Трудная позиция

«В гости, наверное, собрались или в Дом офицеров на концерт, — догадался Вашенцев. — А где же Надя? Неужели осталась одна дома?» Он сразу вспомнил вчерашний вечер, ее высокую прическу с выпущенными на виски коротенькими пушистыми локонами и руку, необыкновенно легкую, почти невесомую, во время танцев.

Раздумывая, Вашенцев взглянул на исчезающую в сумерках генеральскую «Волгу». В одно мгновение возникла заманчивая мысль: немедленно, сию же минуту, отправиться к Наде. Набраться храбрости и отправиться. Некоторое время он колебался, не зная, какой придумать повод для столь неожиданного визита. Нельзя же просто так вот заявиться: «Я к вам, Надежда Андреевна, принимайте». И он решил сделать вид, что пришел к генералу. Тем более что вчера, во время разговора о Красикове, Забелин намекнул довольно прозрачно: «Смотрите, Олег Викторович, как бы не нажить новой неприятности. Если потребуется мое вмешательство, не стесняйтесь, приходите в любое время».

Надя и в самом деле оказалась дома. Увидев Вашенцева, она так смутилась, что все лицо ее и уши мгновенно зарделись.

— Разрешите? — спросил Вашенцев и, не дожидаясь ответа, вошел в прихожую. — С наступившим вас, Надежда Андреевна. Должен признаться, что до сих пор нахожусь в плену у вашей баркаролы.

— Ну что вы, Олег Викторович, — совершенно сконфузилась Надя.

— Да, да, — настойчиво повторил Вашенцев. — Вы оказались просто волшебницей...

— Ой, ну не хвалите, ради бога, — взмолилась Надя. — Я сама знаю, что сделала уйму ошибок.

— А вот этого я не заметил. И вы, пожалуйста, на себя не наговаривайте. Скажите, Андрей Николаевич дома?

Надя развела руками.

— Жаль. Ну ничего, подождем — потерпим до завтра. А сейчас по случаю такой неудачи попрошу вас, уважаемая Надежда Андреевна, сыграть для меня...

— Что вы, что вы, — запротестовала Надя. — Я сегодня была на двух концертах и так устала, просто рук не чувствую.

— Ну извините. А я, знаете, послушал бы, честное слово, не дыша.

Взгляд у Вашенцева был такой молящий, что Надя не выдержала, подошла к пианино.

— Только вы уж тогда разденьтесь и сядьте, — сказала она, раскрывая взятые со стола ноты. В ее вялых, неторопливых движениях действительно чувствовалась усталость, и баркарола сразу же зазвучала не так выразительно, как на вечере в клубе. Но Вашенцев был доволен. И когда Надя кончила играть, он поцеловал ей руку, восхищенно приговаривая:

— Чу́дно, честное слово, чу́дно.

Надя и смущалась и радовалась. Никто и никогда не хвалил ее так восторженно. Даже мать, больше всех верящая в ее способности, была куда сдержаннее Вашенцева. Окончательно растроганная, Надя долго не могла прийти в себя, потом достала из тумбочки синюю нотную тетрадь и, раскрыв ее, сказала гостю:

— Знаете что, Олег Викторович, сейчас я сыграю вам по секрету, свое. Послушаете?

— Конечно, с превеликим удовольствием, — сказал Вашенцев, наклонив голову.

Надя заиграла, тихонько подпевая:

— Только вы на слова не обращайте внимания, — оторвавшись от клавиш, попросила Надя. — Слова у меня так... с ходу... Я хочу музыкой выразить движение и красоту снежного простора. Понимаете?

— Понимаю. А вы лыжи любите? — спросил Вашенцев.

— Очень, — призналась Надя.

— И часто ходите на них?

— Бывает. Только одной уходить далеко страшно, а возле городка какой простор?

— Верно, здесь не то, — согласился Вашенцев. — Давайте-ка, Надежда Андреевна, сходим с вами куда-нибудь в предгорье. Вот уж там простор настоящий.

— А вы не шутите? — спросила Надя.

— Зачем же...

— Да тут, знаете, мы с Крупениным все собирались. Но разве его дождешься? Обещает, обещает...

Вашенцев улыбнулся:

— Крупенин самый занятой человек. Ему некогда.

— А вы, значит, сможете?

— Конечно, почему же.

— А когда, Олег Викторович?

— Пойдемте в следующий выходной. Вас это устраивает?

— Хорошо. Только обязательно, ладно?

Зазвонил телефон. Надя сняла трубку и тут же стушевалась, заговорила тихо, с неловкостью:

— Да, да, это я. Куда собираюсь? Никуда не собираюсь. Нет, просто отдыхаю. Отдыхаю, и все. Что, что? Извинения? А зачем? Нет, нет, это смешно даже...

Вашенцев взял с тумбочки ноты и, положив их на колени, стал с безразличным видом неторопливо перелистывать. «Пусть, пусть постарается», — с усмешкой подумал он, уверенный, что извинения просит Крупенин. И когда Надя сказала последнее «нет» и опустила трубку, он удовлетворенно вздохнул: «Молодец, Надежда Андреевна. Так и надо!»

После телефонного разговора Надя снова села к пианино. Только в ее движениях и в голосе теперь уже ощущалась какая-то рассеянность. Пальцы по клавишам бегали вяло и неуверенно. Взяв несколько аккордов, она беспокойно вздохнула и, закрыв тетрадь, отодвинулась от пианино.

— Что же вы? — спросил Вашенцев.

— Плохо. — Она грустно посмотрела на него. — Это совсем не то, Олег Викторович. Я лучше сыграю вам Грига. Ладно?

«Какая она красивая и воодушевленная, когда играет. И меня не сторонится как будто», — слушая ее, думал Вашенцев.

— Ну, вы готовьтесь к походу, — напомнил он еще раз, выходя в прихожую одеваться.

— А как же, обязательно, — пообещала Надя. — Только не подвела бы погода, Олег Викторович.

— Прикажем, чтобы не подводила, — улыбнулся Вашенцев.

Домой он уходил необыкновенно бодрым. Тайный сговор с Надей словно перенес его в другой мир, веселый, радужный и в то же время беспокойный. Ему казалось, что он взобрался,на высокую гору и теперь пытается пройти по трудному, обрывистому карнизу, где на каждом шагу можно оступиться и загреметь вниз, в пропасть. «Но почему в пропасть? Я же просто посидел, послушал музыку. А сходить на лыжах в предгорье пообещал ради нее же, Нади. И вообще, разве плохо быть поближе к Забелиным? Совсем не плохо. И отношение самого Андрея Николаевича мне вовсе не безразлично».

Эти мысли покинули Вашенцева лишь дома, когда, переступив порог, он увидел обеспокоенных соседей и услышал целую кучу упреков:

— Куда же вы пропали, Олег Викторович? Ждем, разыскиваем по телефону.

— Нехорошо, нехорошо, Олег Викторович!

— Да понимаете, встретил кое-кого, заговорился. Настроение у всех праздничное, веселое.

— А я звонил в дивизион. — Корзун неторопливо посадил на горбатый нос очки в мощной роговой оправе. — Всех дежурных всполошил. Нет, говорят, и все.

— Верно, не дошел, — признался Вашенцев. — А нужно было. Есть дела серьезные. — Подумав, прибавил нехотя: — С Красиковым каша заварилась. Есть у меня такой. Ох и фигура, должен сказать!..

Корзун снял очки, сощурился и надел снова.

— Красиков? Стойте, стойте. Ну да, правильно, он самый, — вспомнил вдруг Корзун. — Интересное совпадение!

Светлана Ивановна не вытерпела, взяла обоих мужчин под руки и потянула в комнату, где на широком круглом столе среди разных закусок уже стояли графин с водкой и бутылка шампанского.

Дети, мальчик и девочка, такие же круглолицые и веснушчатые, как мать, в одинаковых желтых пижамках сидели на полу под елкой и что-то строили из ярких деревянных кубиков. Вашенцев повернул было к ним, но Светлана Ивановна не пустила его.

— Потом, потом, Олег Викторович, — сказала она строго. — А сейчас немедленно за стол.

Вашенцев сел рядом с хозяином и, пока тот наливал из графина, спросил его:

— Так что же у вас с Красиковым, расскажите?

— С Красиковым-то? — переспросил Корзун. — Да ничего особенного, так... ерунда. Вот выпьем лучше давайте за все хорошее в новом году. — Он поднял рюмку, и они чокнулись.

— Нет, уж вы не томите, — попросил Вашенцев настойчиво. — Нельзя же так... с намеками.

— Ну что ты в самом деле, — метнув на мужа сердитый взгляд, сказала Светлана Ивановна. — Начал — так договаривай.