Отверженные мертвецы

— Нет! — крикнул Немо, но ничто уже не могло помешать криптэстезианцу спустить курок.

Его голова сильно дернулась, и из открывшегося рта вылетела струйка дыма. Из носа на обложку онейрокритики вытекла струйка крови. После смерти глаза Григоры открылись, и хормейстер увидел, что они цвета янтаря, оправленного в розовое золото.

Книга, выскользнув из мертвых рук, хлопнулась об пол. Хормейстер сделал глубокий вдох и почувствовал, как загадочная мрачная аура, еще недавно заполнявшая все пространство, начинает рассеиваться. Он смотрел на тело бывшего друга и гадал, что же могло подвигнуть на самоубийство такого рационального человека, как Григора.

Его слепозрение привлекла упавшая книга. Капли крови на ее обложке еще сияли остатками жизненной энергии, излучавшей невероятную тоску.

— Что же ты увидел, Эвандер? — спросил Немо.

Немо сознавал, что выяснить это можно только одним способом, но не был уверен, что ему хватит на это сил.

Хормейстер поднял последний том онейрокритики Эвандера Григоры и начал читать.

Вслед за Отверженными Мертвецами Кай вошел в храм. Воздух здесь, словно удушливым дымом, был пропитан тяжелым ощущением вины и печали. Внутренность здания, как и наружный фасад, украшали скорбные статуи, изображающие плакальщиков, смертные ложа и похоронные процессии. Горящие факелы, закрепленные в кованых канделябрах, наполняли храм теплым сиянием, а ободок огромной шестерни, когда-то бывшей частью боевой машины Механикум, служил подставкой для сотен высоких свечей.

На деревянных скамьях мрачными группами собрались те, кто дождался своей очереди внести покойников в храм. Некоторые люди окидывали вошедших изумленными взглядами, другие, слишком поглощенные своим горем, даже не поднимали головы. Мужчина и женщина рыдали над телом у подножия черной полированной статуи безликого коленопреклоненного ангела. Его крылья окутывала едва заметная темная пелена, а за маской незавершенного лица Кай уловил нечто странное, словно в полумраке на мгновение мелькнул чей-то взгляд.

— Что это? — спросил он, зная, что Атхарва смотрит на него и поймет, о чем его спрашивают.

— Я подозреваю, что у этой статуи много значений, — сказал Атхарва. — Великий Океан является отражением нашего мира, и, как говорили древние алхимики, что вверху, то и внизу. Нельзя сосредоточить в одном месте столько скорби и при этом не привлечь внимания с другой стороны барьера.

— Что бы там ни было, оно кажется мне опасным, — сказал Кай. — И… жаждущим.

— Верное определение, — согласился Атхарва. — И ты прав, считая его опасным.

Кая охватил страх:

— Великий Трон, надо предупредить людей, чтобы они сюда не входили!

Атхарва усмехнулся и качнул головой.

— В этом нет необходимости, Кай. Эта сущность не настолько сильна, чтобы покинуть каменную тюрьму, в которой она заключена.

— Вам нравятся мои статуи? — спросил смотритель храма после того, как закрыл дверь и присоединился к ним.

— Они великолепны, — ответил Кай. — Откуда вы их взяли?

— Ниоткуда, я сам их высекал, — сказал он и протянул руку. — Я Палладий Новандио и рад видеть вас здесь. Всех вас.

Кай пожал руку, стараясь сдержать дрожь, ощутив колоссальную ношу горя и вины этого человека.

— Это настоящий мавзолей, — произнес Тагоре. — Зачем собирать в одном месте столько скорби?

— Это отвращающие изображения, — ответил Палладий.

— Что это значит? — спросил Шубха.

— Сосредоточие множества изображений скорби скрадывает человеческую печаль, — внезапно догадался Кай.

— Совершенно верно, — кивнул Палладий. — А почитая смерть, мы сдерживаем ее.

— Мы принесли воинов, прошедших по Багряной Тропе, — сказал Тагоре. — Их смертные останки не должны стать добычей мародеров и падальщиков. Нам сказали, что у вас здесь имеется крематорий.

— Да, это так, — подтвердил Палладий, указывая на прямоугольную арку в конце зала. За массивной дверью Кай ощутил свет завершенности, а заодно и запах горящей плоти, который не могла сдержать эта преграда.

