Страница 27 из 56
Новое восстание спровоцировали карнуты. В Сенабе, столице карнутов, были убиты сборщик налогов из Рима и несколько римских граждан. Но главными инициаторами на этот раз были не они, а арверны, племя, обитавшее южнее карнутов. Арверны никогда не сталкивались с проявлениями жестокости римлян, и тот факт, что они всё-таки восстали, был весьма показательным. Недовольство охватило всю Галлию. Население страдало от недостатка продовольствия; жестокость завоевателей, которая, по мнению Цезаря, должна была устрашить галлов, привела к прямо противоположным результатам. Стало очевидным, что римляне смогут удержать Галлию только при помощи постоянной аннексии и оккупации. Во главе восстания стал юный, но талантливый вождь арверков Верцингеториг. Этот галльский герой, вызывавший восторг французских патриотов от Тьери до де Голля, начал с того, что служил в кавалерии Цезаря как «друг Рима». К тому моменту, когда Верцингеториг возглавил борьбу за независимость, он обладал неоценимыми навыками стратега, администратора и дипломата, которые почерпнул в римской армии. В Галлии Цезарь ещё не сталкивался с таким серьёзным противником.
Арверны объединились с другими племенами. Впервые в рядах галльской армии сражались те, кого мы могли бы назвать пролетарским элементом и кого Цезарь называл сбродом, ворами и бандитами. На пути к месту событий колонны римлян под командованием Цезаря были не раз атакованы отрядами галлов. Под угрозой оказалась даже столица провинции Нарбон (Нарбонн). В разгар зимы Цезарь перешёл через Севенны. Когда в течение 24 часов он проложил путь через снега глубиной в шесть футов и с небольшим отрядом неожиданно появился на северной границе территории арвернов, стало очевидным, что восставшим быстрой победы не добиться. Как и планировал Цезарь, его появление заставило Верцингеторига повернуть к дому, а Цезарь тем временем стремительно двинулся в центральную часть Галлии. Его солдаты шли без сна и отдыха, питаясь только вяленым мясом. На землях битуригов (Шер), также поддержавших восстание, галльская кавалерия была наголову разбита отрядами наёмной германской конницы, недавно поступившей на службу к Цезарю. Тогда Верцингеториг решил применить тактику выжженной земли и предать уничтожению все галльские города, которые римляне могли бы использовать для пополнения запасов продовольствия. Только битуриги сожгли 20 своих поселений. Свою столицу Аварик (Бурж) они хотели сохранить. Город был прекрасно укреплён, а подойти к нему можно было бы только по узкому проходу между болотом и рекой, и Верцингеториг неохотно принял решение сохранить Аварик. Тем не менее на 25-й день после начала осады римляне построили огромную террасу, шириной 330 футов и высотой 80 футов, и, несмотря на упорное сопротивление и попытки сделать подкопы и разрушить постройку, город был взят. Легионеры, озлобленные, уставшие от проливных дождей и однообразной пищи, вступили в Аварик. Они, как писал Цезарь, «не думали о том, чтобы нажиться на продаже пленников». Желая отомстить за своих товарищей, погибших в Сенабе, и за свои лишения, они устроили в городе настоящую бойню и не щадили ни стариков, ни женщин, ни детей. Население этого ещё недавно процветавшего города составляло около 40 тысяч человек. После взятия города римлянами в живых осталось не более 800 человек. Это были те жители, которые ушли из города при первом известии о приближении римлян и благополучно добрались до Верцингеторига. Ночью они скрытно подошли к линиям его укреплений, и Верцингеториг перехватил их и рассредоточил по своей территории, чтобы не допустить панических настроений в войсках.
Падение Аварика, несмотря на весь ужас произошедшего, сплотило галлов вокруг своего вождя. Доверие к нему возросло, ведь он заранее предсказывал возможность такого кровавого исхода. Теперь Цезарь не мог положиться даже на эдуев, традиционных союзников Рима. Эдуи, всегда получавшие массу выгод от сотрудничества с римлянами, разделились на два лагеря, возглавляемых враждующими вождями. Цезарь собрал совет старейшин племени эдуев, назначил вождя и перенёс свою основную базу в их столицу Новиодун (Невер) на Луаре. Но восстание разгоралось с новой силой, и Цезарь вынужден был разделить свои войска. Лабиен со своими отрядами двинулся к северу, в направлении современного Парижа, а сам Цезарь с более многочисленным войском — вверх по долине Аллие, к столице арвернов Герговии, одному из наиболее влиятельных городов Галлии, который располагался в четырёх милях от современного Клермон-Феррана. Этот город-крепость, стоявший на неприступном плато на высоте 1200 футов над уровнем моря, был главным опорным пунктом Верцингеторига. Он не мог пожертвовать Герговией.
