Отверженные мертвецы

— Но они не стали искать, верно?

— Нет, меня не искали, — признала Роксанна, и в ее голосе не было грусти, несмотря на отчуждение родных. — Я нашла место, где остановиться, но все еще страдала от видений гибнущего «Арго», и воспоминания пожирали меня изнутри. Я сознавала, что трагедия произошла не по моей вине, но не могла не чувствовать вины. Однажды я услышала, что в Городе Просителей есть место, куда любой может принести умершего человека и обрести покой. Тогда я и направилась сюда и предложила свою помощь.

— И тебе помогло? Кошмары прекратились?

Роксанна кивнула.

— Прекратились. Я думала, что проведу здесь несколько дней, чтобы очистить мозги, но чем больше я помогала людям, тем яснее понимала, что не могу уйти. Когда изо дня в день тебя окружает смерть, начинаешь по-другому смотреть на вещи. Я выслушала сотни историй, которые могли бы разбить сердце, но благодаря им поняла, что постигшее меня несчастье не тяжелее ежедневных страданий этих людей.

— А что ты можешь сказать о Палладии Новандио?

В ауре Роксанны появились оттенки сопротивления, и Кай моментально пожалел о своем вопросе.

— Он пережил страшную потерю, — сказала она. — Потерял любимых людей и в их смерти винит себя.

Кай повернулся и посмотрел, как Палладий Новандио негромко разговаривает с прихожанами своего храма. Теперь он понимал меру его печали и вины. Он узнал это всепоглощающее чувство, как в зеркале отражающее его собственное состояние.

— Значит, мы очень похожи, — прошептал Кай.

— Ты обвиняешь себя в том, что случилось на «Арго», не так ли? — спросила Роксанна.

Кай попытался подобрать уклончивый ответ, избежать откровений, но не мог найти слов. Он умел читать ауры, при помощи своих психических способностей мог без труда определить эмоции, но не смел обратить свой талант на себя из страха перед тем, что мог увидеть.

— Это моя вина, — негромко произнес он. — Я погрузился в передающий транс, и потом рухнуло защитное поле. Я стал проводником для монстров. Трещиной в барьере. Это единственное объяснение.

— Это просто смешно, — заявила Роксанна. — Как ты можешь так думать?

— Это правда.

— Нет, — твердо возразила Роксанна. — Это неправда. Ты не видел, что происходило за пределами корабля. А я видела, как в нас что-то ударило, и никакой корабль не мог бы этого выдержать. Варп-шторм налетел ниоткуда и обрушился со всей мощью течений, идущих от края Галактики. Никто не заметил его приближения, ни наблюдатели Нобилите, ни стражи Врат. Это было стечение обстоятельств, которое происходит раз на миллион случаев или раз на миллиард. Учитывая то, что творится на Терре, да и по всей Галактике, можно только удивляться, почему такое не случается чаще. В варпе происходит нечто невообразимое, и тебе повезло, что ты этого не видишь.

— Ты, конечно, многое видела, но я слышал, — сказал Кай. — Я слышал, как они умирали.

— Кто?

— Все. Все мужчины и женщины на корабле. Я слышал каждого из них. Слышал их ужас и боль утраты и все последние мысли. Я слышал, как они взывают ко мне. И до сих пор, стоит мне ослабить защиту, как я снова их слышу.

Роксанна крепко сжала его руку, и он ощутил силу ее взгляда, но у него не было глаз, чтобы на него ответить. Ее аура разгорелась, словно солнечная корона, и он только сейчас понял, насколько сильна эта девушка. Роксанна происходила из Дома Кастана, а в этом клане никто не страдал от нехватки уверенности.

— Они пытались обвинить в крушении «Арго» нас обоих, разве это не говорит тебе, насколько мало они разбираются в обстоятельствах? Кто-то должен понести ответственность. Случилось нечто ужасное, и человеческая натура так устроена, что кто-то должен за это заплатить. Они день и ночь твердили мне, что я виновата, что я где-то ошиблась и должна пройти переподготовку. А я все отвергала, я уверенно отрицала свою вину. Я знала, что спасти корабль не мог никто и ничто. Он все равно бы погиб, что бы я ни делала. И никто бы не смог его спасти.

Кай слушал ее слова, и каждое из них пробивало броню его уверенности, словно кинжалом, нацеленным точно в сердце. Он и сам говорил себе то же самое, но нет более грозного обвинителя, чем собственное сознание. Кастана сказали ему, что он стал причиной гибели «Арго», и он поверил им, потому что в глубине души жаждал наказания за то, что остался жив.

Им требовался козел отпущения, и, когда одна из членов клана отказалась принять вину на себя, он стал следующей жертвой, причем добровольной. Черные цепи вины, сковывающие душу Кая, немного ослабли, уменьшили свою тяжесть. Еще не совсем исчезли, такое бремя невозможно снять только дружескими словами, но то, что они стали меньше давить, уже стало для него настоящим откровением.

Он улыбнулся и поднял руку, чтобы дотронуться до лица Роксанны. Она настороженно отнеслась к его жесту, как и все навигаторы, не переносившие чужих прикосновений к области третьего глаза. У нее была гладкая щека, а прикосновение волос к его коже вызвало у Кая настоящий восторг. Такого отношения, когда никто ничего не требовал от него, он не знал уже долгие месяцы, и он старался продлить контакт, наслаждаясь каждым вдохом свободного человека.

— А ты умнее, чем выглядишь с первого взгляда, тебе это известно? — сказал Кай.

— Я же говорила, что здесь по-новому начинаешь смотреть вокруг. Но как ты догадался? Ты даже не можешь меня увидеть из-под этой повязки. Но ты так и не сказал, что случилось с твоими глазами.

И Кай рассказал ей обо всем, что пришлось ему пережить после возвращения в Город Зрения: о его переподготовке, о психической буре, убившей Сарашину, и о какой-то ценной информации, вложенной в его сознание, и о людях, желавших ее заполучить даже ценой его жизни. Он рассказал о побеге из тюрьмы Кустодиев, о крушении катера, об их странствии по Городу Просителей, хотя эта часть повествования была весьма неопределенной, поскольку довольно смутно запечатлелась в его памяти, где сны смешивались с реальностью. Он рассказал Роксанне о намерении Отверженных Мертвецов доставить его к Хорусу Луперкалю, и упоминание Воителя вызвало дрожь ужаса в ее ауре.

Кай закончил рассказ и ждал, что Роксанна спросит о тайне, помещенной Сарашиной в его голову, но расспросов не последовало, и он почти влюбился в эту девушку. А Роксанна посмотрела на дверь, за которой скрылись космодесантники.

— Ты не должен позволять им доставить тебя к Воителю, — сказала она.

— Ты считаешь, что после всего, что со мной сделали, я еще чем-то обязан Империуму? — спросил Кай. — Я ни за что снова не сдамся кустодиям.

— Я об этом и не говорю, — ответила Роксанна и снова взяла его за руки. — Но даже после всего, что произошло, ты ведь не стал предателем Империума, правда? Но станешь им, если позволишь отвезти себя к Хорусу. Ты ведь знаешь, что я права.

— Знаю. — Кай вздохнул. — Но как я могу им помешать? Я не так силен, чтобы с ними бороться.

— Ты можешь убежать.

Кай покачал головой.

— Я продержусь здесь не больше десяти минут.

Роксанна промолчала, но другого подтверждения ему и не требовалось.

— Что же ты собираешься делать? — наконец спросила она.

— Не имею ни малейшего представления, — признался Кай. — Я больше не хочу, чтобы меня использовали, это единственное, что я знаю точно. Я устал от того, что меня таскают то туда, то сюда. Я хочу сам управлять своей судьбой, но не знаю, как этого добиться.

— Тебе надо поторопиться с решением, — заметила Роксанна, увидев, как открывается дверь крематория. — Они возвращаются.

Мертвые стали пеплом. Аргент Кирон и Орху Джития больше не существовали, их тела поглотило пламя. Тагоре словно оцепенел. Он понимал, что гибель товарищей должна вызвать горе, но не мог думать ни о чем другом, как о следующих убийствах. После стычки с людьми Бабу Дхакала его тело как будто превратилось в туго натянутую струну, которая вибрировала незаметно для всех окружающих, но в любой момент могла порваться.

Ему нравилось ощущать кровь на своих руках, а устройство, внедренное в его череп, награждало за каждое убийство потоками эндорфинов. Руки Тагоре бессознательно сжимались в кулаки, а глаза обыскивали помещение в поисках угроз, возможных засад и ловушек. Собравшиеся здесь люди были кроткими, эмоциональными и бесполезными. Они проливали слезы, испытывая, как он догадался, печаль, но сам он уже не был способен на это чувство.