— Он нам нужен, — сказал Атхарва.

— Крематорий в вашем распоряжении, — с почтительным поклоном произнес Палладий.

Отверженные Мертвецы подняли своих павших братьев. Пожиратели Миров взяли Джитию, а Атхарва и Севериан положили себе на плечи Кирона.

— Погибших воинов должны провожать их братья по крови, — произнес Тагоре, — но эти герои пали вдали от своих легионов, и они больше никогда не увидят своего родного мира.

— Их родной мир здесь, — сказал Атхарва.

— А мы теперь их братья, — добавил Шубха.

— Мы почтим их память, — заговорил Ашубха. — Мы породнились в бою и сохраним верность не своему легиону, а новому братству.

Кай с удивлением слушал слова воинов. За то короткое время, что он провел среди космодесантников, он не думал об их единстве, но эти речи свидетельствовали о самых крепких узах, какие он только мог себе представить, — об узах, выкованных в кровавом горниле смертельной схватки.

— Идемте, — пригласил их Палладий Новандио. — Я покажу вам дорогу.

Тагоре дотронулся рукой до груди Палладия и покачал головой.

— Нет, не покажешь, — отрывисто произнес он, едва сдерживая ярость и оскалив зубы. — Смерть космодесантника — это наше личное дело.

— Прошу прощения, — поспешно уступил Палладий, осознав угрозу. — Я не хотел никого обидеть.

Воины пошли по центральному проходу, и все рыдания в храме стихли, когда собравшиеся в знак молчаливого уважения склонили головы перед торжественной процессией. Сила Атхарвы вызвала вспышку, подобную далекой зарнице, после чего дверь крематория отворилась, заскрипев на проржавевших петлях.

Кай провожал их взглядом, пока космодесантники не скрылись из виду, и только потом выпустил сдерживаемый в груди воздух.

Уже через мгновение он осмыслил возникшую ситуацию: он один и на свободе. Но ощутил при этом лишь холод одиночества. Он уже не понимал, был ли пленником Отверженных Мертвецов или их попутчиком в бегстве, но подозревал, что это зависит от скрытой в его сознании тайны.

Кай повернулся к дверям, через которые он вместе с космодесантниками вошел в храм. Отблески факелов, проникавшие через неровный проем, озаряли помещение мягкими теплыми бликами, обещая все, чего он был лишен: избавление от ответственности, выбор между жизнью и смертью и, наконец, шанс освободиться от рабства.

Последнее осознание далось ему труднее всего, поскольку Кай всегда верил, что является хозяином своей судьбы. И только здесь, преследуемый и одинокий, он понял, насколько был наивен. Провозглашенная ценность каждой отдельной личности была величайшим обманом Империума. Все, от солдата в армии до последнего писца или рабочего, абсолютно все люди служили Императору. Сознательно или нет, но вся человеческая раса была подчинена единой цели — завоеванию Галактики.

И Кай впервые в жизни увидел Империум таким, каким он был, — машиной, которая способна на грандиозные деяния только потому, что топливом ей служат неиссякающие человеческие жизни. И Кай был частью этой машины, крохотной шестеренкой, в которой обломился зубец, и теперь она бесцельно болтается между искусно пригнанными деталями. Кай достаточно хорошо разбирался в подобных устройствах, чтобы понять, что эту деталь нельзя оставить внутри механизма. Она должна быть либо исправлена и поставлена на место, либо удалена.

— Друг мой, тебя окружает смерть, — заговорил Палладий. — Ты не зря пришел сюда.

Кай кивнул.

— Смерть преследует меня повсюду, куда бы я ни пошел.

— Истинно так, — согласился Палладий. — Ты намерен остаться с Ангелами Смерти?

— Мне почему-то кажется, что ты не напрасно употребляешь это прозвище, верно? — спросил Кай.

— Легионеры Астартес есть физическое воплощение смерти, — сказал Палладий. — Ты видел, как они убивают, и должен это понимать.

Кай вспомнил кровопролитие, сопровождавшее их побег из тюрьмы, и передернулся.

— Наверно, ты прав, — сказал он. — Ангелы Смерти. В этом есть смысл.