Без особой жестокости подавив восстание эдуев, Цезарь продолжил осаду Герговии. Но защитники города отбросили римлян от стен города. Цезарь потерял 46 центурионов и около 700 воинов других званий. Это поражение было одним из самых серьёзных в его карьере, и он обвинил в нём своих командиров, которые превысили полномочия. Получив приказ захватить лагерь галлов за пределами города, они, движимые жаждой славы и наживы, повели солдат на штурм самой крепости. Но вполне вероятно, что это утверждение было просто попыткой обелить себя в глазах римлян и свести к минимуму собственную ответственность за случившееся. Так или иначе, но теперь Цезарь был вынужден снять осаду с Герговии.
Эдуи, несмотря на сравнительно мягкое отношение Цезаря, наконец присоединились к национальному восстанию. Они истребили римлян в Невере, захватили их склады, уничтожили всё то зерно, которое не смогли унести с собой, и подожгли город, чтобы Цезарь не мог воспользоваться его складами. За исключением тревиров и преданных ремов, у Рима в Галлии не осталось союзников. Почти все племена признавали Верцингеторига своим лидером, и движение сопротивления охватило всю Галлию. В сложившейся ситуации Цезарь считал крайне необходимым соединиться с отрядом Лабиена, передвигавшимся в направлении современного Парижа. Паризии сожгли свою столицу, чтобы не допустить капитуляции. После напряжённого перехода, не делая остановок ни днём ни ночью, Цезарь догнал Лабиена. Он вызвал дополнительные отряды германской конницы для замены перебежчиков-эдуев и пересадил германцев с их маленьких лошадок на крупных галльских лошадей. Это подкрепление было особенно необходимо, поскольку Цезарь не мог получить помощи из Италии, откуда даже письма доставлялись с трудом, окольными путями. Нарбонская провинция была полностью отрезана, её границы были под угрозой, поэтому в марте Цезарь с объединёнными силами выступил в южном направлении. В этот момент Верцингеториг решил повести своих солдат против римлян. Где-то в окрестностях Лэна (Кот-д’Ор), воспользовавшись нерасторопностью римской разведки, Верцингеториг напал на отряды Цезаря одновременно с трёх сторон. Но германская конница оказалась сильнее кавалерии галлов, и они с большими потерями отошли.
Верцингеторигу пришлось отступить назад, к своему укреплённому лагерю на изолированном, возвышенном плато Алезии (Ализ-Сент-Рен на горе Оксуа). Эта небольшая крепость принадлежала племени, находившемуся в вассальной зависимости от эдуев. Ещё до того как Цезарь окружил крепость, Верцингеториг ввёл туда все свои войска, за исключением большей части кавалерийских отрядов, которым он приказал рассеяться как можно дальше по окрестным территориям, возвратиться в свои племена. Это служило двойной цели: во-первых, уменьшалась потребность в продовольствии внутри крепости, а во-вторых, небольшие кавалерийские отряды получали возможность пополнять запасы и вербовать подкрепление. Был и другой способ решения этой задачи, возможно более целесообразный. Верцингеториг мог бы оставить в крепости небольшой конный отряд для вылазок, кавалерийские отряды преобразовать в пехоту, а остальных лошадей использовать для пропитания войск и жителей города. 5 тысяч лошадей могло бы хватить для прокорма 8 тысяч человек, как минимум, в течение месяца. Но в те времена галлы испытывали непреодолимое отвращение к конскому мясу, и Верцингеториг не мог переломить этих настроений даже в такой критический момент[24].
24
Автор недооценивает галлов, дело было не в отвращении к вкусу конского мяса, а в том, что для них убить лошадь и употребить ее в пищу являлось просто кощунством — лошадь была другом и надёжным помощником воина.