Любовь и Ненависть

Этими выходками она никак не могла добиться расположения Жан-Жака, который всегда требовал от женщин женственности.

И все же из всех женщин Руссо выбрал мадам д'Удето. Почему?

Может, потому, что ни одна другая не значила для него так много, как она? Ни одна из них не волновала его так глубоко?

Любовный роман с мадам д'Эпинэ? Это только означало бы наставить рога Гримму. Нет, связь с мадам д'Эпинэ коснется только Гримма. А вот его любовная интрижка с мадам д'Удето заденет де Сен-Ламбера. А он связан с Вольтером.

Руссо, конечно, никогда не объяснял свою любовь к мадам д'Удето с этой точки зрения. По сути дела, он вообще никогда не давал этой связи правдивого объяснения. Разве что в своей «Исповеди»: «Любовь — это заразная болезнь. Я слышал, как мадам д'Удето говорила о своей страсти к Сен-Ламберу, который, бросив ее, уехал на войну. Прислушиваясь к ней, я почувствовал, как меня охватила восхитительная лихорадка. Я большими глотками пил этот отвратительный напиток, чувствуя в этот момент только одну его сладость».

Можно подумать, что все так и есть, что Вольтер тут ни при чем. Словно Руссо, который не спускал с Вольтера глаз столько лет, мог не заметить жгучего любопытства парижан к появившемуся в столице де Сен-Ламберу. Дамы сгорали от желания встретиться с ним — ведь де Сен-Ламбер посмел вмешаться в продолжительные любовные отношения Вольтера с мадам дю Шатле. Каким одаренным и знаменитым был Вольтер, такой ученой была и маркиза, особенно в области философии, математики и физики. Можно подумать, в голову Руссо никогда не приходила мысль наставить рога де Сен-Ламберу, — ведь когда-то он украсил ветвистым кустом голову Вольтера. В таком случае он, всеми презираемый «маленький» Жан-Жак Руссо, окажется на высоте! И не в своем вымышленном романе, а в реальной жизни. А Вольтер скатится к подножию.

Да, да, именно это и вызвало его первый интерес к мадам д’Удето.

«Грязный маленький убийца женщин!» — кричал Вольтер на де Сен-Ламбера. Связь Руссо с мадам д'Удето наверняка вскроет старые болезненные раны Вольтера. Напомнит ему о страшных душевных страданиях прошлых лет, смерть любимой — мадам дю Шатле. Когда ее не стало, Вольтер, весь в слезах, ничего не видя перед собой, вышел из королевского дворца в Люневиле. Возле будки удивленного часового он упал на каменные плиты и начал биться о них головой.

Подбежавший к нему де Сен-Ламбер попытался поднять его, умоляя взять себя в руки. Но Вольтер лишь закричал: «Это вы убили ее! Да, вы! Вы убили ее!»

Не к лицу было такому опытному мастеру в любовных делах, как Вольтер, бросаться такими страшными словами. Возможно, по той же причине Вольтер подверг уничтожающей критике роман Руссо «Юлия, или Новая Элоиза»: «Позор нашего века — аплодировать этому отвратительному, аморальному роману! Герой там заражается венерической болезнью в борделе, у забеременевшей от него героини происходит выкидыш, после чего она выходит замуж за старого идиота. И все это разбавляется лекциями об Иисусе Христе, Божественной благодати, первородном грехе и так далее и тому подобное…

Вот Ваше лицемерие, Жан-Жак! Вы стараетесь отговорить других от того стиля жизни, которого цепко придерживаетесь сами! А вульгарность Вашей книги в том, что Божество Вы превращаете в любителя сплетен и мастера пошпионить за другими, в Божество, которому больше всего нравится обычная похоть мужчин и женщин! Как тем самым Вы умаляете Бога!»

Вольтер отнюдь не был против того, чтобы маркиза дю Шатле имела другого любовника. Несмотря на долгие годы их тесной дружбы, любви и сотрудничества. Разве у него самого не было в то время тайной любовной связи с его племянницей — мадам Дени, молодой, привлекательной вдовушкой, живой и забавной?

Почему в таком случае маркиза не может позволить себе увлечение? Пусть, если хочет, с де Сен-Ламбером или с кем-нибудь другим. Несмотря на то что она — мать двоих детей и у нее есть муж — военный, служивший тогда в Дижоне.

