Страница 31 из 51
Михаил Петрович протянул нам фотографию одного из погребений Фофановского могильника, находящегося близ устья Селенги. Там было исследовано не менее сорока пяти захоронений, найдены орудия из камня и кости. Зубы изюбря — крупного оленя — служили украшением древним обитателям Прибайкалья.
На снимке Грязнова были видны скелеты людей, лежавших с высоко поднятыми коленями. Археолог попросил внимательно вглядеться в них, что мы и поспешили сделать. Что же оказалось? Все шесть скелетов взрослых мужчин были лишены черепов. Головы отсутствовали, их не было ни в могиле, ни около нее. Кто и когда обезглавил этих людей? Может быть, им снесли головы в кровопролитной сече? А может, враги увезли с собою черепа убитых? Ясно одно: четыре — две тысячи лет тому назад здесь произошло какое-то гибельное событие, жертвой которого явились шестеро древних жителей Селенги.
Потом разговор перешел у нас на нефрит. М. П. Грязнов сказал, что у Байкала в погребениях ранней поры эпохи бронзы встречается очень много нефритовых изделий. Из зеленого нефрита выделывались топоры и тесла, нефрит белый с желтоватым оттенком шел на различные украшения. Сибирский нефрит, говорил археолог, вне всякого сомнения, еще в глубокой древности проникал в Китай.
Что же касается мест добычи нефрита, то они у нас под-рукой. Это — Восточные Саяны, верховья Урика, Китой, река Онон. Описанный Шукшиным нефрит был открыт в начале XIX века на Ононе. Великолепные образцы «камня юй» не раз бывали на выставках музеев Парижа и Лондона, вызывали там всеобщее восхищение. У меня еще были свежи воспоминания от встречи со скульптором-самоучкой Федором Павловичем Русских из Ангарска. Он показывал мне покрытые мозолями пальцы — так трудно давалась ему обработка упорного, вязкого камня — нефрита. Он-то мне и рассказал, что в Иркутске хранилась ценная рукопись о природе нефрита и истории его добывания в Восточной Сибири. Написал эту книгу человек по фамилии Патушинский, но кто он такой, Русских не знал.
Я стал расспрашивать о Патушинском у своих иркутских знакомых. Писатель Гавриил Кунгуров подарил мне документы о нефритовой глыбе Б. О. Патушинского. Оказалось, что старый геолог был обладателем редчайшего нефритового валуна. Эта чудесного зеленого цвета глыба, весящая тридцать два килограмма, была найдена в песчаной россыпи реки Китой, неподалеку от устья Ихэ-гола. О нефрите Б. О. Патушинского в свое время знал знаменитый минералог академик А. Е. Ферсман. Он дал высокую оценку китойской находке. Удивительный камень был передан его владельцем в музей иркутского Горно-металлургического института. Но где сам Патушинский с его рукописью? Отыскать его мы не смогли. Зато мы были обрадованы новой вестью о том, что в Ангарске, на улице Мира, 6, живет еще один ученый, посвятивший свою жизнь изучению нефрита. Валентин Петрович Селиванов подготовил к печати большую рукопись «Нефрит».
Огромный экскаватор шагает по просторам, где когда-то грузно проходил мамонт, а потом — мчался на своем огненно-рыжем коне в сбруе, увешанной яркими кистями, отважный ангарский курыкан со знаменем в руке. Советские покорители Ангары еще встречаются с курыканами, когда грузовики и бульдозеры проходят мимо скал, расписанных курыканскими мастерами. Больше десяти веков назад эти живописцы вручили вечности достоверные изображения своих современников. Все наскальные писаницы Восточной Сибири взяты под охрану.
Иркутская сокровищница — областной Художественный музей — находится на главной улице города, названной в честь Карла Маркса. Там мы купили книгу с семью золотыми иероглифами на обложке. Первый из этих письмен был похож на большую русскую букву «Ф» и помещался в самом верху иероглифической лесенки).
Мы прошли через залы, где были выставлены полотна знаменитых русских художников, и очутились в мире нефрита, древней бронзы, шелка и фарфора.
