Страница 6 из 18
«Эпизодическая вспышка на экране истории экономики» — так охарактеризовал пору государства всеобщего благоденствия футуролог Джон Несбитт.
Теперь западным капиталистам незачем заигрывать со своими работниками. Теперь им нечего бояться того, что трудящиеся Запада выйдут на демонстрации под красными флагами, требуя сделать так, как в Советской России, — за исчезновением последней.
Нагляднее всего нынешние процессы ожесточения порядков проявляются в Европе. Именно в ней элементы социализма были сильнее всего. Немцы катались как сыр в масле. В Швеции бизнес платил громадные налоги, чтобы обеспечить народу бесплатное образование и медицинское обслуживание. Но вдруг капитал решил с этим покончить.
Зачем, в самом деле, держать предприятия в Европе, где рабочие так дороги и капризны? Ведь теперь можно основать заводы и фабрики там, где рабочие согласны вкалывать за гроши, не требуя никаких социальных гарантий, соглашаясь получать в месяц столько же, сколько европейский рабочий получает за день. Можно перенести производство в Китай, в Малайзию, в земли бывшего соцлагеря. Прибыли от этого только вырастут, зато высокие европейские налоги платить уже не придется. Ибо что остается в Европе? Всего лишь головные конторы корпораций, а уж они-то смогут замаскировать прибыли сотнями разных ухищрений. Если же государство станет качать права, то и конторы можно перенести в более сговорчивые страны, где налог на прибыль мал или вовсе отсутствует. А можно вообще обойтись без налогов, если разместить свой офис на собственном гигантском корабле. И отнюдь не случайно то, что проекты создания гигантских кораблей-офисов особенно активно стали рождаться как раз после падения СССР.
Промышленность стремительно побежала прочь из Европы. Китайцы принялись деловито разбирать металлургические заводы в Германии и перевозить их к себе домой. Остатки промышленности в Старом Свете превращаются скорее в сборочные производства: все части и комплектующие производятся в бедных странах, странах-батраках. А то и в южных штатах Америки — в США вообще налоги меньше. Европейские капиталисты открыто издеваются над своими государствами. Ах, вы требуете от нас, чтобы рабочий получал не меньше трех тысяч евро в месяц? Мы эту норму соблюдем. Только рабочих у нас теперь будет в десять раз меньше. И для этого мы уволим со своих заводов миллионы…
Европейские товары стали терять рынок. Они слишком дороги, и потребитель намного охотнее покупает сапоги, кошельки и брюки известных европейских марок, но сделанные где-нибудь в Азии.
Знаете, к чему это привело? Когда товары (в широком смысле сего слова) делались в самих западных странах, то деньги от их продажи доставались самому широкому кругу людей. То есть не только капиталистам — владельцам фирм, но и рабочим, инженерам, членам их семей. Как правило, были еще и западные предприятия — поставщики комплектующих, — и там люди получали честно заработанное. Но когда производство перенесли в «глобальный Китай», то денежки от сбыта изделий (и услуг тоже) стали доставаться только узкой группе господ. То есть хозяевам и акционерам, а также разработчикам изделий, дизайнерам (или модельерам), хозяевам торговой марки-бренда. Остальные белые западники притока денег лишились. Ведь они перестали быть инженерами и рабочими. Они стали хороши лишь как богатые покупатели-потребители тех товаров и услуг, что делают такие недорогие и трудолюбивые азиаты. Вот только один вопрос: а где им денежки зарабатывать? Друг другу услуги оказывать— не выход. Продавать деньги на мировом рынке? Ну, так все банкирами и спекулянтами быть не могут.
Вот и начался процесс расслоения когда-то таких уютных обществ западного капитализма. Богатые стали богатеть еще быстрее, а основная-то масса стала терять былое благосостояние. Оно, конечно, имело «запас высоты» для падения, и современный европеец все еще живет так, что жителям обломков СССР лишь облизываться остается, — но реальный уровень жизни стал или стагнировать, или медленно, но верно падать. Конечно, хозяева стран Запада пытались хитрить. Например, начав выдавать своим гражданам потребительские кредиты, скрывая тем самым отсутствие роста зарплат. Или, скажем, увеличивая всякие социальные пособия и пенсии за счет того, что государства принялись наращивать свои долги. Но хватило сего ненадолго — на каких-то 20 лет. Домашние хозяйства потонули в долгах, а потом из-за кредитов на покупку недвижимости начался острый кризис 2008 года в Америке, а потом и во всем мире. Резервы оказались исчерпанными.
С тех пор США и ЕС стремятся вернуть к себе промышленность. Да вот беда: производительность труда с 1980 года на современных предприятиях выросла в 5–6 раз. И столько же белых работников, сколько было нужно во времена летней Олимпиады в Москве, более не надобно. Как ни крути, проблема возвращением индустрии все же не решается.
И вот на наших глазах погиб «шведский социализм», мечта советских идиотов, интеллигентов и Горбачева. И вот в Европе нарастает безработица, а число рабочих мест сокращается. И вот теперь европейцы согласны ради сохранения работы на то, что им урежут и заработок, и социальные гарантии. В нашумевшей книге Ганса Петера Мартина и Харальда Шуманна «Западня глобализации: атака на процветание и демократию» (русское издание — «Альпина», Москва, 2001 г.) эти процессы показаны во всей красе. В Германии социальное государство терпит полный крах.
Уход производства из старой Европы в другие страны — и вправду только полбеды. Другой напастью для изнеженных западников стал технический прогресс. Хотя он и не носит революционного характера, все равно он очень повысил производительность труда. И не только фабричного. Прогресс Интернета, информационных технологий и мультимедиа, электронных денег и банкоматов привел к массовому сокращению рабочих мест в банках и управленческих конторах корпораций, в страховом бизнесе и торговле. Уже не нужно столько «белых воротничков» в туристическом бизнесе и авиакомпаниях.
В начале семидесятых годов журнал «Техника— молодежи» опубликовал комикс знаменитого карикатуриста коммуниста Херлуфа Бидструпа. Одержимый изобретатель придумывает автомат для производства обуви. Он предлагает чудо-машину лысому толстосуму с сигарой, и тот ставит роботизированную технику у себя на заводе, выкидывая за ворота рабочих. И вот мы видим витрины магазинов, уставленные самой разнообразной обувью, но по улице ходят босые люди. Они — безработные…
Тридцать лет назад, глядя на этот комикс, мы ухмылялись. Жизнь шла явно не по Бидструпу, хотя производство на Западе действительно автоматизировалось. Но теперь все оборачивается именно так, как в том старом комиксе. Воспетое Тоффлером в «Метаморфозах власти» (1990 г.) мелкое компьютеризованное производство, которое может молниеносно выбрасывать на рынок партии товаров на любой вкус, делает ненужными миллионы рабочих рук. Но Тоффлер еще думал, будто такое производство останется только в Европе и США. Он ошибался: оно тоже побежало в «узкоглазые» страны.
Внезапно оказалось, что Европе не нужны триста миллионов населения, что для насыщения рынка всеми благами нужно не больше 20 процентов ныне живущих европейцев. А остальные, получается, шлак, балласт, лишняя биомасса, содержать которую слишком уж накладно.
Конкуренция дешевой рабочей силы из незападных стран и технологический прогресс уничтожают Европу. «…Мартин Бангеманн, отвечающий в комиссии Европейского союза за экономику, полагает, что при сохранении заработков на высоком уровне у массового производства в Западной Европе нет будущего: «Китай и Вьетнам уже наготове как конкуренты, чьи расходы по зарплате низки настолько, что превзойти их в этом отношении вряд ли возможно». А газета менеджеров «Уолл стрит джорнэл» отмечает, что «конкуренция в жестокой глобальной экономике создает глобальный рынок труда. Надежных рабочих мест больше нет»…
…Премьер-министр земли Саксония… обнаружил аж «целую гору эгоистических интересов», которую надо «взорвать». Вот эти интересы: выплата зарплаты по больничным, денежные пособия на детей, защита от необоснованного увольнения, пособия по безработице, предоставление работы государством, пятидневная рабочая неделя, ежегодный тридцатидневный отпуск и многое другое, что издавна входит в социальную составляющую рыночной экономики Германии… В свете глобальной конкуренции социальные достижения превратились в эгоистические интересы», — пишут Мартин и Шуманн.