Страница 12 из 90
Но причины языковых перемен нужно было, конечно, искать не в филологии, а в политике. (Надо сказать, что «изобретение» отдельного «украинского языка» вовсе не было чем-то из ряда вон выходящим. Когда немцы принялись германизировать захваченную ими Силезию, они начали с гонений на польский литературный язык и с создания на основе местных народных говоров отдельного «силезского языка». Точно также, после захвата Австро-Венгрией Боснии, австрийские правящие круги пытались отделить в национальном отношении боснийских сербов от сербов в самой Сербии и стимулировали создание «боснийского языка», отдельного от сербского. Украинский языковой проект не был ни первым, ни последним, а только самым далеко зашедшим.)
Затронула языковая «реформа» и сферу управления. В 1891 году Краевый выдел (правление) Галиции, состоявший в основном из поляков, обратился со специальным меморандумом в министерство внутренних дел. В документе отмечалось, что издававшийся в Вене специально для Галиции «Вестник законов державных» и другие официальные публикации печатаются на «языке, составляющем смесь церковнославянского и великорусского языков». Чиновники указывали, что государственный интерес Австро-Венгрии «настоятельно требует очищения галицко-русского языка от великорусского влияния» и просили МВД «о скорейшем устранении доказанных несообразностей» {97}. Разумеется, «несообразности» были устранены.
Об изменениях в австрийской языковой политике наглядно можно было проследить на примере мемориальных досок на здании черновицкой ратуши. Если на водруженных в 1873 и 1888 гг. (соответственно в ознаменование 25-летия и 40-летия со дня восшествия на престол Франца-Иосифа) мемориальных досках надписи были сделаны на немецком, румынском и русском языках, то на третьей доске, водруженной в 1898 г. (на 50-летие), место русского языка занял украинский {98}.
В сфере образования в Галиции непосредственно за «чисткой» языка надзирал польский деятель Ян Добжанский, обращавший особое внимание на школьные учебники. Он проявил чрезвычайное усердие, и после тотальной проверки всех учебных книг все еще не мог успокоиться, ему продолжало казаться, что «в учебниках школьных остались «москвитизмы» {99}. Напрасно конференции народных учителей, состоявшиеся в августе и сентябре 1896 года в Перемышлянах и Глинянах, отмечали, что после массовых замен одних слов другими и «реформы правописания» школьные учебники стали непонятны не только для учащихся, но и для учащих. Напрасно заявляли они, что теперь «необходимо издание для учителей объяснительного словаря» {100}. Польские реформаторы галицко-русского наречия были непреклонны. Недовольных учителей увольняли из школ. Чиновников, указывающих на абсурдность «перемен», смещали с должностей. Писателей и журналистов, упорно придерживающихся «дореформенного» правописания и лексики, объявляют «москалями» и подвергают травле. «Наш язык идет на польское решето,— замечал И. Г. Наумович.— Здоровое зерно отделяется как московщина, а высевки оставляются нам по милости» {101}.
В этом отношении интересно сопоставить первые и последующие издания сочинений Ивана Франко. Многие слова из произведений писателя, изданных в 1870—1880—е годы: «взгляд», «воздух», «войско», «вчера», «жалоба», «много», «невольник», «но», «образование», «ожидала», «осторожно», «переводить», «писатель», «сейчас», «слеза», «случай», «старушка», «угнетенный», «узел», «хоть», «читатели», «чувство» и многие другие в позднейших изданиях оказались замененными на «погляд», «повітря», «військо», «вчора», «скарга», «багато», «невільник», «але», «освіта», «чекала», «обережно», «перекладати», «письменник», «зараз», «сльоза», «випадок», «бабуся», «пригноблений», «вузол», «хоч», «читачі», «почуття» и т. д. {102} «Франкознавцы» потом поясняли, что Иван Яковлевич сделал это для того, чтобы его произведения стали понятными не только в Галиции, но и по всей Украине. Вряд ли такое объяснение можно признать удовлетворительным. Если слова «писатель», «много», «угнетенный» и др. были понятны галичанам, то уж тем более понимали их на Востоке Украины.
Известно и другое. Молодой, еще не заполитизированный Франко писал тем языком, какой слышал в народе, и не отделял себя от русской (общерусской) культуры. Позже, увлекшись политикой, он поддержал создание нового языка и стал «чистить» свои сочинения от «устаревших» слов. Всего в 43 проанализированных специалистами произведениях, вышедших при жизни автора двумя и более изданиями, насчитали более 10 тыс. (!) изменений {103}. Причем не все они сделаны лично писателем. Иван Яковлевич не успевал уследить за всеми тонкостями австро-польской языковой политики и часто не знал, какое из народных слов еще можно считать родным, а какое уже объявлено «москализмом». Поэтому он вынужден был принимать «помощь» «национально сознательных» редакторов, которые, конечно, старались вовсю.
После смерти классика украинской литературы выпестованные польско-австрийской школой «мовознавцы» посчитали необходимым провести полную ревизию его творчества, чтобы «научно проверить и исправить язык и стилистику Франко» {104}, распространив «правки», сделанные в отдельных произведениях, на все им написанное.
История с И. Я. Франко неоригинальна. Филологи из «гнезда» Франца-Иосифа коверкали («исправляли») и сочинения других местных писателей, а затем занялись также творчеством литераторов из российской Украины, пишущих на малорусском наречии. «Коррекции» (часто даже без ведома авторов) подверглись изданные в Галиции произведения М. М. Коцюбинского, И. С. Нечуя-Левицкого, П. А. Кулиша, Леси Украинки, В. К. Винниченко и других. Постепенно новый язык стали экспортировать через границу в Киев, Чернигов, Харьков, знакомя тамошних украинофилов с галицкими языковыми «реформами». Когда же в 1905 году в Российской империи отменили действие Эмского указа, австро-польские филологи сочли, что настал момент для настоящего «крестового похода» против русского языка в Украине. Тем более что в самой России определенные силы обещали поддержку осуществлению этих планов. Во главе похода встал львовский профессор Михаил Грушевский, командированный в свое время в Галицию российскими украинофилами для координации действий с «молодыми» рутенами. Теперь профессор собрался вернуться назад на белом коне.
Глава 4. «Чертовщина под украинским соусом»
Затрагивая вопрос об украинском языке, современные борцы за «права рідної мови» часто ссылаются на записку «Об отмене стеснений малорусского печатного слова», составленную в 1905 году от имени Российской Императорской академии наук. Дескать, вот какое солидное учреждение признало самостоятельность малорусского языка! Между тем, к науке вообще и к Российской академии наук в частности эта записка имеет весьма отдаленное отношение. Комиссия, действительно созданная на академической конференции для рассмотрения вопроса о малорусском слове, фактически к работе не приступала. Из семи ее членов четверо — зоолог В. В. Заленский, археолог А. С. Лаппо-Данилевский, ориенталист С. Ф. Ольденбург и ботаник А. С. Фаминцын как не специалисты в области славянской филологии самоустранились от работы. Не принимал участия в деятельности комиссии и пятый академик — Ф. Ф. Фортунатов, хотя его специализация соответствовала рассматриваемому вопросу. Заинтересованность проявили только двое — Ф. Е. Корш и А. А. Шахматов, известные привычкой подгонять результаты научных исследований под заранее определенные политические цели. Для подмоги себе вышеуказанные деятели выписали (уже без конференции Академии наук) группу украинофилов — А. И. Лотоцкого, П. Я. Стебницкого, М. А. Славинского и других. Эта-то компания и состряпала соответствующую записку, переполненную, как установили потом объективные исследователи, подтасовками и передергиванием фактов {105}.