Искусство эпохи династий Хань (III век до нашей эры — III век нашей эры) было представлено так называемыми погребальными статуэтками. Их зарывали одновременно с останками властителей вместо их живых родственников, приближенных, слуг или рабов. Вот человечек из красной глины с простертыми вперед руками. Рядом с ним стоит глиняная женщина, баюкающая грудного ребенка. Эти фигурки изготовлены в те годы, когда труженики Китая строили Великую стену, впервые выделывали бумагу, изобретали компас. Тогда же было отлито из бронзы вот это круглое зеркало с выпуклыми рисунками людей, растений, летящих аистов, облаков и небесных светил.
Бронзовые китайские зеркала очень часто находят в Сибири. Ученые описывали их не раз, а о ханьских зеркалах даже существует отдельное исследование М. П. Лавровой, изучавшей их по собранию, хранящемуся в Русском музее в Ленинграде. Иркутское ханьское зеркало заросло медной зеленью, глядеться в него нельзя. Но в свое время лучи сибирского солнца, лицо кочевой красавицы отражались и оживали внутри этого бронзового круга! Ханьские предметы — самые древние в иркутском музее.
Ко времени династий Сун и Юань относятся изделия из «протофарфора». Для их изготовления шла смесь из белой глины, извести и кварца. Поверхность чашки или вазы покрывали особой глазурью, селадоном, похожим на зеленоватый нефрит. С течением времени мастера научились создавать глазурь, передающую все основные цвета нефрита, и наносить ее уже на фарфор.
Фарфор первых двух веков его существования показан среди богатств эпохи Мин. Вот круглая чаша для поднесения подарков в Новый год. На ее крышке поверх селадоновой глазури нарисованы летучие мыши — символы счастья. Пышные орхидеи и радужные фазаны глядели на нас с фарфорового блюда XIV века.
Да ведь это родственник, а скорее сказать — потомок сибирского чудища, поглотителя солнца, о котором мы только что говорили! Бронзовый дракон Минского времени старается пожрать алое шаровидное пламя. Он обвился вокруг лазоревой вазы. Дракон этот был сначала для нас новинкой, но часом позже мы познакомились с драконами красными и розовыми, черными и лазоревыми. И все они, будто сговорившись между собой, пытались схватить то багряный, то золотой шары!
И как же повезло хромому нищему Ли Те-гуаю, покровителю чудодеев и волшебников! Вот он воплотился в бронзовое изваяние XV века, впервые представ перед нами. Ли Те-гуая можно найти на пышной фарфоровой вазе XVII века, где он красуется в числе разных даосских героев. Неизвестный художник XVII века посвятил нищему хромцу свою акварель. В том же столетии кто-то снова отлил из бронзы образ этого вдохновителя магов. Вот его вышили на шелку, с чудотворным сосудом в руках. Черный камень-жировик куда податливей нефрита. Камнерез взял жировик и создал из него хромоногого гения, восседающего верхом на льве. И, наконец, гения кудесников можно было узнать и в одном деревянном изваянии, где он держит в руках плод персика.
Ли Те-гуай не одинок среди ореховых статуй. В светлом зале стоят несколько изумительных скульптур из дерева. Попирая смуглыми ногами скалу долголетия, сложенную из древесных корней, высится кумир длиннобородого мудреца Шоу-Сина. Он вперяет в нас свои глаза; белки их сделаны из слоновой кости. Шоу-Син держит персик и длинный посох. Что удивительно здесь? Китайские резчики, изготовляя эти фигуры, не отвергали ни корней, ни ветвей, ни сучьев орехового дерева и старались использовать их при создании образов своих героев. Так, из коричневых корней была вырезана статуя пляшущего нищего Лань Цай-хэ, не расстававшегося со свирелью. Неподалеку от этого китайского Пана находятся ореховый монах, погруженный в нирвану, почитатели даосских мудрецов, нищий, зажавший в руке рыбку, властительница Западного царства.
В музее есть единственная во всех хранилищах Советского Союза ваза из перегородчатой эмали, изделия из дерева нань-му, изображение шанхайской пагоды Лун Хуа-та; возведенной в XV веке, рабочее имущество мудрецов и ученых — богато украшенные тушечницы и вместилища для кистей, искусные вышивки, картины и гравюры.
Здесь много гравюр на дереве, подчас больших по размеру, как, например, ксилография Дай-лян Цзэна «Красавица из богатого дома, переходящая реку». Художник раскрасил эту гравюру от руки.