Страница 26 из 42
Одичалые с севера свободно обсуждают великанов, варгов, древовидцев и старых богов. Варгов, или оборотней, мы встречаем в лице одичалых Орелла и Варамира Шестишкурого. Одичалые также знают про Иных. Манс Налетчик, Король-за-Стеной, хочет защитить свой народ от этих созданий, а Ночной Дозор подозревает, что Крастер приносит своих сыновей в жертву, дабы задобрить Иных.
Причины могущества магии к северу от Стены неясны читателю, по крайней мере пока. Возможно, Стена не гасит магию на дальнем севере, или ее хранят чардрева детей леса; согласно другой теории, темная магия Иных не столь зависима от драконов, как та, что практиковали к югу от Стены. Как бы то ни было, не остается сомнений, что в землях за Стеной магия имеет большее значение.
Эссос и восток
Истории о магии также намного более популярны на экзотическом востоке, в Эссосе, нежели в Вестеросе. Однако вернуть магию в мир способен лишь человек, принадлежащий в равной степени обеим землям и в то же время ни одной из них полностью. Прекрасная Дейенерис Таргариен из древнего могущественного валирийского рода помнит легенды о величии своей семьи и ее магическую историю. Давно уничтоженная родина предков Дейенерис в культурном и географическом смысле ближе к Эссосу, чем к Вестеросу, и говорят, что Таргариены обладают чертами, которые отражают их связь с магией, с тем, что сами они называют «кровью дракона». Дени не боится жара, и ей снятся драконы в полете, выдыхающие огонь. Когда ее покровитель Иллирио Мопатис дарит ей на свадьбу три окаменевших драконьих яйца, можно не сомневаться, что из них что-нибудь вылупится, в буквальном или переносном смысле. Как писал драматург Антон Чехов: «Нельзя помещать на сцене заряженное ружье, если никто не имеет в виду выстрелить из него». Следовательно, Мартин по ходу действия тоже должен использовать драконьи яйца. Забыть о них, не дать им «выстрелить» – значит сыграть жестокую шутку с читателем.
Готовясь к этому откровению, Мартин знакомит нас – и Дени – с Мирри Маз Дуур, лхазарянкой, ставшей жертвой насилия при разграблении ее деревни, которую оставили в живых благодаря прямому вмешательству Дейенерис. Мирри называет себя божьей женой Великого Пастыря и говорит, что изучала магию в Асшае на дальнем востоке, а целительству ее обучил мейстер с запада. Дотракийцы называют ее иначе: мейега, женщина, которая, если верить легендам, «спит с демонами и практикует чернейшую из магий, ужасная тварь, злая и бездушная, что приходит к мужчинам под покровом ночи и высасывает из них силу и жизнь» («Игра престолов»).
Дени в отчаянии обращается к Мирри Маз Дуур, когда у кхала Дрого начинается заражение крови и лихорадка. Она верит, что Мирри может спасти его при помощи своей магии. Но у читателя остаются сомнения. Мартин весьма загадочно описывает действия Мирри, когда та начинает ритуал для спасения Дрого. «Мирри Маз Дуур пропела слова на не знакомом Дени языке, и в руке у нее появился нож […]. Он выглядел старым: из кованой красной бронзы, листовидной формы, лезвие покрывали древние символы» («Игра престолов»). Здесь явно происходит нечто важное. «Когда я начну петь, – говорит женщина, – никто не должен входить в этот шатер. Моя песнь пробудит старые, темные силы. Этой ночью здесь будут танцевать мертвые. Живой человек не должен смотреть на них» («Игра престолов»).
Мирри начинает заклинание с крови скакуна Дрого и по сути заканчивает его кровью Дени, у которой начинаются роды. Но ее сын рождается мертвым и уродливым. Дрого выживает, однако лишь в физическом смысле.
Реальна ли магия Мирри? Дени верит в это – как и в то, что Мирри воспользовалась магией, чтобы отомстить Дрого и его кхаласару за боль, причиненную ей самой и ее деревне. С ребенком Дени явно произошло что-то ужасное: он похож на рептилию, полон червей и словно «мертв уже долгие годы». После кровавых жертвоприношений Мирри Дени возводит для Дрого погребальный костер, на который кладет его сокровища, его тело, драконьи яйца и связанную Мирри Маз Дуур, приговаривая женщину к смерти в огне. Затем сама Дени входит в пламя. Эта жертва оказывается достаточной для того, чтобы пробудить драконьи яйца.