Почему бы и нет? В нашей суматошной, деловой жизни, размышлял Вольтер, иногда возникает аппетит к таким удовольствиям. Для них можно выкроить время. Требуется только одно — благоразумие. Особенно в его случае, так как у него полно врагов. Люди не дремлют, ожидая очередного повода для сплетен, они готовы на новые опасные атаки.

Он и его племянница действовали с такой осмотрительностью, что только спустя два века исследователи нашли в искусно спрятанных письмах свидетельства интимных отношений между племянницей и дядюшкой. Эти послания писались на итальянском языке, Вольтер подписывал их такой фразой: «Ваш навсегда, осыпающий тысячью поцелуев Вашу сладкую маленькую попку». Или другими ласковыми выражениями, говорящими, что он относился к мадам Дени далеко не как подобает дядюшке.

Мадам Дени на всякий случай выцарапывала дядюшкины фривольные выражения и заменяла их другими. Так, вместо слов: «Ваша пышная грудь» появлялось: «Ваше пышное остроумие», а вместо «сладенькой попки» — «тонкая душа».

Мадам Дени хотела, чтобы ее любили за ее характер и таланты, а не за слишком пышную плоть. Вместе с Вольтером они делали все, чтобы не давать пищи для сплетен. Даже в тот волнующий период, когда дядюшка питал надежду на появление наследника. И это было вовремя и должным образом улажено. Поэтому маркиза, официальная любовница Вольтера, не могла его упрекать.

Он всегда оставался ей верен. Как прежде. За исключением одного периода, когда отказался спать с ней в общей кровати. Но он дал ей откровенно понять об этом в стихах, которые весьма точно отражали возникшую ситуацию:

Нельзя сказать, что Вольтер полностью лишился мужской силы, — когда он писал эту поэму, ему было сорок семь лет.

Но маркиза постоянно проявляла такую страстную ненасытность, что Вольтер просто ничего не мог с ней поделать. Его племянница оказалась женщиной куда менее требовательной в этом отношении. Может, потому, что она могла занять у других мужчин то, чего не хватало любимому дядюшке.

Что это — развращенность? Или заурядная человеческая потребность? Все зависит от того, как на это взглянуть, с какой стороны.

В истории с де Сен-Ламбером Вольтера шокировал не сам факт увлечения маркизы сорокалетним офицером, нет, и мы об этом уже говорили. Его возмутило неуважительное отношение влюбленной парочки к нему. Связь маркизы с де Сен-Ламбером началась при дворе бывшего польского короля Станислава в Люневиле. Этот лотарингский двор[206], Версаль в миниатюре, на лето выезжал в Коммерси[207]. Однажды Вольтер допоздна засиделся за работой. Ему показалось, что все уже поужинали, а его так никто и не позвал. Он спустился в покои мадам дю Шатле. Слуги не оказалось, и он, ничего не подозревая, открыл дверь в ее будуар. Боже, какую же картину он увидел! Его Эмилия лежала на софе с де Сен-Ламбером. Они занимались любовью. Их не потревожило даже внезапное появление Вольтера. Гневу его не было предела.

— Измена! Измена! — заорал он во всю мощь своих легких, осыпая любовников грязными оскорблениями. Их беззастенчивое поведение давало ему понять, что каждый слуга во дворце знает о происходящем и все они мерзко хихикают у него за спиной. Необходимо дать понять мерзавцам, что он не собирается терпеть такое!

Маркиза первой пришла в себя, оттолкнула любовника и подбежала к Вольтеру. Она пыталась успокоить разгневанного рогоносца. Де Сен-Ламбер, не теряя обычного хладнокровия, попросил Вольтера немедленно удалиться, он предложил встретиться рано утром, в другом месте, но уже с оружием в руках по выбору оскорбленного. Вольтер проигнорировал этот вызов — еще чего не хватало! Сначала получить рога, а потом еще и пулю в лоб! Нет уж, увольте! Он стремглав выбежал из комнаты маркизы, оставив дверь распахнутой.

206

Лотарингский двор — в 1738 г. после войны за Польское наследство Лотарингия (герцогство на северо-востоке Франции) выделилась из Священной Римской империи и была передана в пожизненное владение французскому ставленнику Станиславу Лещинскому.

207

Коммерси — местечко на р. Маас (Мез). Там до сих пор сохранился замок XVIII в., о котором, вероятно, и пишет автор.