Страница 92 из 95
На улице раздался громкий топот конских копыт, И тут же прозвучал голос глашатая:
— Артык Бабалы, да сопутствует тебе удача, ха-ав! Атбашчи закончили скачку, ха-ав! Приз выиграл Акмурад, ха-ав!
Джигиты проделали на конях длинный путь, Артык успел уже вернуться домой и торжественно вручил победителю ковер.
День клонился к вечеру. Погода выдалась как по заказу, прощальные лучи солнца расписывали легкие облака во все цвета радуги. Женщины и девушки, собравшиеся на свадебный той, своими нарядами тоже напоминали радугу. Один из старейших аульных аксакалов встретил Артыка в дверях его дома традиционным поздравлением:
— Да пройдет счастливо свадебный той, который ты устроил! Пусть один той сменяется другим! Пусть твой хлеб и соль отзовутся в народе сердечной благодарностью! Пусть дом твой не оставляют счастье, свет и достаток! Пусть душа твоя и души твоих близких пребывают в вечной радости! Пусть исчезнут твои враги!
Произнеся вдобавок свадебную молитву, старик коснулся ладонями своей бороды.
Всех, кто приходил поздравить Артыка и Айну со свадьбой сына, одаривали угощениями, завернутыми в платки.
В этой праздничной суматохе один Бабалы не находил себе места и Чувствовал себя как-то неприкаянно. Все радовались его радости, все хлопотали о его свадьбе, а он не знал, куда приткнуться. Для почтенных людей — он жених. Для молодежи — аксакал.
В конце концов, он очутился в кругу своих сверстников, местной интеллигенции. Народ это был весёлый, подковыристый, все — любители пошутить. Один из них, с хитро прищуренными глазами, критически оглядев Бабалы, спросил:
— Братец, а почему ты не в сапогах?
— Да я в сапогах целый год хожу, надо же ногам и отдохнуть? Да и день вроде торжественный.
— Вот именно, сегодня ты и должен был надеть сапоги. Что ж, невеста с тебя ботинки будет стягивать? Не по. правилам это.
Согласно вековым обычаям, муж сразу обязан был поставить жену в подчиненное положение и, ещё не обмолвившись с ней ни словом после свадьбы, заставить снять с себя сапоги. Ей полагалось также взять у мужа папаху и повесить ее на место. Много было у молодой жены и других унизительных для нее обязанностей. А муж, недавний жених, вправе был за непослушание пнуть ее ногой, ударить, накричать на нее.
Об этих обычаях, утверждающих с самого начала мужа в роли повелителя, а жену — рабыни, в шутку и напомнили Бабалы его земляки.
Еще один джигит поддержал игру:
— Да на нем и папахи нет! И рубаха без тесемок! Пуговицы нам, что ли, отрывать — чтоб невеста их пришила?
Бабалы засмеялся:
— Братцы, да невеста моя и вас может раздеть! Она ведь врач.
— Прежде всего, она женщина, Бабалы. А ты мужчина!
— Да она поднимет меня на смех, если я прикажу: снимай с меня сапоги и папаху! Скажет: вот дикарь!
Джигит огорченно вздохнул:
— Так я и знал! Бабалы самому придется снимать с нее туфли! Ты, может, при ней и рот побоишься раскрыть? Ну, и времена настали!
Пожилой мужчина сказал:
— Хорошие времена! Но уж если вы горой за старое — так принесите Бабалы камчу!
Был среди свадебных обычаев и такой: жениху вручали камчу, и он хлестал ею всех, кто попадался под руку, давая этим понять невесте, что нрав у него крутой и если она будет ему перечить, то камча прогуляется и по ее спине.
Джигит в притворном ужасе поднял руки:
— Не надо камчи! Сдаюсь!
В это же время шутливую беседу вели и старики.
Один из них, погладив седую бороду, поинтересовался у Артыка:
— А ты пригласил муллу, чтобы он сочетал молодых браком?
Старик знал, что Артык еще в те годы, когда носил за плечом винтовку, ненавидел мулл и ишанов, пользовался каждым случаем, чтобы разоблачить их перед народом как грабителей и обманщиков, но ему просто хотелось поддразнить своего приятеля.
Артык спокойно объяснил:
— Сын и Аджап зарегистрировались в Ашхабаде.
— Вай, разве там есть муллы?
— А зачем они?
