Страница 46 из 95
Вот если бы там, у них в доме, была молодая хозяйка, — Бостан так легко не покинула бы аул. Сидела бы сейчас в своей комнате, покачивала люльку с внучком…
Ох, до внука-то еще далеко!..
Аннаму бы жениться, как только он вернулся из армии. Куда там!.. Он и не глядел на аульных девушек. А когда Бостан намекала ему на женитьбу, сердито отмахивался: куда ты торопишься, мама?!
А ведь в ауле так много невест!.. И если бы она, Бостан, посватала одну из них за сына, ей бы не отказали. Только как бы Аннам к этому отнесся. Нынешние-то дети не считаются с волей родителей.
А уж пора, пора ему привести в дом невестку.
Ах, жаль, Марал-джан не туркменка, — лучшей невестки Бостан и не надо!
И тут же Бостан оборвала себя: вай, она же еще и в бога не верит! Правда, и Аннам не верит, так тем более жена ему нужна богобоязненная, чтоб во всем слушалась мужа, а не сбивала его с толку. Нет, нет, пусть Марал-джан всем удалась, и красотой, и умом, и трудолюбием, да не пара она Аннаму. Позволить им соединить свои судьбы, — значит, против аллаха пойти!
Разноголосый, оживленный шум отвлек Бостан-эдже от ее мыслей, — экскаваторщики шли ужинать.
Глава двадцать первая
ВИНОВНИК НАЙДЕН
дна из ремонтных мастерских участка Рахмет расположилась в самых песках. Пусто, голо тут было — только высилось большое дощатое строение, где производился капитальный ремонт, да жались к нему тесный склад для запасных частей и несколько приземистых палаток, в которых жили ремонтники.
Железо, разбросанное тут и там, накалялось под солнцем. Время от времени над песками, над чахлой растительностью, вздымая пыль, проносился ветерок.
И снова — тишь, зной….
Возле бульдозера, почти уже отремонтированного, сидели двое рабочих. Один, с седой головой, в очках, пристроился на ящике, другой, молодой парень, дочерна загорелый, с желтой лохматой шевелюрой, — на железной горячей бочке. Первый возился с какой-то деталью, шаркал по ней напильником, то и дело поднося близко к очкам, внимательно разглядывая. Второй читал местную многотиражку — «На стройке».
Внезапно он нахмурился, в сердцах швырнул газету на песок, стукнул кулаком по бочке:
— Вот гады!..
Мужчина в очках уставился на него с удивлением:
— Что это с тобой?
— А ты почитай, что пресса пишет.
Подняв с земли газету, он протянул ее собеседнику.
Тот не спеша положил рядом с собой деталь, взял газету, развернув, уткнулся в нее носом. Потом поднял на парня вопросительный взгляд:
— Где это тут, про гадов-то?
— Ох, Мулли-ага! — ворчливо проговорил парень. — Спрашивается, зачем тебе четыре глаза, если ты и ими ничего не видишь?
— Мне эти стекла нужны для того, — глядя на парня поверх очков, объяснил Мулли-ага, — чтоб защитить зрение от таких, как ты, — любителей пускать пыль в глаза.
— Ну, выдал!.. — парень добродушно засмеялся и, перегнувшись к Мулли-ага, ткнул пальцем в статью, которая заставила его возмутиться. — Вот, читай.
Мулли-ага стал медленно читать вслух:
— «Бесспорно, в строительстве Большого канала важную роль играют хозяйственники, ведающие торговлей, снабжением, службой быта…» — Он оторвался от газеты. — Что верно, то верно. Не понимаю, чего ты ругался.
— Да ты до конца дочитай!
Мулли снова приблизил газету к очкам, он читал чуть не по слогам, катил каждое слово, как тяжелый жернов:
— «Обеспечивая строителей всем необходимым, хозяйственники умножают их силы. Лучшие из них заслуживают самых добрых слов. Однако встречаются среди них и нерадивые работники, для которых собственный покой, собственные блага дороже интересов и нужд стройки и строителей. Они заставляют наших героев, покоряющих пустыню, в тщетном ожидании смотреть на дорогу. Недавно по вине таких горе-работников осталась на долгое время без воды бригада бульдозеристов и скреперистов, работающая в Гульбедене, на одном из самых трудных участков. Кончилось тем, что рабочие выпили воду из радиаторов машин…»
Мулли-ага, словно не веря своим глазам, еще раз прочитал эти строчки и повернулся к парню:
— Вай, что говоришь, они сделали?