И все сомнения Дени – и читателей – по поводу реальности магии развеиваются.
К началу «Битвы королей» начинают появляться и другие фантастические создания, о которых мы слышали лишь из легенд: варги, древовидцы, пироманты. Теперь мы знаем: в этом мире существует магия, пусть и не повсеместно. Рождение драконов Дени может возвещать ее возвращение, однако она никуда не исчезала, лишь пряталась или дремала, дожидаясь своего часа.
Медленное кипение
В интервью, данном «Нью-Йорк таймс» в апреле 2011 года, Мартин сравнил процесс привнесения магии в свою историю с зажиганием огня под кастрюлей с крабом. «Положите краба в горячую воду – и он сразу же выскочит. Поэтому вы кладете его в холодную воду и медленно нагреваете. Горячая вода – это фэнтези и магия, а краб – аудитория».
С самого начала «Песни льда и огня» Мартин заявляет о существовании магии в этом мире. Сцена с Иными демонстрирует, что здесь обитают сверхъестественные монстры, которые крадутся в ночи, и мы спрашиваем себя: а что еще может там прятаться? Но, делая фантастические проявления редкими и загадочными, Мартин дает нам возможность удивляться им, а читателям, не слишком жалующим фэнтези, – с головой погрузиться в историю.
Это медленное кипение, эта таинственность приводят и к другому результату. Они придают магии значимость и могущество, а также заставляют героев и читателей гадать, какова же истинная природа магии. Аура загадочности подпитывает мнение об опасности магии, и это не просто иллюзия. Магия стоит дорого. И она опасна, зачастую крайне опасна!
Когда Дени просит Мирри спасти Дрого, та предупреждает, что заклинание имеет высокую цену и потребует великой жертвы. Его не купить за золото или лошадей, хотя ими тоже придется заплатить. «Заплатить за жизнь можно лишь смертью», – говорит Мирри («Игра престолов»). Хотя кровавая магия мейеги приводит к трагическим последствиям, благодаря ей Дени и читатели узнают основные магические правила цикла: с магией нелегко управляться, и за нее всегда приходится платить высокую цену.
Красная комета
«Битва королей» начинается с еще одного явного знамения: ужасная красная комета вспыхивает в небесах. В отличие от оленя и лютоволка, интерпретировать это событие намного сложнее, и большинство персонажей видит в нем то, что хочет видеть. Король Джоффри считает комету алым благословлением Ланнистеров; Эдмар Талли расценивает красный цвет Талли как знак победы; Вольный Джон Амбер узнает символ мести; Бринден Талли, Эурон Грейджой и Оша видят знамение войны и кровопролития, а почти слепая Старая Нэн, утверждающая, что чует красную комету, пророчит возвращение драконов. Для читателя же огонь вполне может означать Р’глора, Владыку Света, и его жрицу Мелисандру.
Мелисандра – один из наиболее ловко управляющихся с магией персонажей цикла. Раньше единственным красным жрецом Р’глора, которого мы встречали, был Торос, герой скорее карикатурный, чем внушающий уважение: победитель турниров с пламенным мечом был лыс, толст и зачастую пьян. Мелисандра, напротив, сексуальна, опытна и впервые появляется в сцене, где речь идет о жизни и смерти. Древний мейстер Станниса Баратеона, Крессен, убежден, что Мелисандра оказывает на короля негативное влияние, а потому пытается отравить ее. Но Мелисандра говорит, что видела покушение в пламени и знает его замысел. Когда Крессен отказывается свернуть с намеченного пути, оба выпивают отравленное вино, однако погибает лишь мейстер. Мелисандру защищает ее магия.
Во многих смыслах Мелисандра – воплощение урока, который получает Дени: магия стоит очень дорого. Мы редко становимся свидетелями того, как Мелисандра «платит» за свое чародейство, но факты указывают на высоту этой платы.