— Как это зачем? Чтобы прочитать молитву. — Старик воздел руки: —Алхамдылиллэхи джангаланикахи!.. Брак без такой молитвы нельзя считать полноценным.
— Ты хоть смысл-то ее понимаешь?
— Ай, зачем мне смысл? Это магические слова, делающие молодых мужем и женой.
Артык усмехнулся:
— Для тебя, значит, эта молитва — как ветер, пролетевший мимо? Нет, дорогой, в «магические слова» вложен определенный смысл, и не думаю, что он тебе по душе придется. Вот послушай: «Пенкеху матабалакум миненнисайн месна ве суласе ве рубаг». Знаешь, что это значит?
— И знать не хочу.
— Напрасно. Слова эти означают, что мужчина, вступающий в брак, может взять в жены еще двух, трех, а то и четырех женщин. А наши законы запрещают многоженство. Ты что же, против наших законов?
— Вай, я уж жалею, что связался с таким мудрецом, как ты! Я уважаю закон! — Тыльной стороной ладони старик почесал подбородок: — Но как же быть с обрядом бракосочетания? Не пресновата ли без него свадьба, а, Артык?
— Такой обряд надо проводить, и как можно торжественней, при всем народе, только по-новому, без мулл и ишанов, агитирующих за многоженство. С меня, к примеру, одной Айны — на три жизни хватит!
Моммы Мерген, присутствующий при этом споре, подивился про себя: сложную же жизнь прожил Артык, большой накопил опыт, если может даже растолковать свадебные молитвы. И правда — мудрец.
Дом Артыка постепенно заполнялся гостями — участниками праздничного тоя. Они свободно рассаживались на коврах, перед сачаками, уставленными чайниками и пиалами, обменивались степенными, неторопливыми репликами. В основном это были пожилые люди. Молодежь, державшаяся на таких тоях более непринужденно и даже позволявшая себе некоторые вольности, собралась в соседнем доме, где были и жених с невестой. Здесь стояли столы, стулья. На столах красовались батареи бутылок с вином, минеральной и фруктовой водой, золотистые чуреки, блюда с дразнящими аппетит закусками и яствами.
Бабалы и Аджап сидели на почетных местах, жених — в окружении своих друзей, среди которых были Мухаммед, Нуры, Хезрет, Камил, Володя; невеста — в окружении аульных девушек и молодух; стулья по обе ее руки занимали смущенные Марина и Галя.
Артык, по-хозяйски проверив, все ли тут в порядке, ушел к старикам. А Айне больше нравилось здесь, среди молодежи, она то исчезала, то снова появлялась, чтобы полюбоваться сыном и его невестой, сказать гостям ласковые приветливые слова, поблагодарить их за сердечные поздравления.
Все взгляды были устремлены на виновников торжества, в особенности на Аджап, отчего она ощущала неловкость, хотя и старалась вести себя свободней.
Со двора послышался шум подъехавшей машины, приветственные восклицания. Бабалы, сказав что-то окружающим, поднялся и поспешил на улицу. Он увидел обнимавшихся отца и Сергея Герасимовича. Новченко раскрыл объятья и навстречу Бабалы:
— Поздравляю, дорогой! Рад за тебя, искренне рад! Давно тебя надо было женить — может, теперь остепенишься, посмирней станешь!
Он сдавил Бабалы своими лапищами, как медведь. Освободившись, Бабалы сказал:
— Спасибо, что приехали, Сергей Герасимович.
— Да как же я мог остаться в стороне от такого события? Ты, я полагаю, не каждый же год думаешь жениться?
Артык соображал: в какой дом вести Новченко. Прищурясь, он сказал:
— Сергей Герасимович, ты как хочешь — со стариками вести мудрую беседу или с молодежью балагурить? Куда пожелаешь, туда и пойдем.
— Я твой гость, Артык-ага. Но мой долг поздравить сперва жениха и невесту, счастья им пожелать. Так что пока я — раб Бабалы.
Бабалы провел Новченко в «свой» дом и усадил рядом с собой. Артык и Айна последовали за ними — Новченко был на торжестве самым почетным гостем.
Нуры вскочил с места:
— Товарищи! Поприветствуем начальника строительства Большого канала товарища Новченко!
— Вольно, Нуры-хан! — Новченко махнул рукой: — Сегодня тут самое большое начальство — родители жениха и невесты.