миг сверху послышался какой-то глухой звук. Я замерла на месте, навострив уши. Звукоизоляция на яхте неплохая, с палубы трудно что-либо услышать и все же... Вот опять приглушенный шум. Один человек, нет, два, расхаживали по палубе. Может быть, играют дети?

Я сунула полиэтиленовый пакет в карман. Крепко сжимая в руке нож, подошла к двери и выключила свет. Подождала еще, вся обратившись в слух. Кажется, мужские голоса. Это не дети, а взрослые.

Шаги направились на нос. На корме заурчал двигатель. Яхта, которая до этого тихо покачивалась на волнах, завибрировала и начала медленно отходить от причала.

Я огляделась по сторонам в поисках укрытия. Ничего подходящего. Где же спрятаться? Под карточным столиком? Под кушеткой? Не получится. Я увидела через иллюминатор, как мимо нас проскользнул эсминец, затем проползла серая бетонная стена волнореза и наконец белый бакен, разбрасывающий во все стороны зеленые отблески света. Раздался резкий шлепающий звук — это на мачтах поднялись паруса. Снова голоса, потом приближающиеся шаги.

— Мисс Варшавски, давайте не будем играть в прятки. Я знаю свою яхту гораздо лучше, чем вы.

Это был Грэфалк.

У меня бешено забилось сердце. К горлу подступила тошнота. Перехватило дыхание. Ответить не было сил.

— Я знаю, что вы здесь — на причале стоит ваша машина.

Я несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула, потом открыла дверь и вышла в коридор.

— Добрый вечер, мистер Грэфалк.

Конечно, не самая эффектная фраза, но зато голос не дрогнул. Я была довольна собой.

— Вы очень ловкая молодая особа. И много знаете. Поэтому не буду обращать ваше внимание на то, что вы вторглись в частное владение. Сегодня прекрасная ночь, чтобы путешествовать под парусом, но думаю, нам удобнее будет потолковать здесь, внизу. Паруса уже подняты, и Сэнди сможет управиться с яхтой один.

Грэфалк крепко схватил меня за руку и втащил в гостиную, включив по дороге свет.

— Садитесь, мисс Варшавски. Знаете, я искренне восхищаюсь вами. Вы весьма предприимчивая дама, и у вас отличный инстинкт выживания: вам уже несколько раз полагалось отправиться на тот свет. Ваша реконструкция событий, которую вы вчера развернули перед Пейдж, потрясла меня, действительно потрясла.

Грэфалк был одет в вечерний костюм — широкие плечи в черном, сшитом на заказ смокинге и узкие бедра. Выглядел он очень недурно. Выражение сдержанного возбуждения в лице придавало ему моложавый вид.

Он выпустил мою руку, и я опустилась в одно из кожаных кресел с прямой спинкой, стоявших возле карточного столика.

— Благодарю вас, мистер Грэфалк. Когда мне понадобится рекомендация, непременно обращусь к вам.

Грэфалк сел напротив меня.

— Разумеется. Хотя, боюсь, клиентам скоро придется обходиться без ваших услуг, мисс Варшавски. Очень жаль, потому что ваши незаурядные способности могли бы помочь многим людям. Кстати, на кого вы работаете? Надеюсь, что не на Мартина.

— Я работаю на своего двоюродного брата, — ровным голосом ответила я.

— Какое донкихотство. Решили отомстить за бедного Бум-Бума. Пейдж говорит, вы не верите, будто он случайно упал под «Берту Крупник».

— Понимаете, мои родители еще в раннем детстве перестали морочить мне голову сказками о Санта-Клаусе. Пейдж тоже показалась мне не очень наивной. Просто не хочет задумываться о фактах, которые грозят осложнить ее жизнь.

Грэфалк слегка улыбнулся, открыл бар и вынул оттуда графин.

— Хотите арманьяка, Вик? Не возражаете, если я буду так вас называть? Варшавски — имя труднопроизносимое, а нам предстоит долгий разговор... Не слишком вините Пейдж, дорогая Вик. Она очень своеобразная женщина, просто испытывает слабость к материальной стороне жизни. Ей столько пришлось вынести в раннем детстве... Вы ведь слышали о несчастье, постигшем ее отца?

— Душераздирающая история, — сухо заметила я. — Поразительно, что они с сестрой вообще выжили.

Грэфалк снова улыбнулся:

— Бедность — понятие относительное. Как бы там ни было, Пейдж не хочет подвергать риску свой нынешний уровень жизни. Поэтому избегает думать о вещах... неприятных.

— А как оценивает ситуацию миссис Грэфалк?

— Вы имеете в виду мою связь с Пейдж? О, Клер — восхитительная женщина. Двое наших детей уже закончили школу, она целиком поглощена благотворительностью, которая полностью основана на средства Грэфалка. Благотворительность поглощает все ее внимание, она даже рада, что я нахожу себе иные занятия. К сожалению, жена никогда не интересовалась и делами моего пароходства.

— Зато Пейдж — вся внимание, да? Что-то мне в это не верится.

— Так вы не желаете арманьяка? Напиток богов, честное слово.

— Верю вам на слово.

Одна мысль об алкоголе после вчерашних излишеств вызывала у меня тошноту.

Грэфалк налил себе еще.

— Положение Пейдж таково, что она вынуждена интересоваться всем, что интересно мне. Разумеется, я понимаю, что ее внимание куплено за деньги, но оно столь восхитительно, что — какая разница? Боюсь, я люблю только одну женщину на свете — мою пароходную компанию.

— И любите ее так сильно, что ради нее убили Филлипса и Мэттингли, заставили Филлипса столкнуть с пристани моего брата и взорвали «Люселлу Визер»? О, я забыла еще Генри Келвина, ночного охранника в доме Бум-Бума.

Грэфалк вытянул ноги, поиграл бокалом с арманьяком.

— Строго говоря, основную часть грязной работы выполнял Сэнди. Это мой шофер и, так сказать, главный ассистент. Именно Сэнди установил глубинную бомбу на «Люселле». Он отличный водолаз, в годы Второй мировой войны служил на моем корабле. Когда парня демобилизовали, я взял его к себе на работу. Сэнди — большой специалист по всякого рода пикантным делам.

— Стало быть, вы — соучастник. И по закону несете равную с ним ответственность.

— Закону еще нужно до меня добраться. Насколько я понимаю, в настоящее время полиция не испытывает никакого интереса к моей особе.

— Ничего, когда они получат доказательства того, что Фил-липсу проломили голову именно здесь, в этой каюте, их интерес к вашей особе возрастет.

— А кто им об этом расскажет? Сэнди — нет, я — тоже. А вас, когда мы вернемся в порт, я боюсь, с нами уже не будет. Так что вы тоже ничего не расскажете.