Тот засмеялся:
— Слушай, кто читал газету: ты или я?
— Ах, да… Так им, беднягам, пришлось пить воду из радиаторов? — Глаза Мулли-ага вспыхнули за очками. — Я бы клеймо на лбу выжег тому, кто довел их до этого!
За его спиной раздался насмешливый, развязный голос:
— Кому это ты клеймо хочешь выжечь, Мулли-ага?
Мулли-ага обернулся и увидел Муррука Гышшиева — человека как раз из племени хозяйственников, о которых писалось в газете.
Муррук только что подъехал на своем «газике», незаметно подошел к беседующим и услышал последние слова Мулли-ага.
Тот, еще не остыв, сердито сказал:
— Коли ты виноват, с удовольствием выжег бы тебе, и не одно, а два!
— В чем виноват, Мулли-ага? Будь добр, растолкуй, пожалуйста, а то ведь я не знаю, о чем вы тут говорили.
Шарящий взгляд Муррука упал на газету, которую держал в руках Мулли-ага, и крючковатый его нос словно заострился еще больше.
А Мулли-ага, недобро щурясь, спросил:
— Как ты думаешь, товарищ хозяйственник, что нужней всего рабочему, который жарится в пустыне на медленном огне?
Муррук все не мог оторвать взгляда от газеты. Спохватившись, он сделал вид, что задумался:
— Ну, мало ли что… Папиросы нужны. Писем все ждут, как манны небесной…
— Папиросы, письма! — возмущенно повторил Мулли-ага. — А про воду забыл? Еще хозяйственник называется! На, почитай-ка, — и он кинул Мурруку газету.
Тот уже чуть не наизусть выучил злосчастную статью, потому только пробежал глазами по первым попавшимся строчкам и, возвращая газету Мулли-ага, осуждающе покачал головой:
— Вай-вай, действительно — новое безобразие. Виновников, думаю, по головке не погладят. — Он испытующе, стараясь скрыть внутреннюю тревогу, посмотрел на Мулли-ага, спросил как можно беспечней: — Ты не знаешь, кто этот грязный осел, оставивший рабочих без воды?
— Да уж, верно, из ваших, из хозяйственников.
Муррук вздохнул:
— Все-то на нас валят! А ведь мы работаем, как лошади, не жалея ни сил, ни времени. То надо достать, это — привезти вовремя. Порой на сто частей разрываешься! Знаешь, дорогой, во скольких местах мне за день побывать надо?.. Не знаешь? То-то.
— Не о тебе ведь вроде шла речь, уважаемый, — глазах Мулли-ага мелькнуло подозрение.
— Так ведь я тоже хозяйственник.
— Знаем, ты тут птица важная… А ведь не без греха, а, Муррук-хан?
Мулли-ага припомнилось, как сам он остался в пустыне без воды. Он тогда вместе с напарником отправился в пустыню ремонтировать бульдозер, работавший километрах в сорока от Рахмета. Сам Муррук Гышшиев клятвенно обещал, что вскорости же им доставят и воду, и продукты. Но шло время, а ни воды, ни продуктов не было. Солнце пекло все сильнее, вокруг ни кустика, ни намека на тень. Ремонтники совсем выбились из сил. От голода, от жажды их пошатывало, языки горели во рту, пересохшие губы склеивались. За каплю воды они жизнь готовы были отдать. Но воду все не привозили, и почти без сознания рабочие опустились возле бульдозера, от которого уже начала падать тень. Муррук с долгожданной водой появился лишь к концу дня: судя по всему, он просто забыл о ремонтниках, занявшись другими делами. Сознавая свою вину и пытаясь ее загладить, он суетился вокруг рабочих, сам потчевал их водой… Опытный Мулли-ага знал, как опасно, истомившись жаждой, пить взахлеб, — и все-таки пил, пил и никак не мог остановиться. Когда он снова почувствовал в себе силу, то поднялся на ноги, схватил Муррука за шиворот и влепил ему крепкую оплеуху: «Спасибо тебе, Муррук-хан. Век будем помнить твою доброту…» Тот, потирая щеку, с ненавистью взглянул на рабочего. Мулли-ага опасался, что Муррук нажалуется на него — нет, все обошлось…
Усмехнувшись этому воспоминанию, Мулли-ага добавил: